«Молчи» (СИ)

У меня есть лицо.

— Мэй? — голос матери привлекает. Но не сразу оглядываюсь, сначала опустив взгляд на малыша в руках. Игрушечные глазки смотрят в потолок. Моргаю, не веря, что в ушах так тихо.

— Харпер, — мать подходит ближе, с явным интересом осматривая мою комнату, ведь присутствует здесь впервые за десять лет. Спокойно поворачиваюсь, видя, с каким тихим ужасом она смотрит на кроватку в углу. Женщина пытается не подавать виду. Она сохраняет подобие строгости, когда оборачивается ко мне, отказываясь замечать игрушечного младенца в моих руках.

— Собирай все необходимое. У нас мало времени, — голову держит гордо, прямо. И я невольно пропускаю через себя чувство теплоты, когда понимаю, что она учила меня тому же. Она воспитывала меня. И это её ошибка.

— Нет, — говорю без эмоций. Поднимаю голову, подобно ей, расправляю плечи. Гордо. Невозмутимо. А вот мать не совсем справляется. Она заметно мнется, хоть и пытается не показывать своей растерянности:

— Не обсуждается, Харпер, — заявляет. — Мы уезжаем. Тебе требуется помощь специалиста, — уверяет.

— Ты слишком хорошо воспитала меня, — перебиваю, сохраняя равнодушие на лице и в тоне своего голоса. Женщина замолкает, видя, с какой серьезностью во взгляде смотрю на неё.

— Я никуда не еду. Не сейчас.

— Мэй, — она подходит ко мне, сдает позиции, ведь на лице выражается тревога. Женщина начинает активно потирать мои плечи, смотря в глаза:

— Ты должна понять. Тебе нужна помощь.

— Я знаю, — мой ответ ставит её в тупик. — Я знаю, мам, но не сейчас, — говорю, смотря прямо в глаза. — Я не могу уехать сейчас.

— Мэй…

— Мама, — прерываю её попытку начать говорить. Теперь говорить буду я.

— Ты и понятия не имеешь, что мне пришлось пережить, пока тебя не было. В одиночку, — произношу, попутно сама осознаю истину, которая открывает мои глаза. — Я справилась с Оливером, — не знаю, почему шепчу это, отводя взгляд в сторону, но мать явно не понимает, о чем я. Ей не понять, но для меня все становится ясно. Опять смотрю на женщину, которая готова умолять меня.

— Я… — открываю рот, вдруг на выдохе, с какой-то нервной улыбкой шепчу. — Я ведь сильная.

— Я знаю, но… — женщина не оставляет попыток, она сжимает мои руки, невольно все-таки взглянув на младенца. — Господи, Мэй, посмотри же. Тебе необходима помощь.

— Да, — киваю, заморгав. — Но чуть позже.

— Что? — она явно не понимает, что я хочу сказать, поэтому собираюсь с силами, чтобы объяснить:

— Я знаю, мам, мне нужно обратиться к специалисту, но не сейчас, — повторяю уже в который раз. — Обещаю, придет время — и я лягу в больницу, но не сейчас, — качаю головой.

— Почему? — мать не хочет принимать мои слова.

— Я должна быть здесь и…

— Почему? — она срывается. — Этот тип сказал, что мы должны срочно уехать, так, почему ты должна остаться?! — сжимает мои плечи, дернув, чтобы встряхнуть меня. Остаюсь невозмутимой и спокойной:

— Ты должна уехать.

— Что? Ты вообще… — возмущение, но не отступаю:

— Мам, все хорошо, — уверяю. — Но тебе нужен отдых. Поезжай к родителям, отдохни, оставь на время бизнес, забудь про отца.

— Мэй, — женщина касается пальцами одной руки своего лба, качнув головой, но перебиваю:

— Я хотела бы поехать с тобой, но… Дай мне время, хорошо?

— Нет, — женщина готова силой потянуть меня за собой, но перехватываю её запястье, дернув на себя:

— Со мной все будет хорошо. Я просто должна помочь своему другу, — оседает на языке, но отбрасываю ощущение горечи. — А когда все закончится, когда он будет в порядке, я… — заикаюсь, но не теряю уверенности во взгляде. — Я обещаю. Лягу в больницу и пройду лечение. Я поеду к тебе, останусь с тобой, я… Мы, наконец, выпьем вместе чай и поговорим.

Не знаю, что заставляет мою мать расстроено усмехнуться. Она прикладывает ко лбу ладонь, опустив голову. Смотрит в пол, прикусив губу, и с обречением и тревогой спрашивает:

— Почему твой друг, — называет его подобно мне, — просил меня увезти тебя? Его проблема как-то коснется тебя?

— Нет, — ложь — мой мир. Отвечаю спокойно, уверенно, без нотки сомнения. Мать выпрямляется, упираясь одной ладонью в свою талию. Смотрит на меня. Изучает мое состояние. Минуту. Две. Молчим. Женщина открывает рот, выдыхает, качнув лицом, и сильнее сжимает мое предплечье, признаваясь:

— Я не могу оставить тебя.

— Я уже оставалась здесь одна, — напоминаю. — И видишь, — выдавливаю скромную улыбку. — Все ещё живая, тем более, скоро вернется отец, — мать с волнением улыбается, но я не сдаюсь, уверяя. — Недолго. Дай мне время. Потом заберешь отсюда. Но мне нужно… Чтобы ты была там, где нет отца, — нахожу причину. — Он приедет сюда. Начнете ссориться. Тебе нужен отдых подальше от него, — убедительно.

Вижу. Мать уже начинает поддаваться, но ещё полна сомнений, поэтому собирается что-то сказать. Перебиваю:

— Ничего сверхужасного, мам, просто у моего друга проблемы. Не у меня. У него. И я… — признаюсь открыто. — Хочу быть рядом, чтобы поддержать. Хотя бы морально.

Женщина наклоняет голову набок, вдруг сощурившись с подозрением, и шепчет:

— Друг, так?

Мнусь, но киваю быстро, чем подтверждаю предположения матери, которая тепло улыбается, но еще с долей неуверенности и волнения:

— Что ж, — она прикусывает губы, положив ладонь мне на голову. — Отец скоро приедет, так что… В принципе, тебе нужно закончить этот год. Ты не будешь одна здесь, — смотрит на меня, явно не желая отрывать от себя. — Но потом. Я приеду. И заберу тебя. Ты ляжешь в больницу, — ставит перед фактом, и я киваю, молча. Мать ещё какое-то время гладит меня, собираясь с мыслями, и принимает сложное решение. Женщина отходит, делает шаги к порогу комнаты:

— Тогда, я могу собрать свои нераспакованные вещи, — шутит. Но нервничает. Я улыбаюсь до тех пор, пока мать не выходит в коридор, медленно направившись к себе. Стою. Смотрю перед собой. Оцениваю происходящее.

Разум ещё в темноте, но…

Опускаю взгляд на игрушечного младенца.

Но я здесь. Я в здравии. Я отказалась ото лжи.

Правда, не знаю, как действовать дальше. Но обязательно что-нибудь придумаю. А пока есть дело, которое мне необходимо совершить.

***

Вам когда-нибудь казалось, что сама ночь сдавливает тебя, нарочно мешая сосредоточиться, победить панику и лишает сил для действий? Дейв чувствует нечто похожее, пока бежит через деревья, отмахиваясь от веток. Острые концы бьют по замерзшей коже лица. Глотку рвет мороз. Пар быстро поднимается от треснувших губ к черному небу. Бежит по сугробам, бежит, не зная, куда, главное, не останавливаться. Стреляет взглядом на Дилана. Его лицо не рассмотреть. Голоса позади. Псы догоняют. Охотятся. Жертвы. Игра. Фардж теряет силы, но рвется вперед, зная, что О’Брайен бы не двинулся в эту сторону, если бы здесь не было выхода. Дейв доверяет другу. Слепо.

Выбегают к краю.

Край.

Что?

Обрыв, метров пятьдесят, не меньше. Внизу бешенный поток реки, одно прикосновение к которой омертвляет организм любого живого создания. Дейв тормозит. Озирается по сторонам. Вокруг лес. Оглядывается на друга, торопя, ведь необходимо продолжить бег, но О’Брайен смотрит на воду внизу, сбито дыша.

— Дилан! — Дейв взглядом скачет с друга на лес. Голоса Псов громче.

О’Брайен моргает, поворачиваясь к другу лицом. Смотрит. Фардж ждет приказа, ждет, что они вновь побегут. Его страх и растерянность сверкают в широко распахнутых глазах. Вибрация. В кармане Дилана. Он вынимает телефон, слишком спокойно смотрит на экран. Уже можно, да?

Мэй стоит на крыльце дома. Держит в руках младенца, взглядом следит за матерью, которая садится в такси. Женщина оглядывается, с хмурым волнением изучает спокойное выражение дочери. Автомобиль трогается.

— Эй! — Дейв с ужасом замирает, когда из леса выбегают мужчины. Псы. Они с неприятным смехом окружают, заставляя Дейва отойти к обрыву. Он ругается под нос, хочет приблизиться к Дилану, но застывает на месте, теряясь, когда его друг вынимает оружие из кармана. Псы начинают хлопать, галдеть. Они кричат что-то, подгоняя и одобряя одного из своих. О’Брайен проверяет наличие пуль. Спокойствие и равнодушие. Дейв не может глотнуть. Он моргает, понимая, что голос дрожит: