Сладкий перец, горький мед

Квартира была теперь его собственностью, но Любу он об этом в известность не поставил. Пусть живет, ему, Дрибнице, не жалко. Он по-прежнему полностью содержал ее, оплачивал даже домработницу-няню, так что пусть еще спасибо скажет. Он и так слишком щедр с нею!

Основным его занятием и интересом по-прежнему был бизнес. Дело его росло, что называется, не по дням, а по часам, развивалось на глазах. Каким-то шестым чувством он угадывал, что и когда надо делать. Покупал какие-то акции, потом, словно почуяв, что они становятся горячими, сбывал с рук буквально накануне обвала. Многие в то время погорели на акциях, вложив последние сбережения в ценные, как думали, бумаги, и оставались ни с чем, практически голыми-босыми. Дрибница же, напротив, обогащался не только за счет прибыли с собственных фирм, но и с помощью множественных финансовых пирамид и прочих рискованный предприятий. Казалось, деньги просто липли к его рукам. Недаром, видимо, говорят: "Деньги к деньгам". Самым сложным для Дрибницы оказалось заработать первые деньги. И правда, наковырялся он в компьютерах на всю оставшуюся жизнь! Зато потом деньги сами буквально впрыгивали в его руки.

Нынче же компьютеры канули в лету. Отдав им дань благодарности, Володя со спокойной совестью разогнал сборочный цех. Правда, назвать его убыточным было бы очень большой натяжкой — прибыль он по-прежнему приносил, но по сравнению с автомобильно-гаражным бизнесом прибыль эта была чисто символической. Вернее, для Дрибницы это была уже не прибыль, а практически топтание на одном месте. Нынче его привлекал другой порядок цифр.

Холя и лелея автобизнес, он задумался еще над одним проектом. Ввоз иномарок он наладил, колесо крутится без сбоев. За машинами приезжают уже даже из центральной части страны, да что там, частенько и из-за Урала наведываются. Запчасти он теперь завозил не только для станций техобслуживания, но и для широкой продажи, что тоже пошло очень даже неплохо. И выходило так: машины есть, ремонтом и запчастями обеспечены, но ведь просто так, на воде, они не ездят. А значит что? А значит, машинам нужен бензин! В конце концов, как часто нужно ремонтировать машину? По мере необходимости да для профилактики. А значит, если это не полный металлолом, то в поле зрения Дрибницы это авто попадет максимум пару раз в год. А бензинчик то нужен машинке каждый день…

Мысль была интересная, и пришла она в гениальную Вовкину голову как нельзя более кстати, ведь именно сейчас шел передел территорий и собственности. Как говорят, главное — оказаться в нужное время в нужном месте. И Дрибница оказался! Дело выходило довольно хлопотным, небезопасным, но зато и деньги потекли нескончаемым потоком. Правда, для собственной безопасности пришлось сначала платить за крышу бандитам, но после, поживившись как следует на бензиновом поприще, Володя организовал собственную службу охраны. Это она так красиво называлась, на деле же состояла сплошь из таких же бандитов, только вроде как на законном основании.

Под воздействием больших денег и нового окружения, частично делового, частично бандитского, Дрибница активно начал меняться. Он давно уже перестал быть тем пай-мальчиком, которым предстал много лет назад пред светлые Танины очи в первый ее приезд в Нахаловку. Теперь это был жесткий, деловой человек с колючим, словно рентгеном просвечивающим взглядом, специфическим лексиконом и циничным отношением к жизни вообще и к окружающим в частности. На людей, не являющихся его сотрудниками или деловыми партнерами, поглядывал несколько свысока, однако чувствовалась в его взгляде некоторая настороженность: мол, чего тебе от меня надо? не иначе, как денег. не дам.

Личная его жизнь ограничивалась крайне редкими, раз в месяц, а то и в два-три, посещениями законной супруги. Приходил, якобы, для того, чтобы повидаться с ребенком. Клал на стол пачку банкнот, не утруждая себя покупкой по дороге хотя бы какого-нибудь завалященького банана, слегка трепал мягкие нежные детские волосенки, отправлял домработницу с ребенком на кухню, а сам наскоро исполнял "супружеский долг". Все это без слов, без души, как механический заяц. Только первый раз, заявившись месяца через три после рождения маленького Коли, уже застегивая штаны, произнес в пространство и без особого выражения:

— Позаботься, чтобы не было детей. Я этого больше не потерплю.

