Любить Не модно (СИ)

— Хотят землю, значит, выкупить?

Алина коротко кивает, и принимается по третьему кругу натирать эту бедную тарелку.

— Так в чём проблема? — не понимаю. — Продайте вдвое дорого, а на эти деньги «Клевер» в другом месте откроете. Ну, можешь и название сменить, если хочешь.

В ответ Алина смотрит на меня так, словно ужаснее слов в жизни своей не слышала. Кажется, даже побледнела немного, а слизистая как-то странно увлажнилась. Развернулась и молча отправилась принимать заказ от только что прибивших посетителей. И я только тогда вспомнила, что «Клевер» - кафе её умершего отца.

Упс.

Надо будет извиниться. Неловко вышло.

— Давай сюда! — вдруг влетает в ухо разъярённое шипение! Я бы даже сказала – бешеное, будто цербер с цепи сорвался и готов разорвать меня в клочья!

О, да это Выскочка в цербера превратился? Вот так перемены! Новый приступ бешенства накрыл?!

Аж смотреть на него страшно, честное слово! Волосы дыбом, челюсти скрипят от злости, играя желваками на скулах, брови сдвинуты к переносице, на виске опасно пульсирует жилка, говорящая о крайней степени напряжения (или бешенства), а взгляд ненавистью по самому сердцу бьёт!

— Да что не так? — поднимаюсь на ноги, так чтобы между нами остался барный стул (на всякий случай). Смотрю на него во все глаза, пытаюсь выглядеть дерзко, а внутри всё в жалкий ледяной комочек сжимается и дрожит от обиды. Ведь на этот раз я точно ничего плохого не сделала! Уверена!

— Сюда давай, сказал! — одним резким движением, вырывает у меня из руки мамину расписку и ни секунды не раздумывая разрывает её на мелкие кусочки, отправляя в воздух салют из бумажек.

Выдерживает паузу, будто окончательно меня запугать пытается, взглядом насквозь прожигая моё ошарашенное и совершенно сбитое с толку лицо, а затем хватает за руку и силой тащит к двери, так что едва ноги успеваю передвигать.

— Да ты чего?!! — кричу на весь зал кафе ему в спину; горький ком вмиг вырастает в горле, слёзы обиды душат. — Что на этот раз?! Что я тебе сделала?!

— Достала меня!!!

Выталкивает меня на улицу, но почему-то не в лицо смотрит, а куда-то за мою спину, где оказывается, подпирая фонарный столб задом, стоит незнакомый парень и, стоит мне обернуться, тут же подмигивает.

— Тебе чего?! — рявкает на него Митя.

— Да так, — парень расслабленно пожимает плечами. — Жду тут кое-кого.

Вижу, как взгляд Мити суровеет ещё больше, но парень у столба его больше не интересует…

— Проваливай, — шипит он мне утробно и так, чтобы только я слышала. — Чтобы я тебя больше не видел. Ни в кафе, ни на уроках музыки! Ясно?..

Молчу.

Молчу просто потому, что стоит сказать хоть слово, и из глаз мощным напором брызнут слёзы.

— ЯСНО?!

Приходится просто кивнуть. А затем ещё несколько одних из самых ужасных минут в своей жизни тупым взглядом пялиться на закрывшуюся за спиной Мити дверь «Клевера», и давить… душить в себе эти проклятые слёзы!

Потому что не заплачу. Нет. Только не в этот раз. И только не из-за какого-то кретина! Все они кретины!

{«Да пошли вы все к чёрту! Переживу! Справлюсь!» }

Снова.

ГЛАВА 12

Оказывается, спортивный зал может стать отличным местом, если мысли в твоей голове похожи на огромный рой пчёл, от предательского жжения в глазах нужно срочно избавиться, а злость внутри вот-вот перевалит за отметку «Не подходи. Убьёт!».

Во-первых, в спортивном зале настолько шумно, что «пчёлы» волей-неволей по очереди выпархивают из головы, как по команде,- одновременно с громкими ударами мячей о деревянный пол. Во-вторых, в зале столько народу, что я ни за что на свете не позволю себе разрыдаться у них на глазах, шакалам на радость. Ну а в-третьих, я не полная идиотка, чтобы срывать злость на ком-нибудь из этих «шестёрок», которым только повод дай настучать на меня Мымре. А той сейчас вообще особого повода не нужно, чтобы записать меня на ещё какое-нибудь внешкольное занятие. А лучше – сразу на все! Так я сдохну быстрее!

Боже… Как я докатилась до всего этого?..

Тихонечко выдыхаю, откидываюсь затылком на стену и прикрываю глаза, слушая, как физрук начинает делить учеников на команды. И, кстати, судя по всему, занятия по волейболу посещают не только школьники из старших классов, но и некоторые куда более зрелые личности, - лет за двадцать пять эдак.

Физрук, к моему удивлению, оказался тем ещё пофигистом, так что на заявление о том, что у меня болит голова и я здесь – на скамеечке тихонько посижу, а потом домой потопаю, лишь развёл руками, буркнул что-то вроде «Лучше утонуть в жире, чем разбиться о кости, да?», и оставил меня в покое.

А Женя говорила, что Виталюша, - как все называют физрука, - большой борец с лишним весом, и даже на уроках физкультуры, полненьких девчонок заставляет наматывать вдвое больше кругов, кичась тем, что однажды они скажут ему спасибо.

На данный момент, я готова сказать Виталюше спасибо просто за то, что позволил сидеть в сторонке и мысленно проклинать Выскочку за то, что тот оказался куда большим мудаком, чем казался изначально.

Чёрт, а ведь ещё сегодня утром я была уверена, что он нравится мне.

Нравится? Мне?.. Серьёзно?..

Боже… сегодня утром я была так глупа.

Пусть подавится моим телефоном! Да, пусть оставляет его себе в оплату долга! Да пошло оно всё! Вот прям всё и в одном направлении!

— И почему я вообще из-за этого психованного переживать должна?

БАХ!

Даже понять не успела, что произошло, и по какой причине я оказалась на полу. Однако боль в черепной коробке безоговорочно намекала на то, что только что мне её конкретно потрясли. Судя по всему, вот этим волейбольным мячом.

Ну вот, говорю же, я – самый настоящий магнит для мячей!

— Маркова?! Маркова, ты как там?! — звучал голос Виталюши, где-то среди леса гадких смешков. — Жива? Маркова?!

Опустился передо мной, помог принять сидячее положение, ладонями лицо обхватил и пробежался взглядом по всему моему телу, словно и не в голову удар пришёлся, а туда, где мягко и выпукло, туда, на чём обязательно нужно задержать взгляд и будто бы одобрительно хмыкнуть, мысленно поставив галочку: «Третий размер. Годно».

— Руки убрал! — что есть сил отталкиваю от себя этого извращенца и пытаюсь подняться на ноги. Ведёт в сторону. Виталюша не теряется и тут же подхватывает, словно удавкой обвиваясь рукой вокруг талии.

— Я на тебя знаешь, куда заявлю? — угрожающе шиплю, игнорируя звенящую боль в голове, и с вызовом смотрю в будто бы ничего не понимающее лицо физрука.

— Ты о чём, Маркова? — хмурится, выставляя передо мной три пальца. — Сколько показываю? Видимо крепко тебя… того…

— Сейчас тебе будет крепко того! Понял?! — ладонью по груди, и Виталюша отскакивает от меня будто ошпаренный, глядя с насмешкой.

— Вот же школьницы истеричные пошли. Скоро глядишь и…

Окончания речи не дожидаюсь; подхватываю со скамейки шарф, куртку и целенаправленно шагаю к выходу из зала.

— Америкоска, что с неё взять! Не обращайте внимания, Виталий Сергеевич, — доносится до ушей чей-то голос, а следом за моей спиной хлопает тяжёлая дверь.

Уже через несколько секунд оказываюсь на улице. Припадаю спиной к кирпичной стене и медленно сползаю по ней, опускаясь на корточки и роняя руки на колени.

Куртка и шарф валяются рядом на асфальте; возможно даже в луже, но мне всё равно.

Делаю глубокий вдох... Ещё один. И ещё… Не могу понять: холодный осенний воздух то ли остужает пыл, то ли наоборот помогает углям разгореться.

Небо чернее чёрного, тучами затянуто, даже звёзд не видно, а судя по порывистому ветру, вот-вот и накрапывать начнёт.

Ещё вдох. Ещё несколько секунд на то, чтобы взять себя в руки. Ещё несколько попыток, чтобы убедить себя – сильная, справлюсь! Сморгнуть пелену в глазах, вернув фонарям на школьной территории ясные очертания, рывком подняться на ноги и потянуться за одеждой на земле.