К гадалке не ходи (СИ)

Часть 1. Плач

Эти странные звуки начали преследовать Валеру около недели назад, и сначала он не придал им особого значения. Ему казалось, это просто сон: вот он с друзьями на рыбалке, купается в речке, веселится, в общем… а потом слышит это. Тихий, печальный голос девушки. Плач. Валера метался, искал источник, но найти его не мог. А сегодня ночью он проснулся от кошмара и с ужасом понял, что слышит этот плач наяву – скорбный, пробирающий до печенок, как будто умер кто-то безмерно дорогой.

Валера бросился вон из дома, чтобы посмотреть, кто плачет, но дальше калитки не пошел – так было страшно. Вернулся в дом, дрожа и не понимая, что происходит. Плач прекратился только с первыми лучами солнца, и Валера завалился спать, надеясь урвать еще пару часов отдыха. Утром, проснувшись, он сначала подумал, что все ему приснилось, но ближе к вечеру его вновь охватили сомнения. Что за чертовщина?

К слову сказать, в чертовщину Валера не верил. Он всегда был до мозга костей реалистом и ко всякой сверхъестественной чуши относился с изрядной долей скептицизма. Сегодняшнее ночное пробуждение его веру не поколебало, но где-то внутри зародилась и не желала уходить противная мыслишка: а что, если… словом, было ему как-то не по себе.

И стало еще хуже, потому что этой ночью он уснуть не мог, а плач вновь донесся до него в районе полуночи. Валера даже встал с постели и разбудил сестренку.

- Слышь, Юль… Юля, проснись, - четырнадцатилетняя Юля недовольно продрала глаза и уставилась на брата.

- Чего тебе?

- Ты слышишь голос?

Голос, кстати говоря, звучал сегодня громче. Но Юля похлопала ресницами и отмахнулась от него:

- Ты что, напился? Какой голос?

Валера посмотрел на сестру скептически и на всякий случай уточнил:

- Плачет кто-то… не слышишь, что ли?

Юля приподнялась на подушке и прислушалась, потом помотала головой.

- Ничего не слышу. Кроме дедушкиного храпа.

Дед и вправду храпел довольно громко. Но Валера не слышал за скорбным плачем ничего.

- Ладно, спи давай.

- Эй… ты здоров хоть? – Юля вдруг заволновалась, села на постели.

- Да, все норм. Спи, малыш.

Валера ушел в к себе в комнату. Сердце готово было выпрыгнуть из груди – так вдруг стало страшно и тоскливо. Что еще за напасть? Он лег на кровать, еще немного послушал завывания, леденящие кровь, а потом потянулся к телефону, решив поискать в сети какую-нибудь инфу.

Все началось здесь, в деревне у бабки с дедом. Они с Юлей каждый год приезжали на две-три недели летом в Журавлевку, чтобы помочь старикам по дому и в огороде. Родители еще работали, отпуск у них будет только в августе, и тогда они всей семьей поедут на море.

Юля закончила в этом году восьмой класс. Валера уже перешел на четвертый курс университета, собирался стать инженером в будущем, и вся его жизнь была словно большая схема. Чертеж. Все ясно, понятно, по плану. В его жизни не было места всяким странностям, непонятностям и мистике. А тут налицо было несоответствие, и срочно необходимо решить его. А то спать хочется, но никак…

Интернет, по обыкновению, выдавал всякую фигню: значения плача во сне, отрывки стихов, истории из жизни каких-то людей, а то и вовсе ссылки на гадалок и знахарок. Словом, не то.

В конце концов Валера даже наушники надел, чтобы музыка перебила плачущий голос, но и это не помогло. К тяжелым ритмам рока теперь прибавились тонкие завывания, и он с трудом досидел в комнате до утра. Потом поспал пару часов, пока бабушка не разбудила. Пора было выходить в огород, полоть картошку. Утренние часы лучше всего подходили для работы – солнце еще не припекало, и можно было трудиться в поте лица.

За завтраком Валера не выдержал. Юля еще дрыхла, ее, как девочку, в доме жалели и поручали только легкую работу – мыть полы и готовить обеды. Дед уже вышел.

- Ба, скажи… тебе когда-нибудь слышались голоса?

Бабуля так и села на стул, даже побледнела.

