Танцевальная арена (СИ)

Инариум пытается объясниться, но сейчас девушка не в состоянии его слушать; поняв, что разговоры ни к чему не приведут, змей скрывается, оставляя несчастную в одиночестве. Проливая горькие слезы, Моник скитается в горах, пытаясь выбраться; но даже Оракул, хоть и не остается равнодушным к отчаянию бедной пленницы, не может вывести ее из самого сердца гор. Лишь помогает найти подаренный женихом кинжал, чтобы хоть как-то утешить девушку… Баюкая семейную реликвию любимого на груди, Моник засыпает.

Будит ее приближение дракона. Пленница уже не плачет - она надеется получить свободу, убив своего похитителя. С нежной улыбкой прячет она кинжал за спиной, подходя все ближе к чудовищу, не противится, когда чешуйчатые лапы ложатся на ее талию. Замахивается и…

…и тут Лэнс резко бьет меня ребром ладони по руке - так, что пальцы непроизвольно разжимаются и ножик улетает куда-то вверх. Одновременно сильный толчок в грудь заставляет меня сделать два шага назад, чтобы удержать равновесие.

Вообще-то, мы не это репетировали. Вообще-то, я должна ударить, сломав нож о его чешую…

Кинжал падает прямо в протянутую руку мага; Сильвер хватается за клинок, сильно сжав кулак. По руке, по темному волнистому лезвию течет… кровь?! Боже… как?!

Капли падают на сцену… это кровь, это действительно кровь… мне плохо…

Рефлекторно отворачиваюсь, чувствуя, что сейчас меня стошнит прямо на сцене. И напарываюсь, точно на нож, на сатанинский взгляд обжигающих колдовских глаз…

“Возьми себя в руки и танцуй!”

Да…

Ноги становятся ватными, тело - как будто чужим.

И Моник, в ужасе пятясь от разъяренного чудовища, взбегает на ту самую скалу и кидается вниз; в последнюю минуту опомнившись, дракон успевает подхватить ее…

Чувствую себя марионеткой, которую дергают за ниточки. Все элементы даже ощущаются не так, как я бы хотела их исполнить. И меня все еще тошнит.

К счастью, опускается занавес, прерывая мои мучения.

И, едва успев поставить меня на ноги, Сильвер тяжело оседает на пол. Правая кисть у него вся в крови… а ведь этой рукой он меня держал только что… дурно от одной мысли.

- Отойди, - Каа бесцеремонно отталкивает меня, опускаясь на колени возле мага, начинает обрабатывать его поврежденную ладонь.

- Идем отсюда, - как волной теплой воды накрывает голос наставника, его рука - теплая, сильная, - ложится на плечи, мягко увлекая за собой. Повинуюсь с радостью.

В гримерной, как всегда бывает в день спектакля, все перевернуто вверх дном. Зато, кроме нас с Эдвардом, здесь никого нет. Наши гримеры сегодня работали в передниках поверх вечерних платьев, а значит, сейчас их можно найти либо в зрительном зале, либо в буфете. Они часто смотрят представления, пользуясь привилегиями работников… не имею права осуждать, но неприятно. Вообще полный зрительный зал сегодня вызвал скорее раздражение, чем радость. Что может быть гаже, чем глазеть на чужую смерть?..

- Не думай, - советует Каллен. - Все будет хорошо.

И я очень стараюсь не думать. Откидываюсь на спинку дивана, прикрываю глаза, вытягиваю ноги. Каллен смачивает какую-то тряпку теплой водой, осторожно, нежно проводит по моему колену, стирая кровавые разводы.

От его прикосновений по всему телу разливается горячая пряная истома… так хорошо… и реальность теряется, растворяется где-то далеко. Здесь и сейчас есть только я и мужчина, так нежно ласкающий мои ноги… этого мало, чтобы утолить мою жажду любви, ставшую почти невыносимой за полгода. Но я жадно впитываю эти прикосновения, как пустынная колючка - нежданный скудный дождь.

Стук в дверь безжалостно обрывает фантазии. Вот черт!

- Входите! - откликается Эд, неловко поднимаясь на ноги.

Я была почти уверена, что увижу за дверью Эли - кто еще мог явиться в такой момент, как не этот дьявол. Но нет, не он.

Густые ухоженные волосы, красивое лицо, ледяные светлые глаза. Мистер Чарльз Мейсен собственной персоной.

