Вероломство

Он начал с методического просмотра однообразных записей и библиографических карточек, сам толком не представляя, что ищет. И вдруг его внимание отвлекли фотографии братьев Ребекки. Некоторые снялись с женами и детьми. Джеда удивило, что он не сумел понять, кто есть кто. Он помнил их совсем малышами и никогда не видел их взрослыми мужчинами. Рядом с фотографией братьев стоял снимок Дженни и Стивена Блэкбернов в день их бракосочетания в 1954 году. Джед, тогда ему было четыре, подносил жениху и невесте обручальные кольца.

Лифт со скрипом поехал вниз. Джед не беспокоился, что его застанут врасплох: он запер за собой дверь. Но когда он услышал шаги и увидел за матовым стеклом силуэт Ребби, то понял — деваться некуда. А ведь она перепугается до смерти.

Разумеется, надо принять во внимания, с кем он имеет дело.

Ребекка распахнула дверь со словами:

— Следовало бы заявить о тебе в полицию, Слоан.

Черта с два ее испугаешь. Джед осел на стул. В руках у Ребекки были какие-то ксерокопии; на щеках играл густой румянец. Сердце у Джеда забилось сильней. Господи, как это некстати.

— Как ты узнала, что это я? — спросил он.

— Догадалась.

— Печатник?

— Он сказал, что какой-то симпатичный парень спрашивал Ребби. Насчет симпатичного ничего не знаю, но только Софи и ты называете меня Ребби. Ты воспользовался отмычкой?

Джед помахал связкой ключей. Ребекка впилась в них глазами и выхватила из пальцев Джеда. Он сказал:

— Твоя спальня похожа на комнату восьмилетней девочки. Если бы не дорогое нижнее белье.

— Очень любезно с твоей стороны отметить это.

— А мог ли я поступить иначе?

— Нечего было копаться в моих вещах, — огрызнулась Ребекка и положила кипу ксерокопий на письменный стол.

— Где ты была?

— Не твое дело. Что ты здесь искал?

Он неопределенно пожал плечами и ничего не ответил. Ребекка никогда не жаловала лицемерие, поэтому он и не предполагал, что она решит намеренно опускать важные детали — другими словами, скрывать правду, если уж не может пойти на несомненную ложь. Последние слова, сказанные ею в манильском госпитале, — а он запомнил их навсегда — были таковы: «Иди ко всем чертям, Джед Слоан. Мне нечего тебе сказать».

Наконец он ответил:

— Я искал то, что тебе известно про нашего общего знакомого из Сайгона и что ты не удосужилась мне открыть.

Лицо у нее стало крайне неприветливым — верный признак, что он попал в самую точку.

— О чем это ты?

— Не будем ходить вокруг да около. Впрямую ты не лгала, но и правды не сказала. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Ты с ним говорила.

— И ты это знаешь. Он был здесь вчера...

— Ты мне сказала — цитирую — «я узнала в нем того француза, что стрелял в тебя в Сайгоне».

Ребекка плотно сомкнула губы, по-блэкберновски упрямо посмотрев на Джеда.

Тот начал терять терпение.

— Не хочешь объяснить мне, как ты догадалась, что это и есть тот самый француз?

— По его акценту, — ответила она, подравнивая стопку ксерокопий. — В ту ночь, когда он стрелял в тебя, он что-то говорил.

— Что?

— Не помню точно.

— Опять двадцать пять! Ты не помнишь точно.Но я прошу — скажи мне в общих чертах, умоляю! Черт возьми, Ребекка, имею я право знать?

Она глубоко вздохнула, сосредоточилась.

— Тебе ли вспоминать о своих правах, промолвила она с истинно бостонским высокомерием.

Он вскочил на ноги и погрузил обе пятерни в волосы — отчаянно и виновато. И не сумел найти подходящего ответа. Ребекка в выигрышном положении, и она это знает.

— Ты не был в Бостоне четырнадцать лет, — продолжала Ребекка, — но как встретил этого француза у своего дома, сразу же вылетел к деду. Почему?

