Приходите за счастьем вчера (СИ)

Облокотившись спиной о дверцу холодильника Элайджа ожидал продолжения расспросов, или хотя бы хотел увидеть выражение её лица, но Катерина в молчании сидела напротив, играла золотом кольца на среднем пальце и упорно вглядывалась в гладь стола. Поэтому он задал вопрос первым:

- И что в этом нового для тебя?

- Для меня? – Ей хотелось сбежать из этой кухни, но девушка пересилила себя и подняла на него глаза: – Наверное, ничего. Нет, есть – мы с тобой страшные люди, Элайджа. Я бы тебя не поняла, если бы ты этого не сделал. Нет, не поняла бы. Но всё равно мне бы хотелось стать снова… – слово прозвучало глупо, но другого как-то не было на языке: – невинной. Не в смысле секса, по настоящему.

Повисло долгое молчание. Майклсон стоял, не в силах сдвинуться и борясь с безумным, охватившим его желанием рассказать ей всё, что происходит в его жизни, и чего рассказывать не стоило. Он не был уверен, что она сделает или скажет в этом случае, но точно знал, чего не будет: причитаний и ненужных писков, или жалости, на которую так горазды женщины. Разве он вызывает жалость? Ерунда. Всё это ему было без надобности с тех пор, как увидел то, что когда-то было неприятным и реальным, но далёким и оттого не трогало: устать и оголодать можно до смерти. Её спокойная реакция, заставляла чувствовать себя не таким одиноким. Точнее он и не был одинок – у него была семья, но то была кровь, Катерина же выросла не рядом с ним, и все-таки она его понимала. Значит, примет и все остальное. Майклсон не находил в себе ужаса перед вновь открывшейся очередной стороной жизни, но ему необходимо было рассказать об этом новом вкусе, кому-то, кто мог бы его понять, или по крайней мере, заставить не помнить в следующие несколько дней и прогнать ощущение опустошённости. Катерина могла. Конечно, Элайджа ничего не сказал. Упругим движением отстранившись от своей «подпорки», он подошёл и положил руки ей на плечи, голос был уставший, но искренний:

- Думаю, ты и есть невинная, Катерина. – Брюнетка обернулась и недоумевающе уставилась на него в ответ. Элайджа лишь пожал плечами: – До сих пор ненавидишь огонь просто за то, что он обжигает, когда пытаешься стянуть пирог на этом же огне и приготовленный. Чиста как ребёнок.

Почувствовав, что у неё есть его «добро» на тактильное приветствие, Кет медленно поцеловала мужчину в уголок губ и прижалась щекой к плечу. Что-то происходило и это что-то не имело отношения к разговору о минувших днях. Сегодняшняя угрюмость – Элайджа мог быть холодным, строгим, сдержанным или сердитым, но не угрюмым…

Сам мужчина же испытывал смешанное чувство облегчения и досады – разобрало его всё-таки на разговоры по душам, но после Африки ему всегда требовалось отойти от сдвинутых увиденной жизнью эмоций и снять с себя озверение, единственно позволявшее справиться с психологической нагрузкой понимания, что такие же люди как он живут в условиях полного отсутствия человеческого достоинства, а дети учатся стрелять прежде, чем читать и писать, и вся мировая система просто г***о, где если хочешь выжить нельзя быть слабым. Единственный плюс: если играть по правилам и правильно использовать ресурсы, для него и его окружения забронировано весьма неплохое место в первом классе...

Раньше на помощь приходил коньяк натощак, он притуплял восприятие, а наутро позволял влиться в привычную жизнь, но сегодня Кетрин нашла его первой. Хуже было другое – ему внезапно захотелось, если не рассказать, то провести вечер с Катериной вдвоём. Она порой бывала такой нежной, так аккуратно касалась нужных струнок души и снимала его эмоциональное напряжение... С любой точки зрения – конченый идиот, которого жизнь ничему не учит.

- Сегодня был очень длинный день, я пойду спать.

- Нет, – она мотнула головой, отстранилась и прикусила губу, почувствовав перемену в Элайдже, и перемена эта была не к лучшему. – Сейчас только шесть, и мы даже не ужинали. Мы пойдём в ресторан, а потом на выставку автосалона. Сегодня как раз открылась.

- Катерина, я поел в самолёте… – Неправда, но идти никуда не хотелось.