- Прошу прощения, что помешал вам, - фальшивые извинения, фальшивая улыбка. - Мне лишь хотелось убедиться, что именно вы, мисс Свон, исполняете главную роль в сегодняшнем спектакле.

Он смеет… подозревать меня в подлоге? Когда на карту поставлена жизнь дорогого мне человека?! Вздергиваю подбородок:

- Я держу свое слово.

- И вы выйдете на сцену во втором акте?

- Да, - хореограф делает шаг к незваному гостю. - Она выйдет на сцену, можете не сомневаться. А сейчас, прошу вас, уходите.

Стоит отдать Мейсену должное - выдержка у него отменная. Лицо даже не дрогнуло.

Мужчина чуть насмешливо кланяется:

- Как угодно… но позволю себе напомнить, что первый звонок уже прозвенел. Поспешите, - и скрывается за дверью.

Если не врут часы на стене, мне действительно пора. Нехотя поднимаюсь и вслед за Калленом иду в кулисы.

Сильвер уже стоит, правда, прислонясь к стене; его порезанная рука тщательно забинтована. Лорана нигде нет.

- Как вы умудрились порезаться? Ведь нож не был заточен…

Альбинос усмехается, не открывая глаз:

- Этот вопрос мне задали уже шесть человек. Вы седьмая… Но вам как лицу наиболее заинтересованному, так и быть, отвечу. Железка из местного реквизита и вправду не заточена. Вон она, у стены валяется, - кивает в сторону. - Я порезался своим крисом.*

Поднимаю дюралевый кинжальчик. Тонкая прямая полоска металла, чистенькая и блестящая, не знавшая заточки.

И - яснее, чем на сцене, - вижу нож, упавший в подставленную ладонь Лэнса. Темный волнистый клинок, устрашающего вида шипы у рукояти, кровь, стекающая к острию…

Только и общего, что наличие клинка и рукояти. Прямо как я и Сильвер - только и общего, что оба принадлежим к роду человеческому…

Мне вновь становится до одури страшно. Бросаюсь вперед, крепко обнимаю этого странного мужчину, точно высеченного изо льда:

- Скажите, что все будет хорошо… пожалуйста… я вам поверю…

Он не отстраняет и не обнимает в ответ. Говорит только:

- Нам пора на сцену.

И мне ничего не остается, кроме как опустить руки и идти за ним.

Комментарий к Глава 31. Жертвенная кровь.

*Крис (либо керис) — национальный кинжал с характерной асимметричной формой клинка.

========== Глава 32. Дракон и Каракурт. ==========

Девушка и змей стоят на высокой скале; перед ними расстилаются залитые кровью хребты, ущелья, устланные трупами. По воле дракона глазам Моник открывается недавнее прошлое, призраки вновь берутся за оружие; точно наяву, видит красавица жестокие распри, что унесли столько жизней и до основания сотрясли горы. И - отворачивается, не в силах смотреть. Невыносимо для взора нежного цветка кровопролитие…

Наконец, морок рассеивается. Мертвые - мертвы; их оружие сломано, их тела неподвижны. Инариум широким жестом обводит окровавленные камни, встает на колени перед смертной: пусть она родит ему наследника, пусть убережет его народ от неизбежной гибели. Моник колеблется: как бы ни разрывалось ее сердце от ужаса и сострадания, она не забыла о своем возлюбленном и не хочет осквернять себя изменой. Еще помнит его тепло…

Сильвер ненадолго отходит в тень, свет и внимание зала устремлены на нас с Джейком. И… Господи Боже, как приятно с ним танцевать! Он человек, живой и теплый, и к тому же, мастерством и опытом мы равны. И я устремляюсь в кольцо его рук почти с той же радостью, с какой Моник воскрешает в памяти образ молодого охотника.

Она почти готова отказать. Но, как любой правитель, Инариум не привык - не желает - слышать “нет”. Особенно сейчас, когда слишком многое поставлено на карту, когда он раскрыл всю душу перед человеческой девчонкой, когда стоял перед ней на коленях… она обязана согласиться, иначе невозможно!

Взмах руки - и сцена почти полностью погружается во мрак. Еще один - и новые ужасы заполняют сознание несчастной: разрушенная деревня, люди, гибнущие под завалами…

Выглядит кошмарно, но в жестах Лэнса нет ничего угрожающего. Он не шантажирует - всего лишь показывает возможное будущее. Будущее, над которым в равной степени властны решения человека и ящера - и перед которым оба бессильны, действуя порознь.