— Ты должна поговорить об этом с ним, а не со мной. — Джед некоторое время изучал ее. Он вынужден был признать, что Ребекка Блэкберн столь же безумно, неизъяснимо очаровательна, что и в девятнадцать лет. Его беда в том, что он никогда не мог забыть ее. — Хочешь верь, хочешь нет, но я и пальцем бы не тронул того мотоциклиста, если бы знал, как это скажется на твоей жизни. Поблагодари от меня деда. — Он вздохнул: от Блэкбернов, очевидно, ничего не добьешься. И какое у него право впутывать их в свои проблемы? — Сегодня я не буду ночевать на Западной Кедровой.

Идя к двери, он чувствовал на себе взгляд синих блэкберновских глаз Ребекки. Какие слова он бы хотел от нее услышать? Останься... Я все скажу тебе, Джед... Я думала о тебе все эти годы...

К чертям. Пора избавить ее от своего навязчивого присутствия.

— Ты видел сегодня деда? — спросила она.

Джед уже распахнул дверь.

— Он вышел ко мне через несколько минут после твоего ухода и посоветовал нам обоим уехать в Сан-Франциско.

Улыбка Ребекки удивила его.

— А Будапешт он, случайно, не рекомендовал?

Джед помимо воли ответил ей улыбкой.

— Нет. Должно быть, он посчитал Сан-Франциско более романтическим местом.

И поспешил уйти, чтобы ненароком не наговорить чего не следует, чтобы поскорее забыть о своей досаде на Томаса Блэкберна и его богатую, прекрасную и совершенно непостижимую внучку.

Ребекка устояла перед искушением уйти вместе с Джедом только потому, что у нее было много работы. Не дизайнерской. Об удачных клиентах она и думать забыла. Два часа, проведенные в Бостонской публичной библиотеке, прошли не зря: она нашла биографию императрицы Елизаветы, в которой упоминалось о Камнях Юпитера и несколько статей о кражах драгоценностей на Лазурном Берегу в 1959 году. Все эти материалы Ребекка скопировала, а также подобрала немало информации о Томасе Блэкберне и в особенности о закате его политической карьеры. Все, что успела, прочитала, с остального сняла ксерокопии. Вот с этими бумагами она и пришла в студию, чтобы изучить их в спокойной обстановке. Приехав в Бостон в 1973 году она планировала сделать подборку материалов БПБ о своем деде — человеке, о котором один выдающийся журналист выразился как о «поколебленном столпе нравственности и интеллекта». Но отвлекла учеба и работа, а потом она начала узнавать деда как бы заново и вроде бы отпала необходимость копаться в прошлом. Потом в ее жизни появился Джед Слоан. И Сайгон.

Наверху стопки лежала статья из журнала «Тайм» от 1963 года. Там была фотография Томаса Блэкберна, относящаяся к 1938 году, когда он служил профессором в Гарварде. Еще был снимок, сайгонского периода, где Томас стоял рядом со своим вьетнамским другом Куанг Таем; и фото, сделанное в Бостоне в 1963 году на похоронах единственного сына Томаса. У края могилы стояла несчастная вдова Стивена Блэкберна в окружении шестерых детей. Все они выглядели измученными, объятыми горем и потрясенными. Раньше Ребекке не приходилось видеть эту фотографию. Ее мать не собирала никаких документов, относящихся к этой трагедии. И никогда не заводила о ней разговоров.

Справившись с волнением, Ребекка приступила к чтению.

Здание компании «Вайтейкер и Рид» господствовало над районом бостонской набережной. В то же время оно казалось каким-то недосказанным, изощренным. Это было одно из лучших творений Уэсли Слоана. На Джеда здание произвело должное впечатление. Он впервые видел его в законченном состоянии и должен был признать, что фотографии и модели не вполне передавали его достоинства. Его отец — классный архитектор, но отсюда не следует, что непременно надо служить в его фирме. Джед был доволен своей работой в собственной маленькой студии в доме на Рашн-Хилл.

Испытывая боль после встречи с Ребеккой, Джед вошел в роскошный вестибюль и поднялся на лифте на тридцать девятый этаж. Он не представлял, что скажет своему кузену Квентину. Ребенок, который мог бы быть твоим, ни в чем не виноват, и я не позволю, чтобы с ее головы упал хоть один волос.

Неплохо для начала.

Будучи Слоаном, Джед без труда прошел пост охраны и почти миновал Уиллу Джонсон, секретаршу Квентина. Но босс предупредил, чтобы она сообщала обо всех посетителях. Сегодня Квентин был не в духе.