Я люблю свою работу?

Сонечка прибежала в мою комнату и принялась рассказывать про того мальчика, про которого «помнишь, я говорила тебе месяц назад» и который «представляешь, позвал меня в кино на какой-то мультик», а потом «провожал до дома эту дуру Петрову, а она такая страшная и уже совсем не девственница!».

В это время Кирилл забивал память моего телефона сообщениями, содержащими «люблю – не могу», «хочу тебя прямо сейчас» и даже перед сном «а что на тебе сейчас надето?».

Поскольку родители были заняты гостями, то они совсем забыли о нравоучениях и за два дня не сделали мне ни единого замечания.

В общем, уик-энд удался, поэтому на протяжении всего пути до офиса довольная улыбка не сходит с моего лица.

Все меняется в мгновение ока, когда я вижу, как Мокрозад паркует свою машину возле входа. Ничего не остается, как припарковаться за ним. С трудом сдерживая непреодолимое желание поддать газу и снести ему бампер, я все-таки глушу мотор и выбираюсь из машины. К моему удивлению, Мокрозад остается сидеть в своем авто.

Опен-спейс пустует. Вешаю кожаную куртку на спинку кресла и включаю системный блок. Вентилятор внутри чуть слышно гудит, а на мониторе высвечивается окно ввода пароля. Даже не глядя на клавиатуру, печатаю «individualisation!238» и нажимаю Enter.

– О, ты уже здесь! – Аня впопыхах стягивает с себя пуховик. – Хорошо, что еще никого нет! У меня к тебе дело.

И она принимается рассказывать, что Три Эс, пребывающий в стадии бракоразводного процесса, уже сделал ей предложение и даже подарил кольцо, которое, конечно же, Аня не надела, дабы избежать расспросов, но которое она сфотографировала. Она тычет мне в лицо свой мобильный телефон, чтобы я могла воочию лицезреть великолепие подарка. Кольцо, конечно, не в моем вкусе – косичка из белого и желтого золота, россыпь черных бриллиантов, а в центре – белый бриллиант на ножке. Изображаю улыбку и произношу: «Оно прекрасно!», хотя по спине пробегают мурашки: я была лучшего мнения о вкусовых предпочтениях Семена Степановича. Но на этом Аня не остановилась: оказывается, Три Эс хочет устроить воистину королевскую свадьбу и уже подыскивает загородный дом отдыха для празднования самого счастливого, по его словам, дня. Молча слушаю, мечтая о том, чтобы кто-то из девочек уже, наконец, появился на рабочем месте, тем самым избавив меня от внезапного словесного недержания Безуховой.

– Не знаю, где найти платье, – произносит она с такой горечью, словно лишилась близкого человека.

Платье… Платье! Я так и не решила, в чем пойду на званый ужин по случаю дня рождения Терехова. Что-то строгое, что-то элегантное и что-то необычное… «Синее! Синее! Синенькое!!!», – кричит тщеславие. «Не будь дурой…», – устало изрекает здравый рассудок.

– И я в этом совсем не разбираюсь. Можешь съездить со мной? – Аня с мольбой смотрит мне в глаза.

Я в замешательстве: пару недель назад я совсем ничего не знала о личной жизни девочек, и, если уж быть честной с самой собой, даже не хотела ничего знать – меня вполне устраивали отношения, не выходящие за рамки рабочих. Теперь я посвящена в сердечные тайны Оли и Ани, но я ума не приложу, что с этим делать. У меня никогда не было друзей: до шестнадцати лет я все свободное время проводила с семьей, после – с Кириллом, потом – со вторым мужем, а дальше – на работе. Я была так занята! Сейчас мне двадцать девять лет, и я ничего не знаю о дружбе. Я не умею дружить. Не могу представить, как я за чашечкой чая или за бокалом вина рассказываю кому-то о своих проблемах и страхах, потому что я никогда этого не делала. Психоаналитик не в счет, да и с ним я не была предельно откровенна.

– Мне больше некого попросить, – продолжает Аня.

– Конечно. Ты свободна на этих выходных?

– Да!

– Всем привет! – здоровается Оля. – Маш, ты уже видела мое сообщение? Я всю субботу тут просидела над презентацией по ДМС!