- Тогда сначала выставка, потом ресторан, – бывшая жена принялась теребить прядку волос лежавшую на её плече, и он понял, что Катерина очень нервничает. – Ты обещал давать мне развлечения, когда мы подписывали контракт, и что я не буду испытывать недостатка в мужском внимании, но я его именно что испытываю.

И Элайджа вдруг подумал – ну, какая ему принципиальная разница, как проводить этот вечер? Можно прихватить Нейтленда и поехать к Ною, но по сути… Никакой.

- Хорошо. Жду тебя через…

- Час максимум.

- Ничего экстраординарного, – пожал плечами Элайджа. – Ни визуально, ни технически. Мощности нет, по морде всё тот же Климанн и не более того. Из всех SLS не лучший выбор.

- Улучшенный Брабусом он всё потянет. И они сильно поработали с начинкой.

- Но при этом увеличения характеристик она особенно не дала, как и любая эта модель, пока в неё не запихнёшь до хрена лошадей.

- Они и запихнули, – взъярился Дик, смутно ощущая, что ещё пара фраз, и его ожидает нокаут.

- И скостили их утяжелением на несколько тонн.

«Один – ноль».

- Хотя, нет, в одном точно не прогадаешь – машина, конечно, должна соответствовать хозяину по прожорливости.

- Если так, то ты тоже хорош крайне дифференцированно, – Нейтленд отпил глоток вина и ехидно уточнил: – Так сказать до пояса, потому как задница твоего Мазератти напоминает трупные…

«Один-один».

- Задница моего Мазератти идеальна…

В ресторане они уже были не вдвоём – на выставке встретили Дика. Большой любитель и неплохой уличный гонщик, предпочитавший недвижимости куда скорее амортизирующиеся автомобили, он как раз хотел сменить свой хотя и лелеемый, но всё же уже потрёпанный жизнью Феррари, на одну из моделей Мерседеса. Но в итоге не без «помощи» Элайджи, вообще недолюбливавшего эту марку в целом и её спорт-кары в частности, Нейтленд-таки решил повременить. Теперь Кетрин, оказавшаяся на периферии диалога, молча наблюдала из-под ресниц за бурным спором, расслабилась и восприняла сразу вопроса к ней:

- Катерина?

- Мой фаворит? «Ягуар». Тот серебристый с красными сидениями. – Она рассмеялась при виде одновременно вытянувшихся физиономий мужчин. – Давайте-давайте расскажите, что это старьё, в которое забыли добавить коней, а стоит как паровоз, и любой Порше его сделает. Но просто он безумно красивый. А так, по части опробовать SLS… Поддержу Дика, если для того места, о котором я думаю – инертность поможет с таким полотном. И ты не прав ещё в одном Элайджа.

- Не оценил диски звёздочкой прямо как Индианаполис в годы твоего раннего детства? – снисходительно поинтересовался Майклсон.

- Нет, – она скорбно сложила губки: – просто мне тоже не нравится задница твоего Мазератти.

- Но не против её хозяина? – хмыкнул Дик.

Нейтленду сама Кетрин не нравилась до зубовного скрежета, когда была далеко, и нравилась одновременно, когда была рядом. С одной стороны она не лезла, куда не просили, и была красивой, с другой финты в жизни друга забыты, конечно, не были, и хотя Дик понимал, что проблемы индейцев – это исключительно проблемы индейцев, но друг всегда ближе, и он бы предпочёл, чтобы Элайджа избавился от этой брюнетки так же стремительно, как и ракета от лишних ступеней, заодно подпалив ей путь на прощанье за «всё хорошее». Но в присутствии Майклсона они заключали перемирие. – Эл, ты оказался дважды не прав.

- Он просто всегда всё просчитывает с точки зрения достижения наилучшего финиша, – Кет невинно посмотрела на Дика, – в отличие от более любящих красивости девочек, да, впрочем, и некоторых мальчиков тоже.

- Последнее предложение явно удачнее первого, – вовремя поглаженный по шерсти Майклсон впился вилкой в несчастную утиную ножку.

Оправившийся от нападения, при виде такой филигранной операции по усмирению его друга, хитро*опом приравнивании «Ягуар» и присмотренного им «Мерседес», и переключению внимания с тачек на себя любимую, Нейтленд невоспитанно захохотал.