Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)

А между тем, остальные тринадцать человек их попутчиков метались по капсуле из одного места в другое, пытаясь рассмотреть как можно больше и ещё больше сфотографировать. Со стороны они, наверное, напоминали мух в стеклянной банке или попавших в заточение пленников, которые мечутся по камере и только что кулаками не колотят в стёкла, а вместо этого щелкают без устали фотоаппаратами. Александр тоже полез во внутренний карман за айфоном.

— Джеки, — окликнул он девушку, стоявшую возле перил и разглядывающую здание Парламента с толпой внизу. Та оглянулась, и он нажал на кружок на экране. Затем тут же, немедля подошел, встал рядом и, обняв за плечи, сфотографировал себя с ней. Он ещё хотел щелкнуть кадр с поцелуем, но воздержался — даже несмотря на захватывающую картину за стеклом, его уже заметили — на него начала поглядывать одна из молоденьких «сокамерниц», явно пытаясь рассмотреть красавца получше. И когда, видимо, решив, что увидела достаточно, девушка начала дёргать за рукав свою подругу, намереваясь поделиться с ней впечатлениями от встречи с прекрасным, парень закатил глаза и отвернулся к стеклу, зажав айфон в ладони.

Сойдя с аттракциона, влюблённые продолжили слоняться по правому берегу Темзы, где на набережной стояли ларьки с вкусностями и сладостями. МакЛарен всё так же шел медленно, вразвалочку, одной рукой обняв Жаклин за шею, а в другой нёс её зонтик. Девушка, прижавшись к нему всем телом, обвилась руками вокруг его талии.

Поскольку можно сказать, ночь уже вступила в свои права, да и было сейчас в этом воздухе над Лондоном что-то эдакое, пьянящее, возбуждающее, будоражащее, парень, поддавшись настроению, зарывался рукой ей в волосы с виска, а когда увлекался, то не выдерживал, чуть увлекал в сторонку, в заросли Юбилейного сада, и целовал. Быстро, жадно и взасос. В эти моменты у Жаклин земля уезжала из-под ног, а Лондон в голове пускался в путешествие на русских горках. Это была её мечта, её щемящая душу фантазия. Вот именно вот так вот, в открытую, на весь город, хотела она любить и быть любимой, когда была чуть моложе. Даже если бы в её жизни случилось только это и ничего больше, она уже была бы счастлива.

В одном из ларьков с горячими напитками он купил им по стакану кофе и по пончику с орехами. Жуя пончик и прихлёбывая кофе, девушка оглянулась на часы на башне Святого Стефана. Они показывали двадцать минут девятого.

— Всё. Оцепление закрыли, — подытожила девушка, повернувшись обратно к своему спутнику. — Сколько людей сейчас есть на этой территории, столько и будут здесь встречать Новый год. Выйти отсюда ещё можно, а вот зайти уже нельзя.

Допив кофе, они направились обратно на мост, решив в этот раз смотреть салют именно оттуда. Рядом с «профессионалами».

Начиная от подножия «London Eye», в толпе уже можно было перемещаться только с большими усилиями. Примерно как в битком набитом автобусе. Люди с окраин оцепления стали подтягиваться к Темзе, к колесу обозрения. Уже ни о каких объятиях речи идти не могло — Александр продвигался вперёд, таща за собой за руку свою уроженку Лондона. Они пробирались очень медленно, поскольку в толпе, даже в такой пьяной и взбудораженной, как сейчас, царило настроение понимания не только исключительности, но и опасности момента. Того, что тесно всем, и никто не имеет право решать проблемы своего личного пространства за счёт окружающих. И парочка полностью это убеждение разделяла.

Однако же далеко не все здесь собрались ради салюта. Небольшие группки молодёжи расположились на окраине Westminster Bridge и Jubilee Gardens. Они стояли или сидели на корточках, образовав круги, в центре которых кучей лежали их рюкзаки и гитары, и как почти все вокруг, пили пиво, целовались и обнимались друг с другом.

Вообще Алексу всё это очень сильно напоминало поездки с парнями и девчонками в Манчестер и Ливерпуль на футбол. Только там, конечно, все были куда пьянее и громогласнее. Но народу столько не набиралось даже и близко. Здесь будто собрался весь Манчестер с Ливерпулем, да ещё и Глазго прихватили с собой.

