Мэри. Не герой моего романа (СИ)

- Я рада, что у тебя всё хорошо. Ты очень нас напугала своим обмороком! - Ответила неловко миссис Лодж, пряча глаза. Ей было тяжело говорить с дочерью. - Я позову к тебе мистера Сайлеса.

Мэри безучастно кивнула в ответ.

- Ну вот, не уберёгся! Вы всё слышали и всё видели. - Сказал доктор, входя к ней и широко улыбаясь, пытаясь за шутками также скрыть неловкость. Словно он разговаривал с больным ребёнком или с умалишенным. - Раз уж так получилось - что делать? Ничего уже не сделаешь. Но я могу сказать вам, мисс Лодж - не унывайте. Всё в жизни бывает. Вы поправились - это самое главное. Здоровье у вас хорошее, а это, - доктор неопределенно махнул рукой в воздухе, не решаясь сказать слово "уродство", - не самое главное в жизни.

Мэри слушала его, горько улыбаясь. Она не возражала ничего, но её глаза, а точнее один глаз, повзрослевшей за неделю, девушки, говорил недосказанное. Мистер Сайлес смешался под этим взглядом, растерянно посмотрел на неё, быстро попрощался и вышел.

Для Мэри потянулись долгие тоскливые дни. Пока она болела, она не могла принимать гостей. Но сейчас, уже совсем оправившись - также не хотела никого видеть. Миссис Лодж вынуждена была отвечать всем на участливые и просто любопытные распросы, что дочь не принимает пока по состоянию здоровья. Но Мэри знала, что так долго продолжаться не может, что она должна будет выйти к людям. И она страшилась этого дня, страшилась неимоверно. Она попросила Нэнси купить ей самую плотную и тёмную вуаль из всех, которые можно было найти. Пусть она рисковала при этом вообще ничего не видеть, но лучше это, чем терпеть пытку и наблюдать, как все будут отворачиваться от неё.

Все эти дни Мэри не выходила из комнаты. Она заперлась и спускалась лишь в столовую. Единственный глаз её покраснел от слёз, а шрамы грозили опять воспалиться. Всего лишь совсем недавно ей казалось, что несчастья больше, чем обрушившееся на неё, не бывает. Как же она ошибалась! Каким же она была глупым и наивным ребёнком! Но период доверчивого детства слишком внезапно кончился. Впереди ей теперь не светило ничего, даже замужества. Никогда не будет ни счастья с любимым мужем, ни детей, ни уютного семейного гнёздышка. Никогда она не сможет ухаживать за дорогим её сердцу мужем, не сможет отдавать все свои чувства, знания и силы, воспитанию прекрасных малюток, которые могли бы у неё родиться. О, Боже!

Что она будет делать всю свою жизнь? Кем она будет? Мэри думала и не находила ответы на эти вопросы. Она не ждала утешения со стороны матери, да, конечно, и не могла его получить. После слов доктора, здоровье у миссис Лодж заметно ухудшилось и она сдавала прямо на глазах. Она нуждалась в утешении, но сама не могла никого утешить. А Мэри молчала. Ей не с кем было поделиться горем, которое обрушилось на неё и смяло, растоптало все мечты молодости, превратив их вместо сияющего нового дома, в груду обломков. Только Нэнси была возле девушки, только она пыталась утешить настолько, насколько допускала это её госпожа.

Мэри старалась не думать о мистере Треверсе, не вспоминать о нём. Сейчас он точно стал потерян для неё навсегда. Она слишком хорошо понимала настроения, царившие в высшем свете. Этот отравленный воздух показного благополучия, достатка и красоты, изгонявший всё иное, никогда бы не смог принять в свои ряды человека, женившегося на уродливой девушке. А что она представляла собой, чтобы мистер Треверс когда-нибудь принёс такую жертву ради неё? Нет, Мэри не смела теперь надеяться на возвращение мистера Треверса, не должна была надеяться!

Наконец, то, чего боялась девушка, произошло. Ей пришлось выйти в гостиную, в первый раз после болезни. Матушка настояла на этом. Ибо мистер Фарджел пришёл выразить свои соболезнования. А отказывать в посещении дольше - было неприлично.

Робко, страшась даже своего друга, в тёмной вуали, Мэри спустилась к полковнику Фарджелу. Худенькая, как тростиночка, хрупкая и почти сломанная, она стояла, опершись о камин.

