Приходите за счастьем вчера (СИ)

Но поскольку сырьевой бизнес его никогда не интересовал, и имел лишь временный характер для решения вопросов с «InterStructure», то вдаваться в детали жизнедеятельности места ведения бизнеса за «кровавые алмазы»**** он не собирался, и эти мысли посещали его голову крайне редко, несмотря на частоту визитов в Конго. Важна была только своя жизнь, своя семья, свой бизнес и, – на мгновение оторвавшись от документов, он без интереса оглядел какую-то женщину, вышагивавшую с корзиной на голове, почему-то вспомнил о приближающемся дне рождения Катерины, – судьба женщины, которая рожает тебе детей. Какой бы дикой ни была ситуация в этой стране, но возможность подхватить какую-нибудь малярию беспокоила куда больше, и единственное, что его и вправду раздражало – отвратительный климат, установившийся здесь в конце октября.

Примерно те же мысли проносились пару недель спустя в голове Майклсона, поздним вечером рулившего по дороге, которой не существовало – даже при развитой фантазии назвать грязную жижу под колёсами внедорожника дорогой было трудно, но для Конго это была просто шикарная трасса – за трущобами города проехать можно было лишь в сухой сезон, и то на грузовике. Вообще, ездить по вечерам белым в одиночестве не рекомендовалось в принципе, но поскольку все окна оставались закрыты, а на случай вынужденного покидания автомобиля с собой была «гюрза», то он не испытывал никакого страха перед славными местными привычками отправить одинокого путника к праотцам. А вот вероятность, что машину «поведёт» на скользкой дороге была крайне велика, и Элайджа испытывал ощутимое раздражение на слишком жадного чиновника, по вине которого он и задержался практически до темноты.

Из-за постоянной нужды вглядываться вдаль и высоты капота, Майклсон не заметил человека, бредущего вдоль дороги в непосредственной близости от автомобиля. Раздался глухой шлепок о правое крыло, в свете фар мелькнул серый подол, и всё же отпрыгнувшая и этим смягчившая удар девушка упала на обочину. Внедорожник замедлил ход, после усилил – выбегать из него Майклсон благоразумно не стал, прекрасно помня недавний случай, как лопуха-иностранца, сбившего человека и бросившегося на помощь, забила камнями, а после растерзала толпа аборигенов. Тут толпы не было, как и вообще кого-либо, кто мог указать на него, но подстава – вполне. Если же не подстава, то она умрёт, как сотни других. Из-за заражения, грязи, отсутствия медикаментозной помощи. Спустя метров триста нажав на тормоз, Элайджа забарабанил пальцами по рулю. Принцип, один единственный приемлемый на ночной дороге – с волками выть нужно по-волчьи, требовал уезжать, а что-то другое, наверное, совесть вдруг решила проснуться. Хотя какая совесть, если она пошла посреди дороги? Но его вдруг одолела усталость от всего. От Толоса, сучки Мередит, бесконечной крови и прочего дерьма в этой системе жизни. Мощная машина медленно развернулась и поехала обратно.

Женщина сидела всё в той же позе, лишь чуть приподняв голову и держась за руку.

- Залезть на сиденье можешь? – по-французски поинтересовался Майклсон, и перед пострадавшей раскрылась дверца. Конголезка опасливо закивала головой, но к машине приближаться не стала.

- Моё время стоит денег, а если я не с добрыми намерениями, то всё равно тебе разницы нет. Дорога пустая, у меня оружие. Просто не хочу к тебе лишний раз прикасаться.

Эта фраза, видимо, успокоила африканку, и тощая фигурка перекочевала на широкое сиденье внедорожника.

- Почему не хочешь прикасаться? – на ломаном французском просипела девушка, услышав, как щёлкнуло закрывание дверей. Оглядела сидевшего мужчину и поёжилась. – Ты расист?

- Если бы я был расист, то не дал бы тебе заляпать сиденье моего автомобиля грязью, мадемуазель. Холеру подхватить не жажду или ещё какие радости местных проституток. Живая? Кровь откуда?

- Рука только. И нога.

- Терпимо?

- Да.

