Мистер Писатель (ЛП)

– Ты в порядке?

Она посмотрела на мистера Пинкни. Он загораживал солнце так, что вокруг седой головы появился нимб.

– Вы мой ангел-хранитель, – сказала Сара.

Мистер Пинкни неловко помялся, но ответил совершенно серьёзно:

– Ты поосторожнее с ним, юная леди, от этого злодея одни неприятности.

– Постараюсь. – Её тронуло, как старик бросился на помощь. Пусть он вполовину меньше Джонаса и в три раза старше, но этому ублюдку в жизни не стать таким джентльменом. – Спасибо, мистер Пинкни.

Как только он ушёл, Сара встала, посмотрела на забытый пакет с проволочной щёткой и сжала её так крепко, что на ладони остались следы.

– Пойдём, Гав, нам ещё нужно столы красить.

Нельзя поддаваться желанию свернуться калачиком в уголке и дрожать. «Ты больше не ребёнок и должна открыть своё дело».

На сей раз пёс не упрямился.

Глава 7

Такер пялился на экран компьютера и не мог вспомнить, что писал. Что-то пустячное. Пальцы заученно стучали по клавиатуре, рождая слова, мысли же витали совершенно в другом месте.

Такер обдумывал содержание найденных в библиотеке газетных статей.

Многое в них совпадало с рассказом матери. Тёмная ночь, мокрая дорога. А вот о том, что отец мчался на бешеной скорости, мама умолчала. Поворот, в который он не вписался, не вёл прямо к реке. Наоборот, до воды пришлось бы ещё прилично проехать. Такер знал, потому что нашёл и осмотрел то место. Там был забор – сейчас-то уже нет, – и он не мог не замедлить машину.

Отец торопился домой? Злился? Или просто взял без спроса тачку покататься, как любят делать многие парни? Чёрт, да ему ведь было всего двадцать два!

Двадцать два года.

Мальчишка.

Зернистое фото затонувшего автомобиля в статье, размещённое рядом с семейным снимком Такера с родителями, вызвало боль. Не из-за засевшего в голове идеализированного образа отца, а из-за того, как легко можно загубить едва начавшуюся жизнь – лишь поддавшись стремлению погонять по мокрым дорогам.

Закрыв глаза, Такер задумался, каким был этот молодой мужчина. С чем предпочитал хот-доги: с кетчупом или горчицей? Нравился ли ему стук дождя по металлической крыше дома – удовольствие, которое Такер открыл для себя только прошлой ночью? Ставило ли его в тупик современное искусство? Любил ли он делать вещи своими руками? Питал ли тайное и несколько смущающее пристрастие к старым чёрно-белым ужастикам?

Паршиво не знать таких житейских мелочей о человеке, благодаря которому появился на свет. Такер с легкостью мог определить, какие черты унаследовал от мамы, а какие – рост, цвет волос и кожи – от папы. Но, не обладая другими сведениями, всё гадал: гордился бы этот парень из статьи успехами своего сына? И достиг бы Такер столь многого – или хоть чего-то, – будь его отец по-прежнему жив?

И коль уж увлёкся сентиментальными воспоминаниями, Такер также задумался над тем, что его бабушка и один из прапрадедушек разделили похожую судьбу. Конечно, первая выпала из лодки, а второй стал жертвой наводнения, но это не удержало журналиста от сравнений. Он даже предположил семейное проклятье, опираясь на то, что всех их забрала река.

Ну просто южная версия «Клана Кеннеди». Очевидно, даже газетам небольших городков не чужда жажда сенсаций.

«Надо бы на всякий случай какое-то время держаться подальше от воды», – мысленно усмехнулся Такер.

– Трудишься?

С облегчением открыв глаза, он увидел Мейсона в его привычном облике. Волосы расчёсаны, а не спутаны на голове от испарины, и одет вовсе не для тяжелого физического труда. Конечно, жёлто-коричневые слаксы и голубая рубашка скорее походили на «Гэп», чем на его любимый «Барберри», но все равно были куда лучше заношенных джинсов и футболки, в которых друг ходил последние пару недель. Такер подозревал, что ему нравилось изображать из себя этакого деревенского простака.

– Просто ответил на несколько писем.

