Смешение карт: воспоминания о разрушительной любви (ЛП)

В том, что она хотела, не было абсолютно ничего неправильного, это просто было то, что я не мог ей дать. Она не сделала ничего дурного, но я всё равно не мог оставаться с ней. Я стоял на распутье, и одна дорога вела обратно к отношениям ни-рыба-ни-мясо, которые не давали желаемого ни одному из нас, а вторая… вела куда-то в другое место. Которое позволит мне (и, кроме того, Целести) быть более правдивыми с самими собой.

По правде говоря, мы и так уже были вместе слишком долго.

Не была ли модель отношений с большим равенством, которую я искал всего лишь миражом? Я по-прежнему не видел много людей, которые бы так делали. Но Амбер заронила в меня веру в то, что это возможно. Она была моим жирафом. И если она существовала, может быть существуют и другие жирафы.

Заговорить о разводе было одной из труднейших вещей, которые я когда-либо делал в своей жизни. Расползающаяся по Интернету история — очередной скучный пересказ старого как мир сюжета о мужчине, который захотел заменить надоевшую старую жену на новую возбуждающую любовницу — не помогала.

Комментарии продолжали нагромождаться в блоге Целести, в моём блоге и почтовом ящике. Я взял за правило мне обсуждать наше расставание публично, в том числе в моём блоге и социальном круге. Уровень ярости, продемонстрированной совершенно незнакомыми нам людьми в блоге Целести озадачивал и немного пугал. Я не питал к Целести вражды и не хотел, чтоб кому-то приходилось выбирать между нами. Не хотел я и спорить с незнакомцами о своей личной жизни. На вопросы людей из нашего социального круга я отвечал только: «Мы с Целести решили, что не хотим оставаться женатыми.»

Несмотря на это, наш социальный круг всё равно распался. Девушка Гая, та самая, что злилась на то, что я начал встречаться с Марианной, оставила в моём блоге ряд едких комментариев. В своём блоге она тоже писала яростные тирады, описывающие мои предполагаемые происхождение, мотивы и посмертную судьбу моей души, побуждая незнакомых людей высказывать свои версии. Она вслух размышляла о том, как мы могли прийти к этому решению, придумывая подробности и наши возможные слова в дискуссиях, которым она никогда не была свидетелем.

Это создало грандиозное напряжение в моих отношениях Гаем, как в личных, так и в профессиональных. Я по прежнему принимал на своём сайте плату за регистрацию Onyx через его счёт. В тот момент, когда мы с Целести решили расстаться, Гай должен был мне деньги за несколько предыдущих месяцев регистраций. Не то, чтоб это было особенно много денег — чуть меньше тысячи долларов, но в своём письме он ясно дал мне понять, что этих денег я не увижу ни при каких обстоятельствах. Вот так и прекратилось наше деловое партнёрство, длившееся десятилетиями. Это письмо стало последним произошедшим между нами общением.

Мне пришлось завести собственный счёт, пригодный для приёма денег по карточкам. На это ушли недели, в течение которых запросы на регистрацию копились. Когда я наконец запустил его и присоединил к своему сайту, я оказался немного шокирован полученным количеством денег. Так как я больше не отдавал Гаю сорок процентов и осознал насколько много денег я отдавал ему все эти годы, я почувствовал себя отчасти ослом, из-за того, что не обеспечил себя собственной возможностью принимать платежи гораздо раньше. Я вернул себе ту тысячу долларов, которую он зажал, всего за пару месяцев и ругал себя за то, что не сделал этого годами ранее.

Некоторые люди из местного полиаморного сообщества обращались ко мне лично и сообщали, что они не считали, что Целести хорошо со мной обращается и что мне будет куда лучше без неё. Разумеется, они пытались поддержать меня, и я вежливо благодарил их. Правда же состояла в том, что я не чувствовал себя лучше. Мы с Целести были вместе практически всю мою взрослую жизнь. Моё сердце разрывалось, а я был окружён людьми которые либо оскорбляли меня, либо говорили, что происходящее только к лучшему. Я не верил ни тем, ни другим.

