Второй долг (ЛП)

Я совершил ошибку, снова посмотрев на Нилу. Ее губы были приоткрыты, и она беззвучно говорила.

«Пожалуйста».

Отведя взгляд, я вынудил себя продолжить:

— Ваша предок не стала исключением, мисс Уивер. Она открыто делала то, что хотела. Она варила так называемые эликсиры и разбрасывалась так называемыми проклятиями. И она делала все это из гостиной хозяйства Уивер — хозяйства, которое Хоук вычищали и сохраняли в порядке.

— Прошло несколько лет, и она оставалась незамеченной, но, конечно же, она совершила ошибку. Она потерпела неудачу, создавая микстуру для аристократического потомка своего друга. Микстура не сработала. Ее средство не исцелило ребенка, а отравило.

Нила накрыла лицо руками.

— Слух распространился, и мэр постучал к ним в дверь. Он прикрывал глаза на некоторые вещи, но больше не мог игнорировать ее проступки и прогнулся под давлением слухов в народе. Когда он прибыл арестовать ее, миссис Уивер объявила, что делала это под принуждением. Она была доброй, простой женщиной без какого-либо стремления к власти. Разумеется, мэр не поверил ей. Он своими собственными глазами видел, что случилось с мальчиком, который умер от одного из ее пузырьков. Но Уивер ему платили. Если бы он отправил жену самого богатого человека в городе на костер, он мог послать прощальный поцелуй своему дополнительному заработку. Но если он не прислушается к пожеланиям своего прихода, он может столкнуться с петлей в ответ.

Я сглотнул, ненавидя следующую часть. Когда Бонни сказала мне, что случилось, меня почти вырвало от ярости. От мысли, что Уивер сходило с рук подобное.

Мои губы скривились от ироничной правды. Сейчас мы были теми, кому сходило с рук убийство — прямо под носом у закона.

— Миссис Уивер придумала решение. Она обещала, что это принесет пользу всем. То есть, всем, кроме Хоук.

Нила склонила голову, втянув ее в себя.

Бонни фыркнула.

— Слушай, девочка. Слушай об отвратительных деяниях рода, в котором ты была рождена.

Нила подняла голову, выпрямила плечи. Ее челюсти были стиснуты, и она вперилась взглядом в мой, ожидая, что я продолжу.

Засунув кулаки в карманы джинсов, я сказал:

— Она открыла мэру тайну... ложь. Она сказала, что невиновна в этом. И это дело рук четырнадцатилетней дочери ее прислуги. Она поведала мэру, что поймала девушку с поличным, когда та продавала зелья из кухни. Она сфабриковала доказательства того, что дочь моего предка обманула и бросила тень на имя Уивер. Мэр был доволен этой сказкой. Он должен был что-то ответить разъяренной толпе и одновременно сохранить свою зарплату. Уивер наградили его премией за преданность, а бедную дочь Хоук увезли, чтобы бросить в темницу в ожидании суда.

Дэниель рассмеялся.

— Мотай на ус, Нила. Понимаешь, к чему это ведет?

Я сердито посмотрел на него.

Кат выпалил:

— Заткнись, Дэн. Это дело Джета. Дай ему закончить.

Дэниел надулся, бросив пустую бутылку в камыши у своих ног.

Я вздохнул. Почти конец.

Нет, еще нет.

Я все еще не взыскал долг.

Я закалил свое сердце, закрываясь от всего, кроме следующих десяти минут. Если я поделю свой день и сосредоточусь на крохотных деталях, то пройду через это.

Я пройду через это.

— Целую неделю она сидела в камере без еды и воды. Ко времени суда у нее была горячка от голода и болезни. Дочь Хоук признала свою невиновность, она стояла перед судом присяжных и умоляла их уступить здравому смыслу. Ее разрывали на части все осуждения против нее, и она спорила, что любой здравомыслящий человек увидит, что делала миссис Уивер. Но правда не освободила ее.

Нила дернулась, когда я сказал это, ее глаза заискрились пониманием значения нашей прошлой дискуссии.

Отведя взгляд, я сказал:

— Она была приговорена к сжиганию на костре на рассвете.