- А тебе что, слышатся?

- Да, нее, ба, ты что? Просто спросил.

Валера сразу пошел на попятный и пожалел, что заговорил на эту тему. Бабушка у него была излишне впечатлительной.

- Это нехорошо, милый… слышать голоса – это нехорошо.

- Да, я знаю…

- Надо в храм сходить. Собирайся, - она вскочила с крепкой деревянной табуретки (дед их сам делает: вырезает чудесные резные ножки, потом лаком покрывает) и вышла из кухни, на ходу приговаривая: - Оденься нормально. Брюки и рубашку…

- Ба! У меня нет здесь рубашек. И зачем нам в храм?

- Надо помолиться, - бабушка уже вошла обратно, накинув цветастый платок и захватив старую матерчатую сумку. – Давай, побыстрее. Потом доешь.

Она согнала его с места. Сопротивляться ей Валера не мог – она до самой пенсии работала в школе учительницей и имела на него до странности большое влияние. К тому же он подумал: а вдруг поможет? Эта мысль появилась и тут же исчезла под натиском его прагматичной натуры.

Вышли на крыльцо. Дед курил в огороде у межи, разговаривая с соседом, тоже выбравшимся на прополку.

- Дед! Мы в храм сходим. Нам срочно надо, - крикнула бабуля, хватая внука за руку.

Валера оглянулся на деда, тот что-то ворчал им вслед, а потом махнул рукой.

- Бабуль, ну правда, все же нормально…

- Не болтай, Валера. Слышала я, как ты по ночам ворочаешься, с постели встаешь. Все думала, что не так, и сердце аж заходится.

В общем, пришлось ему замолчать и идти за бабушкой в храм. Там они отстояли службу, помолились, пузатый батюшка окропил их святой водой, а потом они задержались.

- Отец Георгий, - бабушка отвела батюшку в сторонку и шепталась там с ним, а Валера поглядывал на них искоса, чувствуя себя до ужаса нелепо. При свете дня ночной плач казался чем-то ненастоящим, придуманным его больным воображением. Мало ли что после сессии кажется?

Отец Георгий выслушал бабушку, понимающе и сочувственно покивал головой, а потом подозвал к себе Валеру пальцем. Усадил его на колени, походил вокруг него с кадилом, читая молитву, троекратно окропил святой водой… Валере хотелось засмеяться, но он сдерживался, потому что рядом стояла бабушка, заламывая руки.

- Вот так. Приходи перед вечерней службой на исповедь, - закончил святой отец свои молитвы и жестом показал, что тот может подняться.

Потом они еще пошептались с бабулей, и, наконец, батюшка отпустил их с богом. Валера уже дома понял, что его ждут трудные деньки: мало того, что ему предстоит исповедаться и ходить на службы в церковь утром и вечером, так еще и посадят его на диету – отец Георгий рекомендовал очистительный пост.

- А за какие грехи такое наказание? – спросила Юля за обедом, видя, что Валера ест вареную картошку, в то время как все остальные уплетают мясо.

- Это не наказание, а очищение, - наставительно сказала бабушка, погладив Валеру по голове.

- Это не очищение. Ты его голодом уморишь, - хмыкнул дед. Он во всякие такие штуки вроде бога, мистики, очищения тоже не верил – был старой, советской закалки человек. – Ты смотри, какой молодец, ему мясо нужно. Уморишь травой, так и знай.

Валера с благодарностью смотрел на деда – он бы сейчас с удовольствием съел вооон тот большой кусок вареной говядины… да только бабулю не переспоришь.

После обеда поплелся в храм снова, под чутким руководством бабушки. Юля тоже с ними пошла, ей было любопытно, что же такое с братом случилось. Валера по пути думал о том, какие грехи ему назвать, а какие стоит оставить при себе. Грехов у него не то чтобы много… но есть.

Первый, конечно, прелюбодеяние. Девушек Валера менял часто и с удовольствием, тем более что ему это было не трудно – вырос он красавцем, темноволосым, темноглазым, высоким, плечистым. Девушки к нему так и клеились. Даже сейчас он идет по улице, а все соседки выглядывают в окна, чтобы на него полюбоваться. Бабуля это тоже заметила и проворчала под нос:

- Сглазили, окаянные!