Итальянец

Анна Радклиф

«Итальянец, или Тайна одной исповеди»

Миссис Анна Радклиф

Жизнь миссис Анны Радклиф, протекавшая под мирной домашней сенью, среди изъявлений родственной любви и приязни, представляется столь же тихой и уединенной, сколь блестящей и громкой была слава творений писательницы. Наиболее достоверными сведениями о времени и месте рождения, семье и внешности миссис Радклиф являются, вероятно, те, что содержатся в посвященной ей статье из сборника биографий современников.

«Она родилась в Лондоне, — пишет автор, — в 1764 году [9 июля]; родители ее, Уильям и Анна Уорд, занимались торговлей, однако, в отличие от всех своих родственников, не только не были зажиточными людьми, но даже не имели прочного достатка. Бабушка миссис Радклиф со стороны отца носила фамилию Чизелден и была сестрой знаменитого хирурга — о его доброте и сердечности мистер Уорд сохранил благодарные воспоминания; некоторые из подаренных им книг я видел собственными глазами. Покойный полковник Чизелден, из Сомерби в Лестершире, как я полагаю, также приходился хирургу племянником. Тетка отца миссис Радклиф, покойная миссис Баруэлл (она проживала вначале в Лестере, а впоследствии в Даффилде, в Дербишире) была ее восприемницей при крещении. Бабушку со стороны матери звали Анна Оутс; она являлась сестрой доктора Сэмюела Джебба из Стратфорда (отца сэра Ричарда); через эту ветвь семьи миссис Радклиф состояла в родстве с доктором Галифаксом, епископом глостерским, и с другим доктором Галифаксом, королевским медиком. Вероятно, небезынтересно будет знать, что миссис Радклиф вела происхождение от близких родственников голландского семейства Де Витт. В семейных документах, которые мне довелось видеть, утверждается, что некий Де Витт, из семейства Джона и Корнелилса, явился в Англию, пользуясь покровительством британских властей, с намерением осушить линкольнширские болота; с собой он привез дочь Амелию, в то время еще маленькую девочку. Планам его помешал, вероятно, мятеж (дело происходило во времена Карла Первого), однако Де Витт, скорее всего, провел остаток жизни в доме вблизи Халлау и оставил после себя много детей; от его дочери Амелии и ведет происхождение миссис Радклиф.

Эта замечательная писательница знакома мне с той поры, когда ей было около двадцати лет; в юности она была необычайно стройна, отличаясь в то же время, подобно своему отцу, а также его брату и сестре, небольшим ростом. У нее был превосходный цвет лица и красивые черты, в особенности глаза, брови и рот. О способностях миссис Радклиф говорят ее произведения. По книгам можно судить также и об ее вкусах. Одним из ее любимейших занятий было созерцать красоты подлунного мира, в особенности наиболее величественные из них; любила она и слушать хорошую музыку. Она также питала пристрастие к любым приятным звукам речи; она просила читать ей вслух отрывки из латинских и греческих классиков, а иногда требовала дать буквальный перевод, с сохранением по возможности всех оборотов речи, сколь бы нелепым он ни выглядел вследствие такой предельной точности. Миссис Радклиф обладала живой фантазией и, как легко можно предположить, многими другими качествами, необходимыми для искусного ведения беседы, однако ей не хватало уверенности в себе и присутствия духа, без которых человек неловко чувствует себя на виду у малознакомых людей. И все же, не испытывая недостатка в хорошем примере, она не могла не знать, как держать себя в многолюдном обществе. Бо́льшую часть юности она провела в доме богатых родственников; ребенком она удостоилась чести быть любимицей покойного мистера Бентли — он, когда была основана фабрика, известная под именами Веджвуда и Бентли, надзирал там за всем, что связано с художественной стороной изделий. Мистер Веджвуд был умным коммерсантом и способным химиком; мистер Бентли получил более широкое образование и обладал художественным вкусом. За мистера Бентли вышла замуж одна из сестер матери миссис Радклиф; пока была жива тетка, которая, согласно умеренным — я бы сказал, разумно умеренным — понятиям своего времени, считалась образцом воспитанности и образованности, маленькая племянница была любимой гостьей в Челси, а затем на Тернхэм-Грин, где жили мистер и миссис Бентли. В их доме она встречалась с несколькими известными литераторами и с другими гостями, не столь видными, но заслуживавшими внимания благодаря своему неординарному уму и манерам. К первым принадлежали покойная миссис Монтегю и миссис Пьоцци (с ней, как я предполагаю, миссис Радклиф виделась всего один раз), ко вторым — миссис Орду. Бывал в доме четы Бентли также джентльмен по прозвищу „Афинянин Стюарт“.

Выросшая, таким образом, в респектабельной семье и в достойном окружении, мисс Уорд, в возрасте двадцати трех лет вступив в брак, приобрела фамилию, которую ей предстояло прославить. Муж ее, Уильям Радклиф, получивший ученую степень в Оксфорде, изучал право, однако оставил юридическую науку и сделался впоследствии владельцем и издателем „Инглиш кроникл“.

Все эти родственные связи располагали миссис Радклиф к тому, чтобы она развивала свой литературный талант, и в 1789 году, спустя два года после замужества, в возрасте двадцати пяти лет, она дебютировала как писательница. Ее первый роман, озаглавленный „Замки Этлин и Данбейн“, дает, однако, лишь слабое представление о ее выдающихся литературных возможностях. Действие романа происходит в Шотландии в Средние века, но автор ни разу не пытается воспроизвести особенности национального характера или природы этой страны; правда, при внимательном чтении удается заметить некоторые зачатки тех способностей и вкуса к описанию таинственного и романтического, которые так замечательно проявились в дальнейшем, однако в целом мы не можем признать этот роман достойным пера миссис Радклиф. Тем не менее любопытно сравнить этот набросок с ее более высоко ценимыми произведениями, ибо при изучении истории развития таланта важно не упускать из виду первых проявлений его; зная их, мы можем в отдельных случаях проследить, как из неприметного желудя вырастает со временем могучий дуб.

Более ярко проявился дар миссис Радклиф в „Сицилийском романе“, который вышел из печати в 1790 году и, как хорошо помним мы сами (а мы тогда поглощали романы необычайно жадно), привлек немалое внимание читающей публики. В этой книге нашла выход богатая фантазия — главная характеристическая черта автора. Читателя увлекает стремительная, блестящая череда приключений, с захватывающими погонями, во время которых судьба героев висит на волоске; оживляет действие антураж, напоминающий великолепную восточную сказку. Но все же в романе заметны недостатки, естественные для неопытного автора. Сцены связаны между собой недостаточно искусно, небрежно обрисованным характерам не придано индивидуальных черт; сюжет построен по обычному образцу, с пылкими влюбленными, тиранами-родителями, доморощенными негодяями и тюремщиками и прочая — подобные им, с ничтожными различиями в облике и семейных обычаях, рыдали и бушевали на страницах романов уже за четверть века до миссис Радклиф. Тем не менее „Сицилийский роман“ привлек многих читателей, поскольку далеко превосходил обычную печатную продукцию, которой потчевало читателей „Леднхолл-пресс“, — продукцию убогую, устарелую и скучную. Миссис Радклиф заслуживает безусловной похвалы за то, что она первой, благодаря естественности описаний и выразительности рассказа, внесла в художественную прозу красоту и фантазию, какие встречались ранее исключительно в поэзии. Филдинг, Ричардсон, Смоллетт, даже Уолпол, хотя и писали на темы, волнующие воображение, были все же прозаиками. А миссис Радклиф пристало звание первой поэтессы романного жанра (если не считать непременной принадлежностью стихов подлинный ритм).

„Лесной роман“, появившийся в 1791 году, сразу утвердил ведущее место писательницы в избранном ею литературном направлении — это превосходство она доказала и последующими работами. В новом романе миссис Радклиф обуздала свою фантазию и подчинила ее требованиям упорядоченного повествования. Писательница проявила много больше мастерства, чем раньше, в описании персонажей, хотя задуманы они, возможно, не очень оригинально; соответственно вырос и успех у публики. Особенно талантливо обрисован Ла Мотт — интерес романа обусловлен по преимуществу неустойчивостью его характера; в целом Ла Мотта можно назвать скорее слабым и порочным человеком, чем злодеем, но тем не менее он постоянно близок к тому, чтобы стать орудием жестокостей, которых в душе не одобряет. JIa Мотт в полной мере соответствует определению „бедняк, знавший лучшие времена“; обозленный на мир, который с презрением его отринул, и будучи вынужден силой обстоятельств искать убежища в уединенном доме, полном тайн и ужасов, он из жажды мести делается угрюмым деспотом, тиранящим собственную семью, а также тех, кого привязывает к нему только сильное чувство долга. На сцене появляется более могущественное действующее лицо — и приобретает власть над этой порочной, но нерешительной душой; прибегая попеременно то к посулам, то к угрозам, он вовлекает JIa Мотта в заговор против добродетели и даже жизни сироты, которую JIa Мотт из благодарности, а также во имя чести и гостеприимства обязан лелеять и защищать.