Осколки (СИ)

— То есть… если ты не будешь соблюдать этот ритуал… твоя жизнь будет как один бесконечный день? — Кэлен и сама не могла поверить в то, что говорит. Как-то это… слишком за гранью понимания обычного человека. Человека с одной личностью…

— Да! — кажется, Мэйсон обрадовалась её, Кэлен, догадливости. Улыбнулась даже: — Типа того. Один длинный, нескончаемый день… с провалами в памяти.

— Охренеть… — Кэлен только это и смогла выдавить. Интересно, а вот реально это — привыкнуть к шоку? Видимо ей, Кэлен, придется, проверить, как говорится, на собственной шкуре. Ибо в последние дни эти двое, Кара и Мэйсон, только делают, что шокируют своими откровениями, черт возьми! Кэлен потрясла головой, пытаясь уложить там, внутри, услышанное. Получалось плохо, из рук вон, мешал шок — и снова примешавшаяся к нему глупая — наверняка же, ну! — жалость. Глупая, потому что… опять же, что такого-то? Они не спят. Не видят снов. И что? Это ведь не повод, совсем не повод их жалеть! Но — отчего-то жалелось… как-то очень жалелось, до пощипывания в носу, до комка в горле… Отчего-то захотелось обнять чертову невозмутимую Мэйсон и пошептать на ухо утешительных неразборчивых глупостей. Только… Мэйсон ведь её обфыркает презрительно, да? Конечно. Обожжет ироничным взглядом, укусит этой своей кривой ухмылкой… Упрямая и несгибаемая чертова Мэйсон! Которая сегодня отчего-то обнимает и обнимает её… Кэлен вздохнула:

— А у Кары, значит, бесконечная ночь?

— Типа того, — повторила Мэйсон, усмехнувшись. Добавила педантично: — Ты это у неё спроси.

— Спрошу… — Кэлен вновь вздохнула, провела пальцами по плечу, по руке Мэйсон. — Может быть… Она все спит?

— Да, — Мэйсон оживилась. — Представляешь? Очень необычно. Я еще никогда не ощущала её так… спящей… да еще так крепко, — кажется, сквозь легкое удивление в её голосе зазвучали нотки нежности и… зависти, — а может, Кэлен это почудилось. Но жалостью её накрыло окончательно, затопило, затуманило разум. Кэлен снова погладила руку Мэйсон, её плечо — выглядит сильным, а на ощупь-то такое же острое, хрупкое, как у Кары! — шепнула на ушко:

— Ничего, Мэйсон. Завтра начнутся твои двое суток… и ты тоже поспишь. По-настоящему. Крепко и сладко… — и поцеловала её чуть ниже мочки, то ли в щеку, а то ли уже в шею. Мэйсон скосила на нее глаза, глянула изумленно, слегка испуганно даже. И — какая неожиданность, ну! — фыркнула:

— Да мне это не нужно!

— Конечно, — Кэлен улыбнулась. — Это нужно мне. Мне очень интересно, какой сон тебе приснится, любовь моя, — и снова поцеловала её. Мэйсон… запыхтела сердитым ежиком, взрывая Кэлен — традиционно, привычно, ну! — нежностью, отвернулась, буркнув:

— Можно подумать, я тебе расскажу!

— Конечно, расскажешь, — Кэлен едва слышно рассмеялась ей в ухо. — У меня талант, Мэйсон. Людей так и тянет мне исповедаться… И ты тоже не устоишь, любовь моя…

Пыхтение усилилось. Кажется, чертова Мэйсон — невозмутимая, несгибаемая — впервые не знала, что ответить. Растерялась. И Кэлен, плавясь от умиления и нежности, ждала, сдерживая улыбку… Дождалась: пыхтение стало тише, медленнее… превратилось в ровное, спокойное дыхание… расслабились, потяжелев, обнимавшие её руки… Кэлен и не сразу осознала, что произошло. А когда поняла, расхохоталась — тихо, почти беззвучно, — опрокинувшись на спину: чертова Мэйсон сбежала! Смылась по-английски, не прощаясь, оставив Кэлен наедине со спящей Карой. Струсила! Кэлен поцеловала уголок её… их губ, прошептала, с нежностью вглядываясь в любимое лицо:

— Знаешь, что мы сделаем, когда раскроем это чертово дело, Мэйсон? Мы возьмем отпуск. Настоящий. И поедем куда-нибудь, где тепло. И вы с Карой будете меняться не через двенадцать часов, а через сутки. И будете спать. И видеть сны…

Ей показалось, что уголок губ чуть дрогнул, обещая улыбку. Но… наверно именно показалось.

