Мэри. Не герой моего романа (СИ)

Дома Мэри начала писать ответ Мег, но, дойдя до упоминания мистера Треверса в письме, вдруг разрыдалась. Позвонили к обеду. Она спустилась бледная, с опухшими от слёз глазами. Обед прошёл в полной тишине. Мэри ела машинально и очень мало, не замечая ничего вокруг себя.

- Мэри!

Девушка вздрогнула и вытерла слёзы, непрошенно набегавшие на глаза. Оказалось, что обед закончился, а матушка неудовлетворительно смотрит на неё.

- Мэри, я хочу поговорить с тобой. - Они вышли в гостиную и миссис Лодж закрыла за собой дверь. - Что с тобой творится? Ты совсем не своя. Не ешь, ничего не видишь перед собой, глаза заплаканные. Это всё из-за мистера Треверса, так ведь? Я знаю, что он уехал.

- Матушка...

- Я знаю, что из-за него. Не перечь мне! Ты совсем не выходишь из дому, как будто жизнь за его пределами перестала тебя интересовать. Ты даже не вышла к Боунзам, когда они пришли осведомиться о твоём самочувствии. Вопиющая неблагодарность! Ты подурнела раньше времени и всё из-за этого негодяя! Как хорошо, что он уехал, а если и вернётся, то, надеюсь, уже с женой!

Мэри не могла это слушать. Её расшатанные нервы не выдерживали. Только бы матушка замолчала! Но миссис Лодж продолжала, всё более и более раздражаясь.

- Ты не отвечаешь мне, хотя я говорю только правду и желаю тебе добра, как и всякая мать для своего ребёнка. И именно поэтому я не желаю видеть тебя женой мистера Треверса. Никогда! Ты слышишь меня, Мэри?

- Да. - Тихо ответила Мэри.

- Да, да. - Передразнила её миссис Лодж. - Ты сейчас же успокоишься и завтра поедешь на вечер к Боунзам, куда тебя приглашала Изабелла и выкинешь мистера Треверса из головы! Забудешь всю эту чушь, которая мешает тебе радоваться жизни.

- Нет! Я не могу и не хочу забывать.

- Тогда ты завтра же выйдешь замуж за Джеймса! - Закричала миссис Лодж, выйдя из себя.

- Никогда! Лучше я умру! А вы со своими понятиями о доброте и о благе для своего ребёнка будете тогда рады! - Вскричала вконец замученная Мэри, хлопнула дверью в гостиной и сбежала в сад.

Желание умереть не овладело девушкой, однако. Она бросилась к конюшне, желая в быстрой скачке развеять печаль. Было два часа пополудни, день выдался необыкновенно знойный и жаркий для начала лета. Такого палящего солнца не наблюдалось, пожалуй, даже и в июле. Цветы и деревья опустили свои листья, словно и на них давила эта душная погода. Когда Мэри подошла к Ворону и нетерпеливо вывела его из стойла, Томми возразил:

- Мисс Мэри, Ворон сегодня какой-то неспокойный. Уж лучше б не брать его сейчас. А то мало ли что. Погода то вона какая жаркая! Да и вы что-то нездоровые сегодня. Мисс Мэри, вы не заболели, случаем?

- Нет-нет, Томми. Спасибо, но мне надо ехать.

Мэри стояла в каком-то лихорадочном нетерпении. Как только Томми надел седло и уздечку, она вскочила на коня и пустила его сначала рысью, а потом и галопом. Ей хотелось скакать ещё быстрей. Она пришпоривала коня, не замечая, куда едет, не видя ничего перед собой. Солнце, казалось, светило ещё ярче. От бешеной скачки кружилась голова. Мэри не поняла, когда была та решающая секунда, когда всё можно было бы вернуть, не поняла, что она упустила, только Ворон взвился на дыбы и понёс её. Час пробил! Она смутно, краем глаза заметила, как он пересёк дорогу, как какие-то люди закричали, и кто-то бросился догонять её. А потом Ворон влетел в лес. Мэри крепко держалась в седле, понимая, что, если не удержится - то - смерть. Но липкий, холодный страх парализовал её, сдавил горло. Она хотела закричать - и не могла. Только крепче вцепилась одной рукой в гриву коня, другой держала поводья. Ветки больно хлестали по лицу. Мэри чувствовала, что эта скачка скоро должна была закончиться. Сердце её выпрыгивало от ужасного напряжения, а в голове с немыслимой скоростью прокручивалось предостережение Томми. Вдруг всё тело пронзила дикая боль. Она словно разрывала её на части. Мэри закричала. Мир вокруг потемнел, а потом уплыл куда-то, а она летела в чёрную бездну. "Боже, это конец! Помилуй меня!"