Тане он больше не звонил, не показывался на глаза в институте. Но он не забыл ее. Больше того, он был полностью в курсе событий. Источником известий о любимой стала… Ада Петровна, несостоявшаяся теща. Володя часто звонил ей на работу, подолгу беседовал. В основном, конечно же, о Тане, иногда о Сереге. Ну и, естественно, о материальных трудностях, свалившихся на семью Голиков. По мере необходимости подбрасывал ей деньжат с жестким условием, чтобы об этом не догадались ни Татьяна, ни Сергей. Ада Петровна от денег, естественно, не отказывалась, благодарила Дрибницу, не забывая в разговоре упомянуть, что Татьяна, мол, бестолковая девчонка, сама во всем виновата, не разглядела такого джигита. От назойливого аханья-оханья по поводу его персоны Дрибница отмахивался с видом невинно оскорбленного, дескать, что поделаешь, молодая, неопытная, но мы-то с вами знаем цену жизни, нам все и исправлять. На что Ада Петровна заговорщицки кивала и в подробностях докладывала благодетелю, кто звонил Татьяне, с кем она ходит в кино да на дискотеки, как обстоят ее дела в учебе. Дрибнице было интересно все о любимой, но, конечно, более всего его интересовало наличие у нее постоянного кавалера. По всему выходило, что сильного соперника у Дрибницы пока нет, а значит, не стоит пока идти к будущей супруге на поклон. Вот пусть посидит в одиночестве, помается, подумает хорошенько над тем, чего натворила. И, когда Дрибница, наконец, соизволит благосклонно предложить ей руку и сердце, сразу кинется ему на шею. А то, ох уж эти ему женские штучки!

Настораживал, правда, некий таинственный посетитель, которого Ада Петровна видела всего пару раз и о котором Таня наотрез отказалась с ней разговаривать. Ну да два раза — это так, мелочи. К тому же, было бы там что-то серьезное, она наверняка доложила бы об этом матери. А раз так, стало быть, угрозы незнакомец не представляет.

Теперь Люба проклинала свое замужество. Ну где, где она на сей раз ошиблась? Ведь и скромницу из себя строила, и замуж за богатенького вышла, ну почему же все опять пошло наперекосяк?

"Вовка гад, гад, ненавижу!" Бесилась, искала ошибку и не находила. Тогда Люба искала выхода, и тоже не находила. Вроде все делала правильно, а получилось даже не как всегда, а еще хуже. Муж ведь ее за человека не считает. А почему? С чего все началось? С того, что пыталась усладить любимого. И заметьте, не просто любимого, а мужа, самого что ни на есть законного супруга! Всего-то на всего пыталась заняться с ним сексом. И за это он ее теперь ненавидит и презирает так, как, пожалуй, в родном селе не ненавидели, имея на то полное основание. За что, почему?

Не так уж плохо все было, пока она не забеременела. Сначала она думала, что скорое появление на свет наследника обрадует Дрибницу, он смягчиться и простит Любу, уж не знамо за что. Но нет же, он, казалось, обозлился на нее еще больше!

Пока живот был не слишком велик, Люба продолжала "работать". Лично ей беременность не мешала, да судя по всему, некоторым мужичкам тоже, однако на шестом месяце Елисеев "мягко" намекнул ей, что пора бы уж ей в декретный отпуск отправляться. Пока работала, с деньгами особых проблем не возникало: Дрибница оплачивал расходы на жилье и питание, а уж свой заработок Люба тратила так, как считала необходимым. В итоге выходило не так уж плохо. Нынче же, лишившись заработка, Люба оказалась на мели. Елисеев, хоть и неплохой мужик, но оплачивать ее декрет не посчитал необходимым. Дрибница же оставлял ровно столько, чтобы худо-бедно прожить до следующей подачки. Голодать они с сыном, конечно, не голодали, но во многом приходилось себе отказывать. Вещи, например, Любе приходилось донашивать старые. Она после родов немного поправилась и теперь одежда на ней чуть не лопалась по швам, врезаясь в кожные складки. Но так называемый муж ничего не хотел видеть и слышать.