Сердце и душа

— Но получается, что мы выживаем тебя из собственного дома… — начала Хилари.

— Нет. К тому же мне тяжеловато ходить по лестнице. А так у меня будет и компания, и независимость. Куда уж лучше?

— Но разве мы можем позволить себе пристройку?

— Конечно, можем. Я же запасливая, как хомяк. Все ждала этого дня.

— День еще не наступил. Он пока не сделал мне предложение.

— Сделает. Просто будь к этому готова, — посоветовала Джессика.

Дэн сделал ей предложение на следующей неделе.

— Я не лучшая партия, — извинился он.

— Никого другого мне не нужно, — сказала Хилари, и он был счастлив. Еще счастливее его сделало отсутствие забот о доме для новой семьи. После тихой свадьбы он легко и незаметно переехал к ним.

Дэн вечно встречался с кем-нибудь по поводу блестящей возможности, обсуждал перспективы развития. Но за двенадцать лет семейной жизни он не заработал ни пенни. Напротив, Джессика вернулась к садоводству и кулинарии, да еще и добавила к списку выгул собак. Хилари занималась бухгалтерскими заказами для маленьких компаний или состоятельных частных клиентов — такая работа хорошо оплачивалась.

В одиннадцать лет Ник, как и Хилари, остался без отца. Но, в отличие от ее собственного отца, который уехал на юг Англии с женщиной в черном кожаном пальто, Дэн утонул в глубоком темном озере в центральной Ирландии, где встречался с каким-то парнем, который, возможно, мог предложить ему работу. Полицейские приехали сообщить о случившемся Хилари, ее матери и сыну. Они были очень добры. Они зашли в дом, заварили чай для пораженной горем семьи и уехали, не узнав об утонувшем ничего нового, кроме разве что того, что после него осталось три разбитых сердца.

Овдовевшая семья получила небольшую страховую выплату. Джессика настояла на достойных, элегантных похоронах. Дэну Хики это было бы приятно. Хилари была слишком поражена и разгневана, чтобы принимать участие в организации. Как ему пришло в голову плавать в незнакомом озере? Как он мог оставить их, не вырастив сына?

Сейчас, оглядываясь назад, она была глубоко тронута и благодарна матери за то, что та настояла на своем. Маленькие бутерброды, дорогой отель, бесчисленные друзья и знакомые — никто из них не помог Дэну найти работу, контракт или знакомство, но все с удовольствием явились на прием. Да, все было так, как устроил бы Дэн. Она ни секунды не жалела о том, как прошли похороны.

Хилари приложила все усилия, чтобы подарить Нику такое же счастливое детство, как было у нее благодаря Джессике. Когда сын заинтересовался музыкой, она организовала для него частные уроки. Она никогда не суетилась по пустякам. Она знала, что друзья завидуют Нику и его безумному дому, где он живет с двумя старухами. Хилари понимала, что в глазах его сверстников она принадлежит к тому же поколению, что и Джессика.

Шли годы. Хилари так и не познакомилась ни с кем мало-мальски привлекательным — хотя бы настолько, чтобы просто задуматься о романе. Предложений хватало — она нравилась людям, трудолюбивая молодая вдова с собственным домом, хорошим доходом, общительным взрослым сыном, композитором и преподавателем музыки, и веселой матерью, живущей в маленькой квартирке на первом этаже. У Хилари было много достоинств. Во всяком случае, было раньше.

Но по мере того как мама становилась все более хрупкой, забывчивой и менее самостоятельной, Хилари уделяла все меньше внимания своей внешности. Разумеется, мама просто старела — невозможно было поверить, что Джессика утратит свой острый ум, щедрое сердце, понимание жизни.

Но Джессика, на свой собственный лад, угадала, что происходит. Понимая, что может ожидать ее в будущем, она написала письмо, короткую машинописную записку:

Старея, я становлюсь все более забывчивой. Возможно, настанет день, когда я не смогу понять, где я, кто я и, что гораздо важнее, кто вы. Поэтому сейчас, находясь в относительно здравом уме и практически трезвой памяти, я хочу как следует, на ясную голову попрощаться с вами и поблагодарить вас.

Я прожила очень хорошую жизнь. Надеюсь, вас не обидит каша у меня в голове. Настоящая я живу глубоко внутри и хорошо вас помню…

Каждому досталось несколько слов. Вот что она написала Хилари:

Ты просто-напросто лучшая дочь в мире. Никогда об этом не забывай. Когда время придет, делай что должно. Я всегда буду любить тебя…

Мама

Мама лично разрешала отправить ее в дом престарелых. Невероятная щедрость? Или безумие? Впрочем, Хилари все равно не смогла бы на это решиться.

Она без удовольствия посмотрела на свое отражение в зеркале.

— Что вы собираетесь сделать? — спросила она Кики.

— Придать форму. Коротко и стильно, да?

Собственно говоря, прежде чем Хилари увидела свое отражение, она как раз считала свою стрижку короткой и стильной.

— Да, но не слишком коротко.

— Доверьтесь мне, — сказала Кики. Состриженные пряди падали и падали на пол.

Хилари задумалась, почему она доверилась этой девушке с огромными, густо подведенными глазами и зелеными ногтями. Ведь была же какая-то причина.

Когда Хилари вернулась в клинику, Клара задохнулась от восторга.

— Хилари, где ты постриглась? Ты выглядишь на десять лет моложе. Я немедленно туда иду.

Хилари показала ей визитку:

— Спроси Кики. У нее зеленые ногти.

— Ну, стрижет она отлично. Ты потрясающе выглядишь. Думаю, нам с тобой нужно как-нибудь отправиться в паб.

— Боюсь подумать, во что мы можем влипнуть. — Хилари рассмеялась, но ее глаза оставались серьезными.

— Бессмысленно спрашивать, как мама? Все так же, да? — с сочувствием спросила Клара.

— Нет, хуже. Вчера ночью она вышла из дома и спрашивала прохожих, сколько времени.

— А сколько было времени? — поинтересовалась Клара.

— Четыре утра. Она приняла четыре утра за четыре дня и решила, что я скоро приду пить чай.

Клара ничего не сказала.

— Ну, давай, Клара, выскажись.

— Нет, Хилари. Скажи сама. Ты не хуже меня знаешь, что нужно сказать.

— Ты считаешь, что ее нужно отдать в дом престарелых.

— Мое мнение не имеет значения.

— Уверена, ты знаешь какое-нибудь отличное место. Если я спрошу, ты немедленно продиктуешь название и номер телефона… — Хилари закусила губу.

— Это твое решение. Но если ты спрашиваешь — да, я знаю очень хорошее место. “Сиреневый двор”. Им заведует моя подруга, Клэр Коттер. Мы знакомы много лет. Она обеспечивает своим постояльцам очень приятную жизнь.

— Не могу. Пока не могу.

— Конечно. Конечно.

— Не суди меня, Клара. Ты не знаешь, что она сделала для меня. Я не могу от нее отказаться.

— Возможно, так было бы лучше для нее.

— Легче. Но не лучше. Даже если мне придется бросить работу и сидеть дома…

— Ты и так проводишь там все больше времени.

— Знаю, ты, наверное, думаешь, что я слишком часто беру отгулы… — начала Хилари.

— Да при чем тут они! Ты отрабатываешь каждый пропущенный час. Я же вижу, как ты торчишь здесь в обед или задерживаешься, если Ник дома. Ты отлично справляешься с работой, поверь мне.

— Клара, а если бы это была твоя мама?

— Я сдала бы ее в первое же заведение, куда ее приняли бы, и занялась бы своими делами.

— Ты только говоришь так.

— У меня слова с делом не разошлись бы. Моя мама — склочная скандалистка, которая в каждом человеке и в каждой ситуации видит худшее. Тебе не повезло — у тебя глубоко порядочная и добрая мама, и поэтому ты не видишь, как ей будет лучше.

— Нельзя сказать, что мне не повезло, — ответила Хилари.

— Конечно. Это очень, очень здорово, когда у тебя такая мама. Сама я, разумеется, не такая. Я своих девочек так достала, что они наверняка обо мне слова доброго не скажут.

Их разговор прервала Барбара, собиравшая деньги на подарок для возвращающегося Деклана. Деньги сдавали легко — пациенты и сотрудники клиники любили молодого доктора. Обе женщины достали по крупной купюре.