Глава 9.

- Миссис Лодж, миссис Лодж! Она очнулась! - Эти слова были первыми, что услышала Мэри. В голове была какая-то странная путаница из мыслей, слов и образов. Она не могла вспомнить, почему лежит в постели и кто это говорит. Мэри попыталась повернуться и открыть глаза. Голову пронзила сильная боль и сознание опять уплыло в небытие.

- Мэри, девочка, ты меня слышишь? - Снова очнувшись, услышала она голос матушки.

- Да, - тихо прошептала Мэри. Даже такое короткое слово далось с огромным трудом.

- Как хорошо. Отдыхай, поправляйся, а я, пожалуй, пойду поговорю с доктором Сайлесом.

"Разве я больна, чтоб поправляться?" Подумала Мэри, но сразу провалилась в сон. Сколько она так спала и просыпалась, утомлённая слабостью во всём теле и головной болью, она не знала. Постепенно возвращались воспоминания, и она поняла, что упала с Ворона в тот несчастный день и находится в своей комнате. Приходила матушка и мистер Сайлес, они говорили что-то, запрещали ей открывать глаза. А на глазах лежала повязка - это она уже поняла. И головная боль подозрительно словно бы начиналась там, где были глаза. Но Мэри не задумывалась об этом. Она спала, отсыпалась и постепенно восстанавливала силы. Когда не было матушки или доктора, рядом с ней постоянно сидела Кэтти или Нэнси. И, наконец, настал день, когда Мэри смогла повернуться и даже сесть. Но доктор всё равно не давал разрешения снять повязку. А она не настаивала, чувствуя какой-то суеверный страх.

В одно прекрасное утро она лежала, совсем поправившись, и наслаждалась пением птиц из раскрытого по её просьбе окна. Во время болезни мысли о мистере Треверсе словно отошли на второй план. Мэри чувствовала себя спокойно и радостно. Ей казалось - стоит только выздороветь и обязательно придут добрые вести. Лёжа в постели, в теплоте и уюте, она грезила наяву.

Сегодня она решила попросить мистера Сайлеса позволить ей встать и сняв эту ненужную повязку, наконец, взглянуть на мир, который во всех своих красках лежал за окном. Она с нетерпением ждала его прихода и вот, наконец, услышала на лестнице шаги и голоса.

- Миссис Лодж, я уже вам всё сказал, - это видимо было продолжением какого-то разговора. - И я вам скажу ещё больше. Лучше бы вам было выдать замуж вашу дочь, как только представилась возможность. Потому что сейчас, ну вы сами понимаете, теперь на ней никто не женится.

- Но она такая своевольная...

- Знаете, в чём-то надо проявить силу и настоять на своём. Что она теперь будет делать, вы подумали?

- Я...

Мэри не расслышала, что сказал доктор в ответ. Сердце её бешено забилось. Что такое случилось? Почему она никогда не выйдет замуж? Леденея от страшной догадки, Мэри поднялась на постели, сорвала с глаз повязку и, пока они привыкали к свету, на ощупь направилась к зеркалу. Она помнила, где висело зеркало. Ни Нэнси, ни Кэтти в комнате не было. Они устали от ночных бдений и, видимо, где-то отдыхали. Мать и мистер Сайлес задержались в коридоре, долго о чём-то рассуждая. Никто не мог видеть её.

Мэри подошла к зеркалу и оперлась рукой о стену, чтобы не упасть. Из зеркала на неё смотрела совсем чужая девушка. В ней не осталось и тени былой миловидности. Худое, бледное лицо, растрёпанные волосы, тонкие руки и глаза. А самое главное глаза! Боже милосердный! Вместо левого глаза был уродливый шрам. Вот почему ей не разрешали снять повязку! А лицо! Со лба через всю левую половину лица шёл такой же безобразный и невозможно огромный шрам. Только миг смотрела Мэри на это чудо уродства, потом оттолкнула от себя зеркало двумя руками, словно оно делало ей больно, и первый раз в жизни упала в обморок.

- Мэри, милая моя, всё хорошо? - Опять тот же голос упрямо вывел её из небытия, мешая забыться.

- Да. - Тихо ответила девушка. Открыв глаза, точнее один, оставленный ей, словно в насмешку, она увидела бледные лица матушки и Нэнси, склонившихся над ней.