Вероломство

Он кончил первым, она на несколько секунд позже, разливаясь блаженством, пока он продолжал ради нее и шептал ей на ухо: «Наслаждайся, наслаждайся, наслаждайся...» Она и наслаждалась, исторгая радостные крики, — от новизны и вечной прелести единения.

Много позже, когда они, уже в джинсах, сидели, скрестив ноги, на узкой кровати, Джед сосредоточил на Ребекке гипнотический взгляд и спросил:

— Поедем вместе в Сайгон?

— В Сайгон? — подумав, что он шутит, засмеялась Ребекка. — Да, конечно, сейчас я позвоню в авиакомпанию и закажу билет, а, пока его не принесли, объясню, что не смогу работать летом. Пускай увеличат мне стипендию.

Но он был серьезен.

— Ведь всего на год. Я оплачу твои расходы. Считай это ссудой. Учебу продолжишь, когда вернешься. Ребби, с твоим умом к тридцати ты будешь купаться в деньгах. Зато сейчас мы могли бы целый год провести вдвоем.

— Если НАВ[18] нас не опередит. Тебе надо послушать, что говорит на этот счет дедушка. Так или иначе, но что стану делать я, пока ты будешь заниматься архитектурой? Вести хозяйство? Готовить тебе обед? Я не собираюсь из-за этого терять год учебы.

Джед посмотрел на нее и отвернулся, немного раздосадованный.

— Ну, работу мы тебе найдем. Мне вовсе не нужна прислуга. У меня есть связи...

— Этого как раз и не хватало! — вскричала она в отчаянии. — Джед, неужели ты не понимаешь? Я не могу использовать связи Вайтейкеров! Я должна сама пробивать себе дорогу. И не позволю, чтобы ты платил за меня или искал мне работу. Пусть даже это тебе не трудно, мне все равно. Я не могу это позволить, и все тут.

— Я не хочу принуждать тебя, если, приняв мою помощь, ты перестанешь чувствовать себя независимой, — спокойно сказал Джед. — Но, Ребби, неужели тебе не хочется посмотреть на Вьетнам после всего, что случилось с твоей семьей?

Она проглотила ком, стоявший в горле, и с трудом удержалась от слез. Удивительно, прошло уже одиннадцать лет, а она все так же скучает по отцу. И в девятнадцать она ощущала то же одиночество. До сих пор она, словно наяву, видит день, когда он улетал в Юго-Восточную Азию, чувствует его последнее объятие.

Но не помнит его лица. Странно, почему. С восьмилетнего возраста она пыталась представить себе, как он выглядел в тот жаркий день в аэропорту, но не могла.

— Да, я хочу побывать во Вьетнаме, — сказала она. Потом, взглянув на Джеда, добавила: — Но не на деньги Вайтейкеров.

К чести Джеда, он не отступился от Ребекки, а наклонился к ней ближе, так что она могла разглядеть светлые крапинки в его голубых глазах.

— Ребекка Блэкберн, такой, как ты, зануды еще свет не видывал. Если хочешь знать, я весь год откладывал деньги из жалованья на эту поездку. А к деньгам Вайтейкеров мне нет доступа до двадцати пяти лет. — Затем он улыбнулся и самодовольно добавил: — Чего не скажешь о деньгах Слоанов, должен признаться. На их средства я купил лодку.

— Гедонист[19], — засмеялась Ребекка.

— Отнюдь, ведь это парусная шлюпка. Чтобы куда-нибудь добраться, приходится потрудиться. — Разрядка оказалась короткой. Он снова посерьезнел, положив голову к ней на колени и поглаживая кончиками пальцев ее плечо. — Понимаешь, другого случая может не представиться. И проклятая гордость мешает тебе согласиться на то, что бывает лишь раз в жизни.

— Может, и так. Но и я не прошу тебя остаться в Бостоне и смотреть, как я мучаюсь тут в университете.

— Знаю, Господи... — Он замолчал и отвернулся. В глазах у него блестели слезы. — Я не думал, что так случится. Я буду скучать по тебе, Ребби.

Ей хотелось расплакаться, но она сдержалась.

— Будем считать, что между нами все кончено.

— Нет, Бог мой, нет. — Он очень разволновался и все гладил ее волосы. — Нет, Ребби, все у нас только начинается.

Они съездили во Флориду, взяв машину у Марты Вайтейкер-Слоан. Путь был неблизкий. По дороге они часто останавливались. Все делили пополам: время за рулем, расходы, еду, себя. Ребекка узнала, что быть Вайтейкером-Слоаном тоже непросто, но трудности при этом иные, чем у Блэкбернов. Джед, как и она, хотел сам найти свое место в жизни, а это было нелегко в тени Уэсли Слоана и нескольких поколений богатых, церемонных бостонских Вайтейкеров. Но он не жаловался на недостаток денег и не чувствовал себя обделенным, что очень нравилось Ребекке. Джед сказал, что он привык сам принимать решения и не подлаживаться при этом под мнение семьи.

Ребекка провожала его в аэропорту Орландо. Ему предстояло проститься с отцом в Сан-Франциско, затем отправиться в долгое путешествие в Юго-Восточную Азию. Несколько дней после его отъезда Ребекка хандрила, гуляла по апельсиновым рощам и старалась вообразить, что пот, который струился у нее по спине, не от жары раннего лета, а от долгих часов любви.

Джед позвонил ей сразу по приезде в Сайгон. Ее не порадовал его голос: в нем чувствовалось одиночество. Квартира у него была тесная и душная, но, по его словам, он как последний эгоист мечтал о том, чтобы она была рядом, такова была к ней его любовь. Они поняли друг друга. Он сделал то, что должен был сделать. То же самое можно было сказать и о ней.

Все лето они обменивались письмами. В это время Ребекка подрабатывала в «Мире Диснея», помогала «папе» О'Кифи на цитрусовых плантациях, устраивала пикники, рыбачила и ловила с братьями древесных лягушек. Осенью, когда она возвратилась в Бостон и приступила к учебе и работе в библиотеке, а по воскресеньям ужинала с Софи у деда на Бикон-Хилл, переписка продолжалась. Томас Блэкберн по-прежнему обыгрывал в настольную игру Софи и Ребекку, авторов этого развлечения, и отказывался как-либо комментировать отношения внучки и Джеда Слоана. Однако Ребекка была убеждена, что происходит это отнюдь не из-за отсутствия собственного мнения.

— Ты считаешь, у нас нет будущего? — спросила она его как-то в феврале, почти через год после встречи с Джедом.

Томас, посопев, изрек:

— Это не мое дело.

— С каких это пор ты стал таким щепетильным? Последнего дружка Софи ты, помнится, обозвал выскочкой.

— Что ж, так оно и есть, и Софи со мной согласилась.

— А что ты скажешь о Джеде?

— Я считаю Джеда Слоана другом.

— И что?

— Вас связывают общее прошлое.

— Это мне не о чем не говорит.

Вздохнув, он похлопал ее по руке.

— Твоя жизнь, тебе и жить.

— Ты считаешь, я должна была поехать с ним во Вьетнам?

Это было просто, Томас ответил, не задумываясь:

— Нет.

— Дед...

— Вьетнам, — продолжал он, отсекая возможность сведения разговора к подробностям его поездок в эту страну, — не место для Блэкбернов.

Может быть, это замечание, этот вечер скорее, чем тоска по Джеду, заставили Ребекку принять решение. Через две недели ей все было ясно.

Она должна лететь в Сайгон.

ГЛАВА 16

Хотя Джед Слоан приближался к сорокалетнему возрасту, он был все так же привлекателен, что и в двадцать пять, когда Ребекка имела глупость влюбиться в него. Но даже в сумрачной гостиной она могла разглядеть тонкие морщинки у глаз и блестки седины в черных волосах. Он сохранил прекрасную форму: на животе не было ничего лишнего, а мускулистые руки и плечи говорили о том, что он по-прежнему занимается парусным спортом и бегом. На нем были отличные джинсы и простой пуловер темно-синего цвета. В девятнадцать Ребекка удивлялась его безразличию к деньгам. Он предпочитал, чтобы о нем не судили по величине семейного состояния.

Джед быстро опомнился от потрясения, вызванного встречей с Ребеккой после стольких лет разлуки.

— Ребби, что ты здесь делаешь?

— Я здесь живу.

— Она снимает свою прежнюю комнату на верху, — уточнил ее дед.

Джед не сумел скрыть улыбки.

— Мне надо было догадаться, что прижимистые Блэкберны вроде тебя экономят на дорогостоящих бостонских квартирах и считают за благо жить у родственников. Извините за вторжение. Я ухожу...