Осколки (СИ)

И потому сейчас, когда за окном сиял и веселился солнечный день, и где-то по улицам Филадельфии бродил так пока и не вычисленный маньяк, сейчас, после звонка капитана, Кэлен Амнелл сладко спала, прижавшись к любимому телу, горячему, гибкому… сильному и нежному.

… Кажется, ранним утром, почти сразу после того, как они, истерзав друг друга ласками, задремали, Кэлен приснилось, будто Кара куда-то уходила. Не в туалет или соседнюю комнату, а совсем, из квартиры. По крайней мере, Кэлен показалось, что сквозь дрему она слышала, как отворилась тихо и затем закрылась входная дверь. Но в девять, когда раздался звонок телефона, Кара лежала рядом с ней, с Кэлен, и крепко спала. Ну, Кара или Мэйсон… в общем, их тело было в постели. Значит, скорее всего Кэлен все же приснился и этот уход, и тихий скрип двери…

Однако, когда Кэлен пробудилась окончательно — кажется, было чуть за полдень, — этот то ли сон, то ли не сон отчего-то сразу вспомнился, вызвав легкую тревогу. Любимое тело, впрочем, все так же лежало рядом, на боку, спиной к Кэлен, свернувшись калачиком, вжав голые ягодицы в её, Кэлен, бедро, и посапывало едва слышно. Кэлен тоже повернулась на бок — медленно, осторожно, чтобы не разбудить, — приподнялась, оперевшись головой на согнутую в локте руку. Прижалась губами к голому плечу — одеялом Кара укрылась только до пояса, и теперь это её голенькое плечо притягивало Кэлен, вызывая отчего-то умиление и нежность... Нет, понятно отчего: плечо выглядело очень беззащитным, каким-то острым, худеньким… хрупким. И Кэлен, прижимаясь губами к теплой гладкой, будто шелковой, коже, вдруг подумала, что она ведь и раньше это замечала, но… видимо как-то не осознавала до конца, а может, не придавала значения. Что замечала? Да вот это — эту хрупкость плеч Кары. Именно Кары. Ну, то есть, когда в этом теле была Кара, плечи выглядели хрупкими. Тонкими, изящными даже. И совершенно, категорически иное впечатление они, плечи, производили под управлением Мэйсон. Когда в теле была Мэйсон, плечи казались сильными, надежными… каменными. Они словно даже шире становились, вот ведь! Нет, конечно, размер плеч не менялся, это невозможно же, ну. Это ведь не мимические складки! Те зависят от тургора мышц, а он вполне подвластен мозгу, понятное дело. Ширина плеч от тонуса мышц не зависит. Так что это и впрямь — всего лишь впечатление. Оптический обман, иллюзия. Проекция внутреннего мира на внешность. Мэйсон ведь ощущает себя именно такой — сильной, крепкой, устойчивой, несгибаемой. Каменной. Кара другая. Мягкая, нежная… хрупкая. И это она сейчас тут, в этом спящем теле, несомненно, — именно об этом говорит голенькое плечо. Беззащитное, тонкое. Кэлен улыбнулась, легонько потерлась о плечо щекой.

Кара вздохнула, зашевелилась, поворачиваясь на спину, и Кэлен чуть подвинулась, освобождая ей место для маневра, затаила дыхание — просыпается? Нет? Не проснулась. Повернулась, повозилась, попыхтела, устраиваясь на спине, потянула вверх одеяло, прикрыв грудь — к легкому и веселому сожалению Кэлен, — и затихла, закинув одну руку на подушку над головой, второй так и вцепившись в край одеяла, задышала снова ровно, тихо, чуть посапывая. Кэлен осторожно обняла её поверх одеяла, разглядывая с улыбкой любимое лицо. Красивая… Невозможно, невыносимо красивая! А самое главное, Кэлен не привыкает к её красоте. Ну, в том смысле, что она, красота, не приедается… Конечно, они не так много времени вместе, с тех пор, как Кэлен впервые увидела в скайпе Кару, прошло сколько, три месяца, чуть больше? Да, около того. Но бывало, что и за меньший срок Кэлен привыкала к внешности своего партнера, переставала восхищаться, наслаждаться… начинала относиться, как… к должному. Привычному, да. Примелькавшемуся — так, вроде, говорят. Красота Кары пока не примелькалась, нет. Наоборот, с каждым днем Кэлен все больше наслаждалась этой красотой, открывая все время что-то новое для восхищения. Аппетит приходит вовремя еды — если блюдо вкусное. Красота Кары была вкусной, очень. Просто деликатес. И Кэлен смаковала её как истинный гурман. Забавно — когда это она превратилась в гурмана женской красоты? Вроде бы раньше, до встречи с Карой, Кэлен и внимания на нее, женскую красоту-то, не обращала. Нет, не то чтобы совсем не замечала — замечала, конечно же, не без этого, как сказала бы Мэйсон. Бывало, что и восхищалась даже — почему бы нет? Завидовала. Соперничала. Оценивала. В общем, по-разному смотрела Кэлен на женскую красоту до сих пор. Одно точно — раньше она её не смаковала. Не наслаждалась. Не упивалась ею… В общем, не являлась Кэлен Амнелл ценителем женской красоты, черт возьми! А теперь вот… вдруг… стала.

Кэлен усмехнулась чуть удивленно этим переменам в себе: надо же, а! Обвела подушечкой указательного пальца губы Кары по контуру. Вкусные. Упоительные. Устоять перед ними, этими губами, категорически невозможно! Склонилась, прикоснулась губами… Кара вздохнула коротко, тихо, и… неожиданно ответила на поцелуй. Сначала откликалась нежно, медленно, но затем, словно не сдержавшись, вдруг усилила, углубила поцелуй, стиснула Кэлен в объятиях — тоже довольно сильно. И губы танцевали все активнее...

— Ммм… Мэйсон! — Кэлен вырвалась из их плена, уставилась гневно в распахнувшиеся зеленые глаза — смеющиеся, дерзкие… нет, наглые. Мэйсон потянула её на себя, устроила ладони на ягодицах, чуть сжала:

— Привет, Амнелл, — ухмыльнулась. Кэлен закатила глаза, хотя сердце — вот же неразборчивое, а! — радостно ёкнуло:

— Ты нахалка. Ну и что ты творишь?

— Пользуюсь моментом, — улыбнулась широко, развязно. Глаза честные-честные. И наглые. И ведь невозможно устоять перед этим дерзким обаянием, никак невозможно, ну! Кэлен поджала губы, удерживая улыбку:

— Иди к черту. Сейчас не твое время!

— Ну и что? Я соскучилась.

— Ты… что? — на секунду Кэлен даже поверила. И успела изумиться. Но именно на секунду: наглые черти, пляшущие в сияющих глазах мгновенно вернули к реальности. Кэлен прищурилась: — Ты ведь не знаешь, что это такое — скучать.

— Теперь знаю, — опустила ресницы и — с ума сойти! — уголки губ. Грустно так. Изображает же, притворщица! Кэлен покивала:

— Ага, да… или просто говоришь то, что я, по-твоему, хочу слышать…

— Да ладно тебе, Амнелл, — снова распахнула глаза. Черти никуда не делись, естественно. Пляшут, веселятся. — Мелкая все равно спит, — медленно повела ладони — горячие, обжигающие… возбуждающие — вверх по телу Кэлен. — А ты нет. Ты не спишь и хочешь целоваться.

— Не с тобой! — Кэлен еще пыталась сопротивляться. Пыталась устоять…

— Уверена? — ладони Мэйсон вернулись на ягодицы Кэлен, надавили, прижимая. И Кэлен, застонав мысленно, сдалась:

— Черт бы тебя побрал! Нахалка ты… просто невозможная, невыносимая нахалка, Мэйсон! — и все же выпустила улыбку. Провела пальцами по лицу Мэйсон, убрала упавшую на лоб мягкую светлую прядь: — Как же я люблю глаза эти зеленые…

— Мои? — голос чуть дрогнул, чуть охрип — если Кэлен это не почудилось. Она чмокнула Мэйсон в кончик носа:

— Твои… твои глазищи наглющие…

— Или Кары?

— И Кары, — и потерлась о кончик ее носа своим. — И её глаза безумно люблю…

— Они отличаются?

— Отличаются… я тебе разве не говорила?

— Не помню… — а у самой Мэйсон глаза затуманились — и Кэлен это не почудилось, совершенно точно. Она провела пальцем по её брови и снова по щеке — тыльной стороной кисти:

— Отличаются, Мэйсон… У Кары солнце в глазах, теплое, ласковое… У тебя — лесной пожар, неукротимый, опасный… — и легонько щелкнула её в кончик носа: — Так ты поболтать пришла, дорогая?

Атомный огонь в зеленых глазах вспыхнул, обжигая, разжигая ответное пламя — в теле Кэлен. Мэйсон вновь стиснула её в объятиях, начала переворачиваться вместе с ней.

— Подожди, — Кэлен и сама не поняла, кому это сказала — нет, выдохнула с тихим стоном, — Мэйсон или своему телу, предательскому, ненасытному. Вдавилась в Мэйсон, сопротивляясь повороту: — А если Кара проснется? Ты знаешь, что она может… присутствовать… наблюдать… знаешь?