Нила застонала, покачав головой в ужасе.

Бонни Хоук пробормотала:

— Теперь видишь, почему мы вас так ненавидим?

Бросившись вперед, я закончил:

— Спасительной милостью было то, что у нее был выбор. Дочери Хоук сказали, что она могла доказать свою невиновность или признать вину. — Двинувшись к Ниле, я запустил пальцы в ее волосы, проклиная свое сердце за то, что оно трепетало, когда черные пряди были обвиты вокруг моих костяшек. — Как вы думаете, что она выбрала, мисс Уивер? — Я провел носом по ее горлу, делая все от меня зависящее, чтобы укротить мой член от реакции на ее восхитительный запах. — Огонь или вода... что вы выберете?

Нила задрожала сильнее, ее глаза были как черные шары страха. Она пыталась заговорить, но вместо этого вырвался хрип. Облизав губы, она снова попыталась:

— Невиновность. Я бы предпочла невиновность.

— Так вы предпочтете утонуть, чем быть очищенной огнем?

Еще одна слеза скатилась по ее щеке.

— Да.

— Да, что?

Собравшись с силами, Нила громко провозгласила:

— Я выберу воду.

Я кивнул.

— Точно. И мой предок выбрала это.

Меня собираются утопить.

Я должна была раскаиваться за гнусную ложь, доказывая свою непричастность к колдовству, в том, что я не практиковала его, и не была виновна в гибели стольких девушек в прошлом.

В XV веке законы создавались и регулировались церковью. Только церковь имела полный контроль. Было неважно, что именно церковь приговорила молодую девушку к смерти, и не имело значения, что она была невиновна. Даже, если она выбирала испытание водой, все равно для нее все заканчивалось смертью.

Я вспомнила пословицу тех дней, она не давала мне покоя.

«Невинные всплывут после смерти, виновные же утонут так же, как и их грязные души».

Оба сценария заканчивались смертью.

Там не было места правосудию — лишь ненормальная толпа развлекалась тем, что оскорбляла и рвала на части жизнь юной девушки.

Встряхнув головой, я пыталась прогнать это видение из своих мыслей.

Джетро раскачивался передо мной, повернувшись спиной к своей семье, его взгляд был направлен только на меня.

Под его золотым льдом скрывалась потребность быть понятым мной. Для того чтобы я могла простить его за то, что он собирается сделать.

Как он мог просить меня об этом, когда я не знала, выживу ли я?

Если ты сегодня обретешь свою могилу, не осуждай его больше, чем он сделает это сам.

Я ушла от мученичества только для того, чтобы быть замученной — не в состоянии сделать ему больно даже, когда он причинял боль мне. Я кивнула или попыталась кивнуть, мое тело заледенело, и я была неспособна двигаться.

Ноздри Джетро расширились. Он увидел мое признание, мое разрешение продолжать.

«Ты сумасшедшая.

Возможно, ты ведьма.

Ты выглядишь так, будто веришь в свое бессмертие или невозможность быть убитой».

Это могло бы быть правдой. Сейчас я желала, чтобы это было правдой.

С прямой спиной и широко расставленными ногами Джетро, наконец, задал вопрос, которого я ждала:

— Раскаиваетесь ли вы, мисс Уивер? Берете ли вы на себя ответственность за грехи вашей семьи? И согласны ли оплатить долг?

Я почти рухнула от испуга. Это был тот самый вопрос, который Джетро задавал мне перед исполнением Первого Долга.

Прежде чем ответить, у меня был свой собственный вопрос. Смотря непосредственно на Бонни Хоук, я спросила:

— Когда я только появилась здесь, мне было сказано, что меня будут использовать бессердечно и без раздумий. Было сказано, что сын, родившийся первым, определяет, как мне жить, что нет никаких правил, касательно того, что он делает со мной. — Мой голос дрожал, но я заставила себя продолжать: — Тем не менее, все, что вы делаете, строго повторяется. Прошлое воссоздается снова и снова. Вы связаны с тем, что случилось так же, как и мы. Безусловно, вы достаточно сильны, чтобы оборвать эту тенденцию и найти силы в ваших сердцах, чтобы отпустить это.