Мы с Амбер уехали из города на несколько дней, чтоб навестить друзей в Бостоне. Был неописуемо прекрасный день, мы сидели в парке и любовались двумя самыми счастливыми щенками, каких мне только доводилось видеть. Они гонялись друг за другом по траве и кувыркались, отбирая друг у друга палку. «Вау!» ­— сказала Амбер. «Я бы хотела быть ими. Эти щенки, возможно, счастливейшие из живых существ.»

Когда мы вернулись, Целести уже съехала из дома. На следующей неделе, джентльмен в застёгнутой на все пуговицы рубашке и полиэстеровых брюках доставил в мой офис документы по разводу.

Штат Флорида признаёт развод без установления чьей-то вины и позволяет парам разводиться по взаимному согласию без участия юристов. Тем не менее, присланные Целести документы свидетельствовали о том, что она наняла поверенного. Я провёл пару часов перелистывая справочник и обзванивая людей, и в результате тоже нашёл себе поверенную.

С первой же встречи было очевидно, что моя поверенная оказалась самой неприятной из всех людей, с которыми я имел несчастье не суметь избежать встречи. Она была глубоко озадачена моим подходом к разводу.

— Чудесно! — воскликнула она, когда мы обсуждали мои отношения с Целести. — Вы содержали её, пока она училась на ассистента дантиста? Фантастика! Вы имеете право на часть её заработка до тех пор, пока она работает в этой области!

— Мне не нужен её заработок, — ответил я.

Поверенная посмотрела на меня так, как будто я только что отрастил щупальца.

— Что? Почему нет?

— Она мне не враг. Я не хочу её денег.

— Но почему? Мы можем запросто получить их!

— Потому, что я люблю её. Я просто не могу оставаться женатым на ней.

Мы договорились о разводе по взаимному согласию. Он был совершён немолодой судьёй — консервативной христианкой, которая ясно выразила своё недоумение и презрение по поводу того, что у нас обоих за время нашего брака были любовники. «За всю свою жизнь я никогда не слышала ни о чём подобном», — недовольно проворчала она. Бумаги были подписаны и мы были разведены. Кольцо моей матери осталось у Целести.

Моя поверенная вручила мне копии документов. Она была по-прежнему озадачена тем, что я не пытался отсудить денег.

— Просто не понимаю. Вы могли получить так много денег. Она работает в отлично оплачиваемой области. Почему вы не сделали этого?

— Уверен, вы видите много людей, которые ненавидят своих бывших. Но я — нет.

Мы с Целести обнялись. Наши поверенные смотрели на нас как на сумасшедших.

Я долго переживал потерю отношений с Целести. Эхо этой потери дрожало в моих отношениях с Амбер, которая поддерживала меня как только могла. Многие вокруг нас говорили что-нибудь вроде: «Полиамория облегчает расставания. Ты потерял Целести, но у тебя осталась Амбер, так?» Тем не менее невозможно было не горевать о завершении отношений, длившихся почти всю мою взрослую жизнь. На протяжении почти двадцати лет Целести была моей скалой, моей партнёршей и моим другом. Такая потеря — не шутки. С годами горечь потери сгладилась, но так и не ушла окончательно.

Мы с Целести выставили дом на продажу. И сделали это в наилучший возможный момент, как раз до того, как рынок недвижимости провалился на дно. Когда дом был продан, мы с Амбер вместе переехали в квартиру с номером 404. Мы называли её «Дом не найден».

Однажды на закате, мы гуляли по большому парку. Мы молча шли держась за руки и отошли от машины примерно на полмили, когда услышали в кустах жалобное мяуканье. Мы остановились и обернулись. Крошечная чёрно-белая кошечка выскочила из-за куста и бросилась на руки к Амбер, вцепившись в них с определённостью уличного самурая из антиутопии, при этом непрерывно урча.

Мы вернулись к машине. Каждый раз, когда мы проходили мимо людей, кошка шипела и прятала мордочку в сгибе руки Амбер. Она отказывалась покинуть это место до самого дома.

Мы назвали её Молли.

Эпилог