Больше он не разговаривал со своей попутчицей, не отвлекаясь от по-прежнему отвратительной дороги, хотя конголезка всё же попыталась завести диалог – представилась как Нави, спросила имя и уточнила португалец он или француз, но не получив ответа замолчала и с любопытством принялась обозревать салон автомобиля. Несколько минут разбирательств с охраной административного комплекса, и они очутились в диспансере для персонала, куда помещали больных при подозрении на инфекцию, где Элайджа оставил девушку на попечение терапевта и хирурга, а сам отправился смывать с себя пот и отдыхать.

Дальше он забыл о своём «приключении», когда через три дня раздался звонок от мадам Бланк, с вопросом, что ей делать с девушкой – подлечить, или отправить на вольные хлеба? Сначала Майклсон даже не понял, о чём речь – по-хорошему выставить её полагалось ещё тем же вечером, что он привёз, и Элайджа справедливо предполагал, что так и произошло, и был немного растерян сообщением. Постепенно выяснилось, что у девчонки, кроме ран ноги и руки, как и почти всегда бывает в подобных случаях вскрылась куча болячек – от относительно безобидных глистов, до последствий групповых изнасилований.

- Мы будем её лечить? – спросила в итоге француженка.

- Не надо благотворительности, мадам Бланк, – поморщился Элайджа, – или Вам СПИДа не хватает на территории?

- Но она не ВИЧ инфицирована… – Недовольство в голосе шефа было слишком ощутимо, чтобы его игнорировать, и женщина зачастила: – мы провели анализ, и, может быть, раз уж она уже здесь имеет смысл, ребёнку только одиннадцать…

И вновь начались описания.

«Вот что значит – взять женщину за сорок на главную должность в персонал. И так налоги плачу местным князькам, ещё работой должен аборигенов обеспечивать, хотя их квалификация – только бананы и собирать…» – философски-отстранённо думал Элайджа, отключившись от излияний мадам Бланк – благо, навык остался со времени жизни с невесткой, – и слушая сочувствия дальним фоном.

- Месье МайклсОн, но зачем же вы тогда её подобрали на дороге?

- Она… кхм… – видимо, девчонка не сказала, кто её сбил, к властям обращаться не собиралась, и Элайджа прикинул – с него, как с иностранца могли содрать приличную сумму на взятки, чтобы замять дело, да и в целом проблемы с законом не были приятным времяпрепровождением. Это местным повстанцам, да и гражданским тоже, можно было убить или изнасиловать почти любого и в итоге отделаться практически ничем – что с них взять кроме невысокого качества шкуры? А вот в его случае сострадание обычно приводило к куче проблем, чиновники же здесь были – звери… Эта Нави легко могла подставить, но не сделала этого. Благодарным он быть умел. – Хорошо, вы правы, Жанет. Лечите ей всё, что сможете в наших условиях, а потом спровадьте. Только пусть сидит отдельно от персонала.

- Кем? Какой уборщицей? – по-английски сказал Элайджа. – Мадам Бланк, у меня просто нет слов от вашей безответственности.

- Просто ей совсем некуда пойти, – женщина нервно всплеснула руками, спиной заслоняя темнокожую девушку в синем ситцевом платье от ледяного взгляда. – У них такая культура, что она изгой после всего, а девушка хорошая. Будьте добрее.

- Мы не лагерь беженцев имени Патриса Лумумбы*****. Она где-то жила, пускай туда и возвращается.

- Она же проституцией занималась и живёт в бетонном здании. Спит прямо на полу.

«А что тут кто-то из девок трахается не за деньги, а по большой и светлой?»

- Все проститутки по койко-местам лежат, где им самое место, а не в чужих посёлках загорают – естественный процесс, – терпение Элайджи было поистине бесконечным, точнее – просто мадам Бланк была ценным кадром, который здесь найти было крайне сложно, но не настолько же. – Вам вешают лапшу на уши, а потом начнут обворовывать. Надеюсь, завтра утром её не будет, иначе вы отправитесь за ворота вместе с ней. И больше мы к этой теме не возвращаемся. Доброго утра, мадам Бланк.

Попрощавшись, он вышел, а девушка отправилась восвояси, и о ней забыли, правда отношения с заведующей мед частью стали прохладнее, но Элайджа никогда и нигде не ценил панибратства в рабочих условиях, поэтому его это не волновало.