Это не моя свадьба (но я здесь главная)

Рассел пристально посмотрел на меня. Должно быть почувствовал, что я чего-то недоговариваю.

— Но, как я уже сказала… — Смена фокуса темы прошла гладко, как переход состава с одного пути на другой; нас лишь слегка тряхнуло. — Когда смотришь на Ренату и Пита, кажется…

— Что они были вместе всегда.

— Они так подходят друг другу.

— И они построили эти невероятные отношения сами.

— За Питера и Ренату. — Я подняла стакан.

— За то, что у них есть такие друзья, как мы.

— За их вкус в выборе друзей. — Я прыснула со смеху.

— И за то, что они свели нас, — закончил он, и мы сделали по глотку. — Вы наверно знаете, что Рен уже давно пытается представить нас друг другу?

Я покраснела и опустила глаза.

— Она упоминала, что у нее есть на примете кто-то, с кем бы ей хотелось меня познакомить.

— Рен все мне о вас рассказала. Она очень высокого о вас мнения.

— Да уж! Другого я бы не потерпела! — Я перескочила на шутливый тон.

— Мили?

Я подняла голову и посмотрела на него.

— Сейчас, со мной, вы на другом уровне общения. На правильном.

Нежность. Забота. Понимание. Вино было прекрасное, но то, что я услышала в его голосе, еще лучше. Ему достало смелости сказать мне правду. И смотрел он на меня так, словно хотел защитить от всех бед на свете.

— Знаю, — прошептала я.

Глава 20

— Мисс Мили… — Эмма стояла рядом со мной у кухонного стола. Краем глаза я видела, как она вошла в комнату, прокралась вдоль стены и зашла со спины. Никаких сверкающих предметов, вроде ножа, в ее руках я не заметила.

— Да, Эмма? — Я оторвала взгляд от утренней газеты и улыбнулась.

— Извините, что плохо себя вела. — Она виновато моргнула и посмотрела на меня полными раскаяния карими глазами. — Папочка сказал, что я была плохой девочкой и горчила его.

Горчила? Ах да, огорчила.

— Извинение принято.

— Правда? — Она даже удивилась. — Даже если я была гадиной?

Я рассмеялась.

— Эмма, ты чудесная девочка, но вчера у тебя просто выдался плохой день.

Она потерла нос и тихонько повторила:

— У меня просто выдался плохой день… — Взгляд ушел к потолку, губы застыли. Я уже не сомневалась, что снабдила ее аргументом для оправдания будущих вспышек. Но, папочка, у меня просто выдался плохой день. И отец обезоружен. Можно побрить наголо собачку или бросить в стену тарелку.

— Ты не против, если я приготовлю тебе яичницу? — Встала я довольно рано и, пробравшись тихонько в кухню, сварила ванильный кофе и провела ревизию содержимого холодильника, в котором обнаружила яйца и все необходимое для оладий с черничным джемом.

— Спасибо, не надо. — Эмма скорчила недовольную физиономию.

— Тогда оладьи с черничным джемом? — Прошло. Она была такая подвижная, такая непоседливая и все время двигалась, пританцовывала, напевала. Теперь она широко улыбнулась и подалась вперед, показывая, что готова помириться со мной ради оладий с черничным джемом. — Хочешь помочь?

Она быстро закивала и захлопала в ладоши.

— Приготовим папочке сюрприз!

— Отличная идея, — одобрила я. — А что будем пить?

— Апельсиновый сок! — воскликнула она и, закружилась, напевая: — Апельсиновый сок, апельсиновый сок… — Ребенку явно недоставало витамина С.

Как и следовало ожидать, «Тропиканы» в холодильнике не нашлось, только чашка с апельсинами. Слева от холодильника обнаружилась ручная соковыжималка. Будет весело…

— Что тут за шум? — Рассел вошел в кухню, гладко выбритый и свежий после душа. «Тяни!» только что прокричала я, подавая сигнал моей добровольной помощнице, и Эмма, схватившись за серебристую рукоятку соковыжималки, потянула изо всех сил. Несколько предыдущих попыток закончились тем, что она сползала со стула и буквально повисала на ручке, болтая ногами в воздухе. Потом я подхватывала ее, возвращала на стул, и мы начинали заново, хохоча при этом как сумасшедшие. По щекам у меня катались слезы. На столе валялись выжатые и не очень половинки апельсинов — Эмма предпочитала закладывать свежие, а не тратить силы, выдавливая последние капли.

— Попробуй, папочка! Это так весело! — Она протянула сочащуюся половинку, а когда Рассел принял стойку принимающего — сказывалось футбольное прошлое, — метнула снаряд.

Поскольку моя помощь постоянно требовалась у соковыжималки, до яиц и оладий я так и не добралась, так что когда за ручку взялся Рассел, я открыла холодильник и достала миску с огромными свежими ягодами и картонную упаковку с бурыми яйцами.

— Готовим вместе? — улыбнулся Рассел, дергая дочку за «хвостик» и поглядывая на меня.

— Да, — ответила я. — И будьте готовы восхищаться моими умениями.

— Я ими уже восхищаюсь. — Он подмигнул.

Мистер, вы еще ничего толком не видели.

— Привет! — прозвучал где-то в доме незнакомый голос. Гости пожаловали небольшой компанией в шесть человек. Друзья Пита и Ренаты, взяв выходной на пятницу, приехали в Долфин Данс поработать. Не думаю, что мне удалось скрыть разочарование, но оно в точности соответствовало столь же кислому выражению на лице Рассела. Каждый из приезжих привез свой подарок дому: среди прочего были герберы в горшочках, корзинка цветочного мыла, несколько бутылок вина и коробка, издававшая звуки. В ней как будто кто-то скребся. Кто-то прихватил ящик с крабами — их собирались печь вечером во дворе.

Никого из гостей я не знала, но все они оказались людьми в высшей степени дружелюбными, все поочередно обняли меня, и все были в рабочей форме, обрезанных джинсах или шортах, женщины с убранными в «хвосты» и прикрытыми бейсболками волосами, мужчины в потрепанных футболках и шортах.

— Это Мили! — громогласно объявил Рассел, когда начались объятия, и кухня наполнилась громкими голосами. Я заметила, что он не стал добавлять никаких комментариев вроде «Она подруга Ренаты» или «Она работает с Ренатой».

— А, так вы занимаетесь устройством свадеб, — сказал один из мужчин.

Им уже известно, кто я такая.

— Рен говорила, что вы здесь. — Меня крепко обняла невысокая блондинка с большим животом. — Только вот не похоже, что вас надо ободрять и поддерживать.

— Об этом, наверно, Расс позаботился, — вставил кто-то из мужчин, и я мгновенно преисполнилась к ним всем самыми теплыми чувствами. Сумки побросали на пол, подарки оставили на столе, и все взялись за оладьи с черничным джемом. Эмма, напевая «апельсиновый сок, апельсиновый сок», закружилась по комнате.

Я смотрела за его руками — как он крутит ручку соковыжималки, как орудует ножом, намазывая масло на хлеб. Я смотрела за его руками, а его друзья смотрели на меня. Все было ясно без слов, и яснее было бы, только если бы я еще и роняла слюну. На всякий случай я вытерла губы.

Блондинка с животом покачала головой и толкнула меня бедром в бедро.

— Пойдемте-ка со мной на минутку. — Она кивнула в сторону двери и выкатилась мячиком из комнаты.

Бросать столь восхитительное зрелище, как занятые работой мужские руки, его руки, мне хотелось меньше всего, но я все же последовала за ней.

— Я — Кэти, — сказала она и протянула руку. — Сестра Рассела.

Щеки вспыхнули от смущения. Разумеется, мне и в голову не могло прийти, что она его сестра.

— Мой муж — Гленн. — Я попыталась вспомнить, кто из трех мужчин Гленн, но так и не смогла. Только бы не тот небритый тип в натянутой на глаза бейсболке, который уже присматривался оценивающе к моим формам. — Я столько слышала о вас от Рен, и мы все так долго ждали, когда вы с Расселом наконец познакомитесь и сойдетесь.

— Ну, вообще-то мы еще не сошлись, а познакомились только вчера, — немного растерянно ответила я.

— Ладно, скажем так, он долго ждал встречи с вами, — улыбнулась Кэти.

Я тоже улыбнулась — не смогла удержаться. Так приятно, когда тебя кто-то ждет.

— Вижу, он вам очень понравился. — Кэти снова обняла меня. Немного рановато, на мой взгляд, для таких сестринских штучек, но ее энтузиазму невозможно было сопротивляться. — У них с Эммой трудный год, поэтому скажу так: я рада, что мы наконец-то добились, чтобы вы с Рассом оказались под одной крышей в одно и то же время.