- Мэри! Я пришёл узнать о вашем здоровье. Но я вижу, что физическое здоровье у вас почти восстановилось, а вот душевное.... - В голосе полковника послышалась жалость и участие. Он посмотрел на бледную девушку с грустными глазами и горячо добавил. - Не отчаивайтесь, Мэри! Я пришёл поддержать вас и помочь. Не знаю, правда, будет ли какой-то толк от моей помощи... Но, в любом случае, располагайте мною!

- Спасибо, мистер Фарджел! Спасибо! - Горячо поблагодарила его Мэри. Она не хотела жалости. Но жалость полковника была ей не в тягость. Давно лишившись отца, в эту минуту девушка нашла отеческую поддержку в мистере Фарджеле. Лёд отчаяния был сломлен. Мэри стало легче, совсем немного, но всё же легче. Она рассказала полковнику историю своего падения, умолчав, конечно, о причинах. Но, Фарджел всё-таки о чём-то догадался. И хотя о мистере Треверсе между ними не было сказано ни слова, полковник, незаметно, подвёл к этому разговор.

- Мэри, я пока не получил ответа на свои письма и меня переводят с полком в другое место, далеко отсюда. Но, как только придёт ответ - я тебе обязательно напишу.

Значит полковник уезжает... Она лишается своего единственного друга. Но не эта весть вызвала у Мэри непрошенные слёзы, а упоминание о мистере Треверсе. Поэтому, наверное, она ответила так неожиданно громко и резко:

- Не говорите об этом, мистер Фарджел. Думаете такая, как теперь, я буду кому-то нужна? - И Мэри сорвала вуаль, открывая обезображенное лицо. Она стояла, вся дрожа, опершись о камин. Полковник Фарджел посмотрел на неё, не отведя глаза при виде её шрамов и мягко сказал:

- Для настоящей любви нет препятствий. Если бы я вас любил, Мэри, для меня не имели бы значения эти шрамы. Я знаю своего друга. Не в его характере отказываться от своей любви из-за незначительных перемен.

Мэри покраснела, услышав эти слова. Они всколыхнули всё то, с чем она тщетно боролась все эти дни. И они дали ей надежду, смутную и неопределённую, надежду, в которую она сама не хотела ещё верить. И она убедила себя не верить. Но одна мысль радостью всколыхнулась в ней, дала новый смысл её жизни - поступать так, как понравилось бы мистеру Треверсу. Пусть, пусть они даже больше никогда не увидятся. Но он - тот человек, кого единственно она могла бы любить. А разве от того, что он никогда не ответит ей взаимностью, её любовь угаснет? Нет, тысяча раз нет! Пусть этот светоч, даже недосягаемый будет светить ей всю жизнь!

- Если вы будете в чём-то нуждаться или испытывать какие-то трудности, пишите мне по новому адресу, в полк. И не отчаивайтесь.

И, попрощавшись, полковник вышел. Мэри вздохнула и, стерев слёзы с лица, отправилась в свою комнату. Она сама не понимала, что изменилось внутри неё, но давящее отчаяние исчезло. Она снова хотела жить. Силы для этого ей давала надежда, и ещё та неоформившаяся мысль: жить ради него.

Глава 10.

- Мэри, пришли Изабелла и Эмили Боунз. Сойди, пожалуйста к ним. А то мне что-то нездоровится. - Миссис Лодж разговаривала с дочерью, лёжа на кровати в своей мрачной спальне. Теперь она проводила там всё и больше времени. После того злосчастного дня, отнявшего у её дочери всякие виды на будущее, она очень сдала.

- Хорошо, матушка. - Кротко ответила Мэри и, вздохнув, поспешила спуститься в гостиную.

- Мэри, милая моя! Ну как ты себя чувствуешь? Я вся распереживалась. - Заговорила Изабелла, когда девушка вошла в гостиную. Правда по виду мисс Боунз нельзя было сказать, что она волновалась и что она вообще может за кого-то переживать.

Мэри заверила Изабеллу, что чувствует себя нормально. Они вежливо поговорили на отвлечённые темы. Потом Эмили вдруг совсем бесцеремонно спросила:

- Что ты теперь намереваешься делать, моя дорогая? Белла сказала мне, что твоё лицо совсем обезображенно. А Джеймс...

Белла при этих словах покраснела и дёрнула сестру за рукав. Та замолчала, состроив обиженную мину. Мэри гневно и с презрением посмотрела на обеих сестёр. Это было не только бестактно, но и безжалостно - вместо сочувствия - лезть со своим злым любопытством. Она гордо вскинула голову и резко ответила: