Это не моя свадьба (но я здесь главная)

— Для папочки билет стоит один доллар. — Эмма подняла пальчик с ярко-красным, изрядно обгрызенным ногтем.

— Не дороговато ли? — спросил Рассел, убирая с ее лица челку.

— А для тебя, Мили… — она задумалась, загибая один за другим пальцы, глядя в безоблачное небо и беззвучно шевеля губами. — Для тебя, Мили, миллион… нет, сто миллионов долларов.

Брови у Рассела поползли на лоб. Похоже, проявившаяся в его ангелочке черточка характера стала для отца полной неожиданностью. Я же и глазом не моргнула.

— И всего-то? Конечно, без проблем. Столько у меня найдется. В багажнике. — Я подмигнула Расселу, который облегченно вздохнул, видя, как ловко я вышла из неловкой для него ситуации.

— Ты заплатишь? — пискнула Эмма.

— А у тебя есть тачка, чтобы отвезти деньги в дом? — пошутила я.

— Папочка, достань тачку! — потребовала малышка, очевидно, уже представившая долгий и счастливый поход по детским магазинам. Немедленно отбери у нее конфетку! Рассел, словно уловив мои мысли, поспешил перевести дело в шутку.

— Ага, зайка, вот тебя и перехитрили. — Он без видимых усилий поднял дочку одной рукой. — Мили пошутила насчет денег в багажнике. А тебе следует быть приветливее с папиными друзьями, договорились?

— Она тебе не друг, — надула губки Эмма и, выбравшись из отцовских объятий, сложила руки на груди и посмотрела на меня исподлобья.

Рассел повернулся ко мне.

— Извините, Мили. — Судя по тону, эта сторона характера дочери не была для него секретом. — Она просто…

— Все в порядке. — Я погладила его по руке.

— Не притрагивайся к моему папочке! — пронзительно взвизгнула Эмма. Рассел, не ожидавший столь бурного проявления эмоций, растерянно взглянул на меня. Девочка уже плакала навзрыд, и по щекам ее бежали настоящие слезы.

Да, тут требуется специалист.

— Эмма, прекрати! — строго сказал Рассел.

— Нет!

А где же «она не моя мамочка»?

— Она не моя мамочка!

Ну вот.

— Эмма, пойди в дом.

— Нет! — Она уже била его по груди своими крошечными кулачками, продолжая при этом захлебываться плачем.

Пожалуй, на ночь лучше запереть двери на задвижку.

Рассел спрыгнул с гамака и подхватил дочь на руки. Но это лишь добавило Эмме сил.

— Она не моя мамочка! Пусть уходит! Она мне не нравится!

Какая лапочка.

Я уже подумывала о том, не запрыгнуть ли в машину и не вернуться в офис, где моей жизни по крайней мере ничто не угрожает, но тут из дома выбежал раскрасневшийся Рассел.

— Мили, извините. Мне очень, очень жаль, что так случилось. Она никогда раньше не вела себя так.

Твоей дочери надо лечиться.

— Серьезно, Мили. Она никогда не позволяла себе ничего подобного. Я поговорю с ней, и она извинится. — Говорил он быстро, даже слишком. — Мне очень жаль. Поверьте, дело…

Я остановила его, подняв руку, и понимающе улыбнулась. Девочка всего лишь защищает отца.

— Да, Рассел, идите и поговорите с ней. А я пока прогуляюсь к океану. — Еще раз улыбнувшись, я повернулась и зашагала к дороге, сразу за которой начинались дюны, горячий песок и вода. Я шла и чувствовала — он смотрит мне вслед.

Глава 19

За последние двадцать четыре часа я успела выпить пива с Киком Лайонсом, лишиться работы, вернуться в слезах домой, очистить рабочее место, приехать в Долфин Данс, подивиться произошедшим с этой развалюхой переменам, познакомиться с Расселом и заслужить ненависть его шестилетней дочурки, вернуть работу и прежнюю жизнь. И вот теперь я сидела на берегу океана. Мелкие крабы неуклюже выбирались из хлопьев пены и исчезали в песке. Разбитые раковины устилали берег, как лепестки роз после свадьбы. Над головой пронзительно кричали чайки, и солнечные лучи, касаясь изменчивых вод, отражались чудными синими и пурпурными бликами.

Я сидела на сыром песке и смотрела вдаль. Туда, где лодки были всего лишь крошечными пятнышками.

Именно это мне и требовалось. Чтобы время замедлило бег.

На какое-то время все приобрело немного сюрреалистические очертания. Как случилось, что я села пить пиво с Киком Лайонсом? Как удалось мне подружиться с Селией Тайрановой, которая едва не плакала, когда я уходила?

Они жили в другом мире, быстром и драматичном.

Мой же был вот таким, тихим и спокойным. Вот об этом я и забыла. Потерялась в шумных джунглях степлеров, розочек из концентрических кристаллов, ледяных скульптур с восторженными голубками, семиярусных тортов со съедобными золотыми листочками и копий свадебного платья Кэролин Бессет Кеннеди. Ровно двадцать четыре часа назад я ехала к дому Кика и Селии. Теперь же сидела на сыром песке на берегу другого океана.

Время замедлило ход.

Мне здесь нравилось. Где-то в этих местах мы обычно проводили лето всей семьей. После окончания школы я впервые приехала на побережье одна и тогда же познакомилась с Ренатой. На этом берегу Рената встретила своего будущего мужа, Пита, а потом они купили дом-развалюху, который превратился теперь в сказочный Долфин Данс. У Ренаты родился сын, и скоро она уйдет от Зои, чтобы открыть собственный пансионат. Я бы завидовала ей, если бы не любила так сильно. Но никогда бы не ненавидела.

Как ни крути, получалась, что вся моя жизнь так или иначе связана с этим побережьем. По крайней мере многие важные события.

Что я делаю со своей жизнью? Работаю семь часов в неделю до трех ночи, забочусь о Зои, смотрю «Девочек Гилмора». А когда-то увлекалась теннисом. Ходила на стадион. Мне нравилось танцевать. Сама того не заметив, я стала скучной, как мелодия с одной нотой. Как будто, проживая в огромном и красивом доме, таком, как Долфин Данс, заперлась в спальне, позабыв про все остальные комнаты.

Лучшего времени, чтобы уйти от Зои, распахнуть двери и окна, шагнуть за порог той самой спальни, не найти. Слишком долго я боялась невесть чего. Пора…

Я сказала Кику, что никогда не принимаю важных решений, не побывав сначала у воды. Ну так вот она, вода. И решение пришло само собой: работа будет занимать не больше тридцати процентов времени. Остальные семьдесят я потрачу на то, чтобы вернуть то, что когда-то любила. И определить, чего еще мне недостает.

«Мили, это Селия. Позвони мне, о’кей?»

«Привет, милая, это мама. Звоню просто так. Хотела узнать, как ты, где». Мама даже не знала, где я. Я не разговаривала с ней целую неделю.

«Мили, малышка, это Брайан…» Я тут же удалила сообщение.

«Рената говорит, что ты возвращаешься в понедельник. Долгая пауза и тяжелый вздох. Мне очень жаль, что так вышло. Прости за все, что я тебе наговорила, за то, как обращалась с тобой. Ты очень хорошо поработала с женихом. Извини. Обниму, когда увидимся. Хорошего тебе отдыха».

— Хорошие новости? — Я вздрогнула и обернулась — Рассел стоял за спиной, руки в карманах, в глазах растерянность.

— Да. — Я моргнула, чтобы не уронить слезу. — Оказывается, я уже давно живу неправильно, а выяснила это только сейчас.

Рассел кивнул и опустил голову — молчаливое признание того, что и он, похоже, в такой же ситуации. А может, просто сочувственный жест.

— Но теперь-то знаете.

— Теперь знаю. — Я решительно положила трубку. — Да, теперь знаю.

— Вот и хорошо. Я уложил Эмму спать. Она меня сегодня ненавидит.

Показательные выступления не состоялись.

— Она не ненавидит вас, Рассел.

— А похоже на то.

Я кивнула.

— Понятия не имею, что ее так завело, — признался он, открывая холодильник, и, прежде чем достать бутылку вина, вопросительно взглянул на меня. Я молча кивнула, понимая, что сейчас нужно слушать, а не говорить. — Вы же не…

— Нет, — вставила я.

— И нельзя сказать, что она…

Ну, говори же.

Он выдохнул, пожал плечами, отворачиваясь от неприятных мыслей, выдвинул ящик и, порывшись в содержимом, достал штопор. Рената, делая покупки для дома, приобретала все самое качественное. Не был исключением и сияющий, самой современной конструкции штопор. Пробка из бутылки выскочила легко, с едва слышным хлопком.