Спать не хотелось, вставать — тоже, и Кэлен просто лежала в темноте, слушала тихое ровное дыхание Кары и улыбалась своим мыслям. Отчего улыбалась и сама не понимала: не сказать ведь, что размышляла о чем-то забавном… Хотя, почему? Несгибаемая Мэйсон, специалист по управлению эмоциями, испугавшаяся собственных непривычных чувств и трусливо слившаяся из разговора, — это ведь забавно, не так ли? Вдобавок Кэлен веселили воспоминания о черлидерском прошлом напарницы и весьма грели мечты о том, как она, Кэлен, будет подкалывать Мэйсон на эту тему. Улыбчивое настроение сохранилось, когда мысли причудливым образом — ассоциативные цепочки, что выстраивает наш мозг, порой подчиняются какой-то необъяснимой, внутренней логике, совершенно далекой от привычной аристотелевой, — перетекли с Мэйсон на саму Кэлен. Странно она себя ведет в последнее время. Удивительно. По-новому и для себя самой неожиданно. Оказывается, она, Кэлен, дожила до тридцати двух лет и только сейчас поняла: ни черта она о себе не знает. Вот скажем, еще несколько месяцев назад она и не подозревала, что так… темпераментна. Да более того, считала, что у нее весьма скромные потребности в сексе. Что ей надо немного. И не часто. Ей и в самом деле хотелось редко. Что уж скрывать, с предыдущими партнерами бывало и напряжение на эту тему, да...

А сейчас? Ночью, точнее, уже под утро, они занимались любовью с Карой. Долго и… качественно. Кэлен прыснула едва слышно: качественно. Но ведь именно так! И уснула она, Кэлен, потом не просто удовлетворенная, не просто сытая — объевшаяся. Но… появилась Мэйсон, и пожалуйста — Кэлен снова вдохновилась, воспламенилась, её тело сходило безумствовало, словно секса полгода не было! И это совсем, категорически не похоже на прежнюю Кэлен, ту Кэлен Амнелл, которую она, как ей казалось, знала все эти тридцать два года…

Негромкий мелодичный, но очень настойчивый звук вкрался в сознание. Именно вкрался — нежное треньканье было настолько деликатным, что Кэлен далеко не сразу поняла, что вообще слышит что-то, кроме тихого дыхания спящей Кары… Сообразив, села в кровати, закрутила головой, пытаясь определить источник звука. Ага, кажется, тренькает под кроватью. Кэлен легла на живот поперек постели, согнув ноги в коленях, подняв ступни вверх — ну, не на Кару же их складывать, правда? — подтянулась к краю, осторожно свесила вниз голову, заглянула под их царское ложе. Потаращилась пару мгновений в непроницаемый мрак: шторы надежно закрывали комнату от дневного света. Но звук совершенно точно шел оттуда, из темноты. Кэлен подумала секунду-другую, пошарила рукой по полу, хмыкнула удовлетворенно, нащупав свой мобильник — всегда кладет его тут, хорошая же привычка, ну! Включила фонарик, снова заглянула под кровать… что-то увидела там, вдалеке, со стороны Кары… прищурилась… нет, не понять, что это такое… Кэлен подтянулась еще чуть-чуть… и еще… Да что ж это за штука там, а? Черт!!!

Больно не было. Ну, может, совсем капельку. Зато было обидно, невозможно, невыносимо обидно! Нет, ну как так-то? Кэлен Амнелл, детектив полиции, с десятилетним — на минуточку! — стажем службы, упала с кровати! Вниз головой, слава богу, шею не свернула! Вот просто взяла и брякнулась! Свалилась, словно мешок картошки, неожиданно, неуклюже! И теперь лежала на ковровом покрытии, отходя от испуга — хоть и мимолетно, но страхом сжало сердце, — переживая позор и чуть не плача от невозможной, невыносимой обиды. Ну как же так, а? Ужас же! Позор, просто позорище! Хорошо хоть мягкий толстый ворс смягчил удар, а то она, Кэлен Амнелл, детектив, еще бы и загромыхала тут по полу… Вот же черт! А главное, она так и не успела понять, рассмотреть, что ж там такое тренькает под кроватью, чтоб его черти взяли! От обиды и стыда, от собственной неуклюжести и — теперь — беспомощности Кэлен хотелось хныкать. Не плакать, не кричать, а именно хныкать, тоненько, жалобно… по-детски. Ну как, как, как она могла так брякнуться? Ужас же!

Наверно, она все же хныкнула. А может, встреча её тела с ковровым покрытием была громче, чем ей показалось? Черт его знает, но над краем кровати появилось лицо Кары, сонное, недоуменное: