Скрипач (СИ)

Мальчик с трепетом протянул руки к скрипке и положил её на плечо, затем взял смычок. Внутри как будто все перевернулось. Мальчик так хотел услышать снова эти чарующие звуки, хотел, чтобы все вокруг услышали то же самое, что и он, хотел, чтобы каждый человек в этом мире почувствовал прикосновение ветерка и тепло солнца.

Юный Ганс поднял смычок над струной, закрыл глаза. Перед мысленным взором вновь пронеслись всевозможные гаммы звуков, сливающиеся воедино, такие простые, но совершенные. Душа.

Глубоко вздохнув и слегка дрогнув, мальчик прикоснулся к струне. Его чувства, дошедшие до предела, накалившиеся и готовые вот-вот выплеснуться наружу, застыли в ожидании.

И вдруг звук, даже не звук, а какой-то то ли шорох, то ли скрип, разрезал воздух.

Мальчик отшатнулся испугавшись. Шум от падения ящика, звук разбивающегося стекла, крики кучера, треск срубленного дерева… Испуг застыл в широко распахнутых глазах мальчика. Ганс отбросил скрипку в сторону и моментально сжался в комок, прислонившись спиной к горячему камню.

- Что случилось, сынок? – спросила женщина.

Этот звук, такой резкий, такой ужасный отпечатался в сознании мальчика, вмиг прогнав все прежние ощущения, которые он так усердно пытался уловить и запомнить.

- Что тебя так напугало?

«Неужели, это была моя душа?» – испуганно шептали глаза мальчика.

Мама присела с ним рядом на траву и нежно погладила его по голове и прикоснулась пальцем к его груди.

- Ты должен найти этот звук. Найти то, что сейчас в твоем сердце. Каждый звук, каждую интонацию, каждую паузу. Почувствуй, окунись в свою душу, забудь обо всем, что вокруг. Только твоя душа, только она может помочь тебе!

Женщина встала и медленным шагом направилась к дому. Мальчик упал лицом в траву. Звук, резкий неприятный звук все ещё эхом отдавался в голове. Мальчик закрыл уши ладонями. Крик кучера, бьющееся стекло, треск…

Ганс резко вскочил с земли и бросился прочь. Треск, шум, крики… Он бежал, защищая руками лицо от хлеставших ветвей. Прочь. Подальше от этих страшных звуков. Дыхание сбилось, грудь с болью вздымалась и опускалась при каждом вдохе. Острые камни кололи босые ноги.

Ганс бросился на землю рядом с рекой, уткнувшись лицом в песок и закрыв голову руками. «Нет! Нет! НЕТ!» – повторяли беззвучно губы. Мальчик слышал свое тяжелое и частое дыхание. В мыслях снова пронесся страшный звук, но он был уже не таким четким и ясным. Он смешивался с миллионами других звуков, которые наполняли мир вокруг. Страх не спеша уходил, оставляя после себя лишь легкое неприятное послевкусие.

Мальчик поднял голову и прислушался. Здесь звуки были совсем другими: едва слышный шелест высоких камышей, плеск волн в реке, стрекотание кузнечиков где- то в поле, хруст падающих на землю веток деревьев. Ганс зажмурил глаза. Теперь он мог слышать, как шумит ветер, как стучит его сердце. В голове зазвучала мелодия, которую играла его мама…

Ганс закрыл глаза ладонями и пошел вперед, лишь слушая то, что его окружает. Река говорила ему направление движения, ветер приносил издалека звуки голосов. Ганс слышал, как тихонько квакают лягушки у берега, как маленькая бабочка взлетает из травы, хлопая своими цветными крыльями…

Нащупывая каждый звук, каждый его оттенок и нюанс, мальчик добрался до дома. Услышав знакомый треск колодезной цепи, скрип дверей и громкий голос кучера, мальчик открыл глаза и побежал в сад, туда, где несколько часов назад оставил инструмент, помогающий излить душу.

Ганс нашел скрипку лежащей в траве. Осторожно приподняв её, мальчик оттер рукавом пылинки с полированного дерева. Поднеся голову к телу инструмента, Ганс услышал, как оно отзывается на каждый громкий звук, что слышится невдалеке. Такой тихий и даже жалобный звук, одинокий и едва уловимый… Душа…

Мальчик положил скрипку на плечо. «Скрипка – продолжение сердца». Ганс чувствовал, как бьется его собственное сердце и слышал, как на каждый удар струны отзываются мягким трепетом. Мальчик взял смычок в руку и представил, что это будто бы её продолжение.

Ганс сосредоточился, пытаясь ещё раз услышать в голове те звуки, которые волновали его в течение дня. Медленно, но точно и ярко перед его воображением возникала картина реки, сада, дороги… Он приподнял смычок над инструментом и мягко провел им по струне. Послышался скрип, но уже не такой пугающий, как утром. За неприятным шуршанием и скрежетом мальчику удалось услышать один тонкий, но такой мягкий и приятный отзвук… Он пытался запомнить, запечатлеть в памяти этот отголосок, чтобы повторить его ещё раз, только яснее.

Мальчик вновь занес смычок над скрипкой и провел по струне ещё раз. Ещё легче, мягче и нежнее. Отголосок стал ярче и заметнее.

Ганс попробовал ещё раз. С каждой попыткой прикосновение становилось все увереннее, а отголосок, вначале едва различимый за скрежетом и сипом, становился яснее и значимее.

Вот мальчик уже добился того, что шуршания и скрипа не стало слышно совсем. Брови Ганса сошлись от напряжения в одну сплошную линию на лбу, а с висков каплями стекал пот. Мальчик не слышал больше ничего вокруг, полностью сосредоточившись на своем внутреннем слухе, который то и дело воспроизводил в памяти те звуки, которые довелось ему слышать в течение дня. Чувство голода и усталости начинало терзать маленькое тельце, но мальчик не останавливался – он водил смычком по струнам до тех пор, пока не услышал совершенно чистый и ясный звук. Но это все равно было не то, чего он хотел. Звук был мертвым и бесчувственным. Мальчик вновь повторил в мыслях все, что слышал сегодня, пытаясь передать это чувство инструменту и своей руке.

Стараясь в напряжении, он не слышал больше ничего, кроме звука, рождавшегося от соития струны и смычка. То нежный, то лукавый, то кричащий, то шепчущий, этот звук вводил мальчика в исступление. Этот звук был хоть чем, кроме того, что действительно хотел услышать Ганс.

- Сынок, ты будешь играть на скрипке? – спросила бесшумно подошедшая сзади женщина, заставив Ганса вздрогнуть от неожиданности.

Широко распахнув глаза, блещущие твердостью и уверенностью, мальчик кивнул головой.

====== Глава 2. ======

Несколько часов Гансу хватило, чтобы выучить, как пишутся и читаются ноты. Теперь целые дни он проводил в компании своей новой подруги. Её голос заставлял сердце биться чаще, а мысли и чувства – вспыхивать все с новой и новой силой. Юное, неокрепшее сердце ещё не отдавало отчета в поступках, но душа, бойкая, пышущая юностью, душа рвалась куда-то вперед, к неизведанному и новому миру музыки.

Каждую мелодию, случайно услышанную от слуг или в городе, мальчик старался тут же начертать на бумаге, чтобы не забыть ни одной детали.

Стирая нежные пальцы в кровь о жесткие струны, мальчик не замечал боли, ведь его вело одно лишь желание – желание сыграть то, что внутри. Размышляя часами о том, как следовало бы сыграть ту или иную мелодию, Ганс находил десятки, а то и сотни разных оттенков одного и того же чувства. Вот, например, какая бывает любовь? Страстная, пылкая, горячая, даже жгучая, или нежная, кроткая, добродушная, молчаливая или кричащая, строгая, трепетная или даже истощающая… Забывая себя, он повторял каждый такт, каждую ноту множество раз, чтобы добиться идеального звучания. В молчаливой задумчивости, он проводил не менее восьми часов в сутки, пытаясь сыграть музыку именно такой, какой слышала её душа.

Но детская неопытность давала о себе знать. Ганс не всегда мог сказать, каким чувством пропитана музыка. Ему просто ещё не были знакомы ненависть и отчаяние, опустошенность или всепоглощающая грусть. Но все изменилось в один день.

Прошло несколько лет. Была осень. Летние звуки, которые навсегда отпечатались в памяти мальчика в тот самый год, когда он впервые взял в руки скрипку, сменились шумом ветра, заставляющего ветви деревьев жестоко хлестать оконные стекла, симфониями дождевых капель, настойчиво стучащих по старой крыше дома. Стрекотание кузнечиков за открытым окном умолкло, да и ставни теперь всегда были закрыты. Вместо шуршащих быстрых шагов прислуги, теперь слышны были тяжелые гулкие шаги доктора и надрывный хриплый кашель.