«Твою мать, неужели в Мире народу ещё больше?! Откуда они все здесь!?» — Пробирался он дальше к середине моста, извиняясь и прося прощения направо и налево. Протискивающаяся за ним Жаклин дублировала каждое его: «Простите», «Извините» и «Мне очень жаль». Англичанка она или нет!

В колонках на автокране Кэти Перри пела свой «Фейерверк». В такой толпе уже невозможно было разобрать: кто, где и с кем — все стояли вместе со всеми. Некоторые разговаривали и обсуждали, судя по обрывкам фраз, что-то совсем постороннее, кто-то осматривал толпу вокруг, кто-то слушал музыку и любовался игрой цвета и света на колесе обозрения и здании компании «Shell». Некоторые пританцовывали и подпевали. Встречались даже мамы с колясками.

Именно возле одной такой мамочки-арабки, примерно на середине моста — между четвёртым и пятым фонарём-Александр и решил остановиться. Молоденькая девушка очень невысокого роста с добрым, ласковым взглядом и улыбкой в уголках губ, увидев новых соседей, сначала посмотрела на Жаклин, потом на Александра, немного задержала взгляд на парне, после чего опять перевела глаза на Жак и понимающе, с какойто солидарностью во взгляде, улыбнулась. В сидячей коляске у неё мирно спала маленькая девочка. Причем было видно, что девочка маленькая не столько по годам, сколько по росту. Видимо, вся в маму.

«Таких молоденьких арабок обычно мужья одних с детьми далеко не отпускают, особенно в такую толпу. Скоро к ним присоединится их папа», — спрогнозировала Жаклин.

— Перед каждым Новым годом в Лондоне начинаются гадания на счет песни, под которую запустят салют. Даже разворачивают тотализатор. Мы раньше тоже с девчонками гадали и спорили. А сейчас вот у меня и вариантов нет, — Жаклин огляделась по сторонам.

Где-то справа кто-то громко засмеялся, и зазвучала итальянская речь, где-то слева — английский язык с валлийским акцентом. Когда они остановились возле мамы-арабки, «Фейерверк» Кэти Перри сменил «Зонтик» Рианны. Чуть развеселившись песней девушки из Санта-Барбары, толпа под песню девушки с Барбадоса разогрелась не на шутку. Когда Рианна в припеве несколько раз пропела окончание слова «Umbrella», в такт затопали ногами, видимо, все, потому что Жаклин явно почувствовала, как под ней, в такт музыке запружинил мост.

— Ой, — испугалась девушка и первым делом с ужасом оглянулась на Алекса, — ты это почувствовал?

По нему было видно, что почувствовал, но признаваться не спешил.

— Что? Что почувствовал, малыш? — заботливо наклонился он к ней.

— Мост! Мост качается! Вот только не говори, что ты не понял. Сейчас опять будет припев, и ты почувствуешь.

И как только Рианна взялась опять повторять свой припев, мост опять решил, что он — батут. Чувствовалось, как люди притопывают на нём, а он их всех легонько подбрасывает.

— Чувствую, — сказал юноша, уже видя, что девушка не сильно испугалась.

— Интересно, правда? — в восхищении распахнула глаза Жаклин.

— Очень! — подыграл ей юноша и тоже в ответ распахнул свои «тюльпаны».

Стояли они долго. Больше двух часов. Жаклин то принималась что-нибудь рассказывать и вспоминать о прошлых встречах Нового года и салютах, то замолкала. Александр то тянулся к её губам и целовал, то начинал что-то спрашивать, уточнять или рассказывать сам.

Над центром города опять показались вертолёты. Запечатлеть столь грандиозное событие как новогодний салют — святой долг для ВВС.

Жаклин вспомнила, как они ждали салюта с девчонками там, внизу, на набережной, и ощущала разницу. Не то чтобы с подругами она скучала, вовсе нет, но с ними всё-таки поглядывала на время и торопила его.

А рядом с парнем на время ей было просто плевать. Вот так, обвившись вокруг него руками, зарывшись лицом в его мохеровый свитер стального цвета и исландского производства и вдыхая родной запах, она могла простоять на одном месте ровно столько, сколько потребуется. Два часа, значит, два, три, значит, три. Сутки? Да запросто! Она чувствовала, что ей не будет тяжело, скучно или нудно. Этот восемнадцатилетний юноша, скорей всего, действительно был её домом, потому что здесь, в этой плотной толпе абсолютно чужих ей людей, она чувствовала себя с ним уютно и расслабленно. Почти как у себя в гостиной на диване.