Обеспокоенно нахмурившись, Мейсон прошёлся взглядом по изодранным обоям, всё ещё цеплявшимся за стены, по покорёженным половицам, поправить которые никак не находилось времени, и, наконец, остановился на Такере и вскинул бровь.

– Что? Я занимался главными комнатами, которыми действительно буду пользоваться.

– О да. – Сказано это было настолько по-британски сухо, что слова едва ли не потрескивали. – Типа кухни. Мы знаем, как ты пользуешься кухней.

– Ноутбук. – Такер ткнул пальцем в компьютер. – Называется так, потому что переносной. Я могу работать где угодно.

– Например… на кухне, наверное.

– Точно. – И прежде, чем Мейсон указал на то, что уж на кухне его с ноутбуком точно не видел, Такер быстро сменил тему: – Почему ты так оделся?

Друг внимательно смотрел на него секунду, давая понять, мол, хитрость просёк, но так и быть, позволит увильнуть, затем вздохнул и, вытащив из кармана какую-то визитку, бросил её на стол.

Такер взял бежевую карточку, стилизованную под старинное изображение открытой книги, и пробежался по чёрным буквам.

Проклятье.

– Это сегодня вечером?

Перед торжественным открытием книжного в соседнем доме намечалась неофициальная вечеринка – наверное, «вино и сыр» или «чай с печеньем» – для друзей, коллег и соседей. Эллисон Хоубейкер самолично принесла приглашение вместе с полным блюдом булочек, кексов и прочих вкусностей. Такеру показалось, что она до сих пор немного смущена тем, в каком состоянии он лицезрел её братца. Хотя, конечно, они с Мейсоном всё равно получили бы приглашение в силу южного гостеприимства.

Подняв глаза, Такер увидел на лице друга пресное выражение.

– Так, всё ясно. Выглядишь так, будто я напомнил тебе о больном зубе, который ты не горишь желанием лечить.

– Я работаю.

– Ты «работаешь» с самого приезда. Учитывая состояние этого дряхлого особняка, тебе тут ещё лет пять пахать, если, конечно, задержишься так надолго.

Такер подумал о бессмысленной болтовне, которую придётся терпеть, если сунется на вечеринку. Не говоря уже о любопытных взглядах и всяких подлизах, считающих его важной шишкой из-за одной только фамилии.

– Ты знаешь, что я профан в этом социальном дерьме.

– Просто стой и позволь мне вести беседу. Как в старые добрые времена.

– Господи, нет.

– Это книжный магазин, бога ради. Думай об этом как о налаживании связей.

– Нет, нет и нет.

– Ты хоть понимаешь, что с тех пор, как приехал, превратился в чёртову карикатуру? Меланхоличный южный затворник, столкнувшийся с демонами неблагополучной семьи. Добавить бутылку виски и хромоту – ну вылитый герой пьесы Теннесси Уильямса.

– Считай это исследованием личности.

Когда попытки просверлить его сердитым взглядом не удались, Мейсон всплеснул руками и направился к двери, но в последний момент бросил через плечо:

– Пару минут назад видел в окне Сару. Думаю, на ней коктейльное платье, но если честно, меня так отвлекли её ноги, что наверняка не скажу.

В памяти вспыхнул образ лежащей на земле Сары в тонком халатике, и Такер почти заколебался. Особенно когда картинка сменилась: Сара в той же позе, но на сей раз обнажённая. И в его постели.

– Знаешь, а ты прав.

– Прекрасно. – Обрадовался Мейсон.

– Я потратил слишком много времени на дом. – Такер нажал пару кнопок на компьютере. – И поскольку тебя не будет несколько часов, уделю-ка я время тому, за что мне платят. И так уже затянул.

Мейсон собрался было протестовать, но быстро понял, что загнан в угол.

– Ну ты и засранец.

Такер кивнул, соглашаясь:

– Закрой за собой дверь.

Сара пыталась убедить себя, что живот сводит вовсе не от нервов, ведь это было бы так глупо.

Но когда нарезала мяту, чтобы украсить джулепы, выстроенные в ряд в милых серебряных чашках, вдруг засомневалась в своей компетентности.

Не в мяте дело. Она украсила, наверное, тысячу напитков, когда работала официанткой.