Такая разная любовь

— Действительно интересно. А ты никогда разве не фантазировала? Насчет своего мальчика из дома?

— Имеешь в виду того человека, за которого я могла тогда выйти замуж? — переспросила Зу.

— Может, тебе следовало выйти за него, — сказала Алисса.

«А может, и я могла?… — подумала Мэг. — Может, И мне следовало?..»

— Конечно, я об этом думала, — ответила Зу. — Постоянно.

— А ты, Мэг? Как насчет твоего единственного и неповторимого? Думала ли ты хоть раз, что твоя жизнь могла сложиться совершенно иначе? Лучше.

Мэг захотелось ответить на это: «Лучше? Как раз нет. Она сложилась бы гораздо хуже. К тому же меня вполне устраивает то, как я живу сейчас». Но она промолчала. У нее язык не поворачивался лгать.

За столом стало тихо. Мэг смотрела на Зу, та, в свою очередь, наблюдала за Алиссой. Обернувшись к Алиссе, Мэг успела заметить, как та украдкой смахнула набежавшую слезу. Алисса перехватила взгляд Мэг и прокашлялась. Подняв свой стакан, она сказала:

— Мне кажется, нам нужно разыскать их. Тех, кого мы когда-то любили. Пусть увидят, что они потеряли.

Мэг пожалела о том, что не захватила с собой из дома снотворного. Она лежала на спине, уставившись в темный потолок, и думала о Стивене Райли. Ей было стыдно, так как она понимала, что все мысли сейчас должны быть посвящены Эйвери. Она должна скорбеть, чувствовать отчаяние или что-нибудь в этом роде.

Однако Мэг в ту минуту могла думать только о прошлом.

Повернувшись на бок, она попыталась изгнать из головы воспоминания… Но в памяти всплывал тот день, когда они познакомились. Тогда Мэг училась на первом курсе и пришла на занятия по уголовному праву. Лекцию читал обаятельный человек, влиятельный нью-йоркский адвокат, приглашенный в Гарвард на семестр.

Их первая чашка кофе в кофейне на противоположном конце площади. Они беседовали о профессии. Стивен говорил, страстно жестикулируя. Именно тогда он впервые дотронулся до нее. Это было легкое касание, машинальное, во время разговора. И тем не менее он не сразу убрал свою ладонь. К тому же они встретились глазами…

…Мэг повернулась на живот, взбила подушку и зажмурилась, живо припомнив его новые прикосновения. На этот раз его рука легла в маленькую впадинку внизу ее спины. В следующее мгновение она почувствовала, что он нежно поцеловал ее в то место.

Мэг не волновало, что к этому времени Стивен уже был женат. А то, что у него было трое маленьких детей, даже радовало. Потому что еще задолго до того, как она уехала из дома в колледж, задолго до того, как ее мать задохнулась в дыму пожара в их убогом домишке, она уже твердо знала, что никогда не выйдет замуж. Брак, по ее мнению, был уделом и счастьем других людей. А Мэг считала себя недостойной того, чтобы быть любимой.

«Если бы не ты…» — до сих пор стояли в ее ушах стенания матери.

Мэг живо вспомнилась одна из подобных «бесед». Мать сидела за металлическим кухонным столом в своем запачканном халате, прихлебывала черный кофе и, заходясь в кашле от сигаретного дыма, хрипела:

— Если бы не ты, твой чертов папашка не смылся бы. Если бы не ты, он развелся бы со своей женой и женился на мне. Но теперь поздно… Он уже не вернется. И ты всему виной.

…Мэг перевернулась на другой бок.

Стивен любил ее. Хуже того: она и сама любила Стивена. Их счастье продлилось тринадцать недель. Все это время они держались за руки, прикасались друг к другу, смотрели друг другу в глаза, занимались любовью. На протяжении всех этих тринадцати недель Мэг Купер была счастлива. Тринадцать недель. Семестр. Целая жизнь, последовавшая после другой… и уступившая место новой.

Он купил себе и Мэг майки с университетской эмблемой. Малиновую и серую. Мэг стирала их, когда на выходные дни он отправлялся домой. А когда его майка, теплая, приятная на ощупь, вылезала из сушилки, Мэг прижималась к ней и могла сидеть так, не двигаясь, часами.

Он купил ей букет ярких бумажных цветов.

— Они, как наша любовь, — проговорил он. — Никогда не завянут.

Он научил ее варить уху, играть в крикет, научил ее сексу.

А потом в стенгазете появилась фотография. «Студенты резвятся с преподавателями». Внезапно все изменилось. Риск стал казаться слишком большим, ставки слишком высокими. Мэг знала, что ей делать.

Вечером после последнего экзамена они встретились в кофейне.

— Я не могу вернуться в Нью-Йорк, — говорил Стивен. — Я хочу остаться с тобой в Бостоне. Хочу развестись с женой и жениться на тебе.

Мэг прямо посмотрела на него и сказала:

— Нет.

То, что он предлагал, было неосуществимо. Она не могла допустить, чтобы он бросил жену. Бросил детей. Она не могла допустить, чтобы он рисковал своей политической карьерой, к которой тщательно готовился. Мэг не хотела чувствовать свою вину еще и за это.

…Поднявшись с постели, Мэг прошла в гостиную и легла, свернувшись калачиком, на диване, прижав колени к груди. В сердце родилось щемящее чувство одиночества. Интересно, что сейчас делает Алисса? Может быть, тоже мучается без сна? Сидит на диване в своем номере и думает о своем Джее Стоквелле? А Зу? Вспоминает своего мальчика из дома?

Она посмотрела на часы. Без пятнадцати два. Мэг поднялась и пошла в ванную. Отыскав аспирин, выпила сразу две таблетки и вернулась в постель. «Все это чепуха, которая ни к чему доброму не приведет». Она натянула стеганое ватное одеяло до самого подбородка, закрыла глаза и попыталась перевести свои мысли в другое русло. Интересно, как там Лохматый? Не морит ли его сосед голодом? Завтра надо уехать отсюда. В какое время? Что надеть на похороны Эйвери? Ведь необходимо хорошо выглядеть. И вовсе не потому, что церемонию может посетить Стивен. Впрочем, Мэг была не уверена…

«Пусть увидят, что они потеряли», — вспомнились ей слова Алиссы.

Наконец Мэг удалось заснуть.

И снова явился Стивен. Он стоял на возвышении, над его головой в воздух поднимались красные, белые и синие надувные шары. Огромные, как пляжные «зонтики». Оглушительно гремела музыка. Трубы, саксофоны. Музыкантов Мэг не видела, но зато слышала, как ревет и рукоплещет толпа. Стивен приветственно поднял над головой сцепленные в замок руки. Он широко улыбался. Мэг впервые видела на его лице такую ослепительную белозубую улыбку. «Что он сделал со своими зубами? — недоумевала она. — Почему они стали такие белые и так блестят? Пятнадцать лет прошло… Конечно, он за это время сто раз мог сходить к стоматологу…»

Он опустил руки и подошел ближе к микрофону.

«Я, сенатор Стивен Райли, благодарю всех вас за оказанное мне высокое доверие и даю свое согласие баллотироваться на пост президента Соединенных Штатов!»

Голос его вибрировал. Толпа взревела еще громче. Стивен сделал какой-то жест левой рукой, и на первый план вышла Мэг. На ней был ярко-красный костюм. Он обнял ее за талию, склонился к ней и поцеловал в губы. Это был долгий, очень чувственный и открытый поцелуй. Чтобы весь мир видел.

Оторвавшись от нее, он вновь обернулся к толпе. Поднялся оглушительный рев. Мэг увидела их обоих на огромном видеотабло, которое было установлено специально для тех, кто стоял в последних рядах и кому плохо было видно. Как они здорово смотрятся вместе! Будущий президент и будущая первая леди. Глядя на экран, Мэг вдруг заметила, что он сделал такой же приглашающий жест правой рукой. В следующее мгновение на возвышение поднялась его жена. На ней тоже был ярко-красный костюм. Он обнял ее за талию, склонился к ней и поцеловал в губы. Это был долгий, чувственный и открытый поцелуй. Чтобы весь мир видел.

Он снова обнял Мэг, которая продолжала смотреть на видеотабло и улыбалась. Они стояли вместе все трое и это выглядело торжественно.

«А где же твои дети?» — перекрывая шум толпы, спросила Мэг.

«Они не пришли», — ответил он.

«Почему?»

К ней наклонилась его жена.

«Ты отлично знаешь, почему. — Она улыбнулась. — Они не пришли, и ты всему виной».

Мэг кивнула и оглянулась на безликую толпу собравшихся. «Конечно, — подумала она, — я отлично знаю, почему они не пришли».