– Сейчас посмотрю.

Аня замолкает и садится за свой стол.

День выдался слишком насыщенным для понедельника: две внутренние встречи и одна внешняя, которая закончилась в 16-00. Я даже собиралась поехать домой, как мне позвонил Рябинов и сообщил, что Петрович внезапно решил созвать совещание в 17-15. Я хотела было сослаться на плохое самочувствие, но здравый рассудок настоятельно рекомендовал этого не делать. В конце концов, никто не отменял возможности (пусть и призрачной) моего повышения.

Ровно в 18-00 мозг перестает воспринимать любую информацию. Петрович что-то вещает, а я отстраненно смотрю на экран мобильного телефона. Конечно, это не остается незамеченным: генеральный даже сообщает всем присутствующим, что «Варнас, похоже, не интересуют плановые показатели». Тщеславие рассыпается в проклятьях: с какой стати они должны меня интересовать? Первый квартал еще не закончился, а мое управление уже выполнило полугодовой план! Рябинов спешит вступиться, но Петрович сразу же его осаждает:

– Виктор, не утруждайтесь. Никто не сомневается в том, что вы всегда на стороне своей любимицы.

С трудом сдерживаюсь, чтобы не послать генерального куда подальше. Что он себе позволяет? Любимицы? Умом тронулся?

– Я всегда на стороне профессионалов, – с каменным лицом отвечает Витя.

– Ну да, конечно, – с мерзкой улыбочкой произносит Петрович.

Встречаюсь взглядом с Орлом: он ликует. И как я сразу не догадалась?! Ландышева ему нажаловалась, и тот, как подобает настоящему джентльмену, накрутил своего дружка. Теперь нам с Витей не поздоровится… Гоша громко откашливается, и присутствующие сразу же поворачиваются в его сторону.

– Грипп, – он одаряет всех фирменной улыбкой.

Рябинов, как ни старался, не смог придумать достойную отговорку, чтобы отказаться от ужина. Как только мы садимся за столик, я изливаю на него праведный гнев.

– Я же тебе говорила: этот старый хрен что-то задумал. Почему ты меня никогда не слушаешь?

– Хрен? Где твои манеры? – он смеется.

– Да хватит уже! – я слишком устала, чтобы сдерживать эмоции. – Прекрати делать вид, будто ничего не происходит. Ты же говорил, что доверяешь мне!

– Успокойся, – он вмиг делается серьезным. – Ничего не происходит. И я тебе доверяю.

Хочу возразить, но не произношу ни слова. Витя выглядит измученным: красные глаза, глубокая морщина поперек лба, желтоватый цвет лица. А тут еще я со своими претензиями! Чувство вины открывает правый глаз, и по спине пробегают мурашки.

– Прости, – спешу извиниться я. – Последнее время я какая-то нервная.

– ПМС? – он изображает не очень убедительную улыбку.

– Да. Давай лучше обсудим подарок для Терехова. Например, флакон мышьяка? Как тебе?

Витя смеется, но я прекрасно понимаю, что этот смех – всего лишь притворство.

Вторник, 26.03.2014.

На часах только 8-00, а я уже паркую машину возле офиса. Обвожу усталым взглядом серое здание и впервые за все время работы в компании «Х» понимаю, что не хочу заходить внутрь. Слишком много негатива за такое короткое время – это сильнее меня. Быть может, наврать, что я заболела? «Очень по-взрослому!», – с сарказмом произносит здравый рассудок. А что еще остается?

От стука в окно я вздрагиваю: это Гоша и его фирменная улыбка. Опускаю стекло: свежий воздух врывается в салон машины.

– Доброе утро, – говорю я таким голосом, как будто кто-то умер.

– Да ладно? Непохоже, что для тебя оно доброе.

И без того тошно, а тут еще Шаров со своими шуточками и неизменной улыбкой, которая, похоже, отпечаталась на его лице. Да что он вообще здесь делает в восемь утра?! Хотя, какое мне до этого дело? Пусть убирается…

– Ты прав. Похоже, я заболела. Поеду домой. Пока!

– О да, долго я ждал. Открой дверь. Давай же, я тебя не съем!

Он садится в машину и пристегивается.