Роковая весна

«Мадам просила узнать, готова ли я?» — подумала Миранда. Она не будет готова даже тогда, когда спустится вниз!.. Дэниел медленно и верно подчинял ее себе. Сначала с помощью угроз, а теперь вот берет в полон, вооруженный до зубов страстью. А она, беззащитная, безоружная, сдается ему, не оказывая сопротивления?..»

— Mademoiselle? — Дверь осторожно приоткрылась. — Простите, но madame просит сообщить вам…

— Все в порядке, Полетт, — сказала Миранда. — Скажите мадам Прескотт, что я почти готова.

Посмотрела на часы. «Скоро восемь. Вот-вот появится Дэниел… Получается, он накупил эти мыслимые и немыслимые туалеты для того, чтобы стереть с лица земли память о безликих ордах поклонников. Так? Выходит, что так… Не из любви же к ней? Так унижают только из ненависти!

Если бы он был умен и тонок, все бы понял сам.

У нее есть единственная страсть — это живопись. О каких мужчинах можно вести речь? Не будет же она опускаться до банальных объяснений, не скажет же ему, что ни с кем не была в интимных отношениях. У нее есть гордость! А потом, он все равно не поверит. И не в этом дело! С самодовольным видом берется судить о ней. Безжалостный, спесивый, самовлюбленный эгоист… Да, только такой! Даже когда до нее дотрагивается, всего лишь дотрагивается…»

Стиснув зубы, Миранда отошла от зеркала.

«Свою власть он уже продемонстрировал, и с этим пора кончать», — решила она и стала одеваться. «Она приехала в Париж, как компаньонка Софи. Следовательно, должна безукоризненно выполнять свои обязанности. Это — первое. Во-вторых, учиться, учиться и писать… Софи, конечно, очаровательная дама. Ее даже и старой не назовешь! Милая, легкая в обращении».

Миранда радовалась тому, что Софи будет рядом с ней, при тете Дэниел не позволит ничего, что могло бы испортить предстоящий вечер. «Сказочный Париж, красивая музыка…»

— Миранда? — донесся снизу голос Софи. — Ты готова, дорогая?

Миранда подошла к зеркалу.

— Ты готова? — подмигнула она сногсшибательной красавице.

Выключила свет и вышла из комнаты. В гостиной была только Софи. Месье Ги действительно постарался: голубовато-пепельная головка выглядела прелестно, особенно на фоне темно-синей бархатной обивки глубокого кресла. Миранда огорчилась: «Самое время щелкнуть тигра по носу, а его нет…»

— Вот и я! — Она подошла к креслу и не поверила глазам: Софи в уютном пиренейском халате и в домашних туфельках на небольшом каблучке смотрела на нее ясными глазами. — Но вы же еще не одеты! А говорили, что в восемь мы отправляемся на концерт.

— А вы, Миранда, такая прелестная! — Софи поднялась с кресла. — Платье… прическа… Повернитесь, хочу посмотреть на вас со всех сторон.

Миранда прошлась к окну и, вальсируя, вернулась к креслу. Волны волос, собранные на затылке двумя серебряными гребенками, привели Софи в восторг.

— Миранда, вы само совершенство. Дэниел просто…

— Просто что? — в упор спросила Миранда.

— Дэниел будет гордиться вами. Мужчины любят, когда рядом с ними бывают такие женщины.

— Софи! — Миранда подошла к окну. — Почему вы не одеты? Дэниел будет с минуты на минуту.

— А разве Полетт вам не сказала? — распахнула Софи голубые глаза. — Боюсь, что вам, дети мои, придется идти на концерт без меня.

— Что случилось, Софи? — насторожилась Миранда.

— Я всегда плохо переношу дорогу. Думаю, лучше мне остаться. И чувствую себя я неважнецки. — Ее лицо приняло страдальческое выражение.

«Конечно, она устала! Все-таки ей далеко за восемьдесят. Живая, энергичная, следит за собой, но годы. Об этом забывать нельзя», — размышляла Миранда, полная сочувствия.

— Я вас понимаю, — она направилась к столику в углу комнаты и взяла телефонную трубку. — Думаю, ваш племянник тоже согласится, что вам лучше побыть дома. Я ему объясню.

— Не звоните, дорогая. Я уже ему сообщила.

— Хорошо, — Миранда положила трубку. «Жаль, конечно, что сегодня не удастся прищемить хвост тигру. Но рано или поздно это произойдет». — Сейчас сниму это миллионерское платье и вернусь к вам.

— Чем же платье провинилось? И потом, если я не могу пойти сегодня, то почему другие должны сидеть дома? Вы с Дэниелом замечательно проведете время и без меня, — Софи преображалась на глазах.

— Нет. Это невозможно. Мы уйдем, а вы останетесь?

— Конечно. Что же тут такого? У меня к вам просьба — захватите с собой из «Фукетса» мои любимые пирожные. Там по вечерам работает одна любезная девушка, она знает, какие я люблю.

— Нет, — сказала Миранда. — Я не пойду.

— Миранда, дорогая. Я понимаю, Дэниел был… даже не знаю, как сказать — немного резок. — Софи помолчала. — Но он, детка, не будет больше таким. Не беспокойтесь! Я с ним поговорила.

— Я беспокоюсь не о себе. Просто я не считаю возможным оставить вас одну. Думаю, он тоже не согласится.

— Почему одна? Полетт ведь никуда не уходит. Ради всего святого, — заволновалась Софи, — не делайте из меня больную и несчастную. Это не мое амплуа! Я сто раз объясняла… А вот и Дэниел! — У входа мелодично зазвонил колокольчик. — Полетт, пожалуйста, открой дверь!

«Дорогая Миранда! Тебе предоставляется возможность доказать право на самостоятельные решения», — подумала она, когда Полетт понеслась к дверям.

— Софи, — решилась Миранда, — можно я скажу Дэниелу…

— Что ему нужно сказать? — услышала она мягкий баритон, и сердце ее замерло.

Дэниел подошел к Софи, нежно чмокнул в нарумяненную щечку и положил перед ней розы.

— Обожаю розы. Особенно эти, «баккара». Полетт, поставь их ко мне в комнату. Спасибо, мой мальчик!

Дэниел выглядел великолепно. Черного цвета костюм шел ему необыкновенно. Широкие плечи… Длинные ноги… В меру длинные! Поджарый, узкий таз… Темные шелковистые волосы слегка взъерошены порывом ветра. Смуглый цвет кожи оттеняет кремовая — нет, пожалуй, цвета слоновой кости — рубашка.

«Господи, какой он красивый! И такой элегантный!»

— Вы красавица, Миранда, — сказал он и протянул ей белую — совсем белую! — орхидею.

В «Плейель» они ехали на такси. Всю дорогу оживленно беседовали. Потом как ни старалась, она не могла вспомнить ни единого слова. Ей даже пришло на ум, что и под страхом смертной казни она бы не припомнила, о чем они говорили. «А еще смею удивляться, что Софи кое-что не помнит». Но об этом она подумала позже.

— Объясните мне, пожалуйста, одну вещь, — спросила вдруг Миранда, когда они застряли в пробке, поворачивая на Елисейские поля. — Вы действительно хотели повести вашу тетю на концерт?

— И долго ты думала?

— Прошу вас, ответьте мне, — настаивала Миранда.

— Какой бы сценарий ты для нас ни сочинила, меньше всего я хочу вносить в него поправки. Относительно Софи могу сказать, что был удивлен не меньше твоего, когда она мне позвонила.

— Предполагается, что мне следует в это поверить, — повела она плечами.

— Да, конечно. Если только ты не считаешь, что я способен врать.

«Хм-м! Может, и способен… Она еще об этом не думала. У тебя и других отрицательных качеств хватает…»

— Я даже подумал, не остаться ли дома и не почитать ли ей что-нибудь вслух.

— Почитать вслух?

— Разве это предосудительно?

— Нет, конечно! Просто, трудно представить вас в такой роли.

— Понимаю и сочувствую. Действительно тебе трудно. Как ты меня величала? Животное, негодяй, подонок…

— Вы всегда преувеличиваете, — возмутилась Миранда.

— Да чего уж? Отпетый сукин сын читает вслух старенькой тете…

— Если вы ждете извинений…

— Да нет! Скажи я, что однажды холодной зимней ночью развлекался тем, что накачивал старушку джином, ты начнешь заламывать руки…

— Я не понимаю, куда вы клоните…

— Куда я клоню? Никуда. Похоже, ты ошибаешься во мне. — Дэниел помолчал. — Возможно, мы оба ошибаемся друг в друге.

Миранда взглянула на него, но в машине было темно, и она не видела выражения его глаз, поэтому не могла понять, говорит ли он это с иронией или серьезно. Она чувствовала, что он внимательно смотрит на нее, и это ее тревожило.