Полный привод, или Километры вдоль нормальности (СИ)

— Ты шутишь? Какой к черту понравилось — кафе нет, вай-фая нет! — отгибал Александр пальцы на руке с зонтиком. — Столько времени впустую!

Жаклин не смеялась.

— Не смешно, — она сжала губы в строгий бантик. — С леопарда пятна не исчезнут-как ты был Лох-несским чудовищем, так ты им и остался.

— Ладно, ладно, извини, — мягко приобнял её за плечи юноша. — Конечно, мне понравилось! И кое-что я себе даже присмотрел. После первого же удачного контракта — молнией сюда. Там вот, во втором зале, где мы были… приглянулась мне одна картина… — он поиграл пальцами в воздухе, — желтенькая такая вся. И ещё, пожалуй, одну такую пёстренькую я там приметил… подарю Дженн на день рождения, если разбогатею.

«Ясно. Серьёзного разговора не будет, — досадовала про себя Жаклин. — Значит, нужно будет как-нибудь повторить… при случае».

— Если, — отрезала вслух девушка.

— Ты во мне сомневаешься?

— В тебе?! Ты шутишь?! — она была удивлена совершенно искренне.

— Вот то-то же. — И после паузы добавил: — Мне понравилось всё, малыш! Спасибо, что затащила, — и к словесной благодарности он прибавил ещё и поцелуй в щечку.

Они вышли из дверей центрального корпуса галереи и после тёплого, специально подсушенного воздуха в здании с наслаждением вдохнули влажную свежесть лондонских улиц. Уже совсем стемнело и немного похолодало. Фонарей зажглось ещё больше, и они горели ещё ярче. Парочка побрела дальше по Whitehall Street.

Здесь люди уже не помещались на тротуарах и выходили на проезжую часть улиц — вопиющее нарушение в будние дни. Некоторые были хорошо навеселе, но в основном местные и студенты. Туристы же, во главе с группами из Китая, продолжали перемещаться из одной сувенирной лавки в другую, озабоченно-неуверенно осматриваясь по сторонам: не виден ли отсюда уже «London Eye» — главное «действующее лицо» будущего салюта.

Александр с Жаклин всё так же в обнимку вышли к статуе Уинстона Черчилля у здания Парламента.

Свернув на Westminster Bridge, они почти сразу же наткнулись на оцепление. Въезд на мост перегораживали два ряда устойчивых железных ограждений. Два пролёта были ещё открыты. Через один из них парочка свободно проникла на мост, насколько свободным можно назвать передвижение в довольно плотной толпе.

Часы на башне Святого Стефана (которую во всём мире называют Биг Бен по имени колокола, висящего внутри), показывали пятнадцать минут восьмого. Еле заметно крутилось колесо обозрения — салют салютом, а работу для аттракциона «London Eye» ещё никто не отменял.

Как и предсказывала уроженка Лондона, вдоль перил на мосту сидели группы мужчин, довольно тепло одетых и, судя по всему, собравшихся и подготовившихся к салюту основательно — возле них, прямо на асфальте, стояли начатые бутылки со спиртным, сумки с аппаратурой и женщины. В толпе мелькало много молодых арабских и индийских лиц. Тоже, в основном, мужских.

Даже пройдя весь мост насквозь в такой толпе, Александр заметил, что никто не толкается и не суетится. Все стараются вести себя вежливо и коммуникабельно. Даже пьяные.

«Лондон. Англичане, — подумал про себя шотландец. — Манеры — прежде всего», — и скосил глаза на свою англичанку, пробирающуюся рядом с ним.

В самом центре моста стоял автокран. На его выпущенной вверх стреле, на специальном укреплении, как гроздья бананов, висели две огромные связки больших музыкальных колонок. В них, пока ещё негромко, играла музыка, а на колесе обозрения и на здании компании «Shell» в такт ритму шла инсталляция света и каких-то красочных зарисовок и образов. Между композициями ди-джей в микрофон приветствовал гостей и жителей города, приглашал встречать всем вместе Новый год, обещал незабываемый лондонский салют и объявлял какой-нибудь очередной шлягер.

— Какие сдержанные, скромные ди-джеи в Лондоне, — заметил на ходу шотландец. — Такие спокойные.

— Это только здесь, — улыбнулась Жаклин. — Разогревать толпу в два-три миллиона человек никто не хочет. А в клубах, там всё по-другому.

В конце моста тоже уже стояли ограждения и тоже в два ряда. Не доходя до них, парочка свернула на набережную правого берега Темзы.

— Ты когда-нибудь был там? — приближаясь к колесу обозрения, кивнула вверх подбородком Жаклин.

— Угу, — просто кивнул юноша. Он был уверен, что дальше она спросит: — «Давно?», но ошибся.

— Днём? — спросила девушка.

— В смысле?

— При свете дня? Или ночью?

— Днём.

— Днём — это ерунда. Лондон почти постоянно укрыт облаками, и с колеса видно только Сити и Собор Святого Павла. А вот ночью! Ночью там красота. Это почти как хайлендс, только… только Лондон. — Они стояли рядом с местом посадки на колесо и невольно обратили внимание, как, предварительно остановив аттракцион, девушки-работницы в комбинезонах и куртках с надписями на спине «British Airways», помогали выезжать из кабинки на инвалидной коляске пожилой индуске.

— Ладно, давай посмотрим, — увидев такую картину, юноша вдруг стал серьёзен и сосредоточен.

Оставив парня покупать билеты в здании «Подземелий Лондона», Жаклин умчалась занимать очередь на посадку.

В кабинку, к полному ужасу юноши, запускали по пятнадцать человек, поэтому, проникнув в эту стеклянную капсулу, он тут же прижал Жаклин к поручням у стекла и схватился руками по бокам от неё, как бы отгораживая девушку от всей остальной толпы. Но только лишь взглянув за стекло, тут же забыл обо всём.

Лондону шла ночь. Она была ему к лицу. Чернота. Не темнота, а именно чернота. Говорят, чёрный цвет — цвет ума, а глупым этот город вряд ли кто-нибудь решится назвать. Так вот Лондон смотрелся очень органично, погрузившись в ночь. Особенно в такую ночь. Новогоднюю. Вся его чопорная, надменная, величавая, ну и что уж говорить, красивая старина растворялась во тьме, исчезла, а на поверхности оставалась современная, живая, играющая огнями картинка. В этом городе появлялся секс, зарождался драйв. Город «гудел» энергетикой, настроением. Вплоть до того, что в нём натягивался какойто уязвимый нерв. Красота! Ночной Лондон вполне себе мог составить конкуренцию даже хайлэндсу. Ему так же ночь была во благо, как тем северным горам — дождь. Этот город явно не только построен по уму, но и «сделан с любовью». Он заставлял себя уважать, собой восхищаться, подражать себе. Даже шотландца.

— Мощный город, — признал Александр, окидывая взглядом бескрайние просторы разноцветных огней мегаполиса.

— Говорят, с верхней точки колеса видна только его пятая часть. Так что можешь себе представить.

Девушка тоже любовалась, но немного другим. Она видела музыку. Музыку города, зарева его огней в чёрно-синем небе над ним. Её завораживали отражения огней в Темзе, игра света самого колеса, подсветка здания-«иглы» и ледового катка в Юбилейном саду у подножия колеса — такое вот равномерно-неравномерное распределение цвета и огней по территории Лондона. Ну и конечно же, Александр. Его реакция на панораму за стеклом. К тому же, ей очень хотелось, чтобы он сам догадался. Ну, может быть, она только чуточку подсказала ему взглядом.

— Иди сюда, — улыбнувшись, он потянулся к её губам. Жаклин внутри подпрыгнула до потолка капсулы и захлопала в ладоши, а внешне просто подставила губки для поцелуя.

Как это ни странно, но в этом поцелуе юноши она почувствовала уважение. Или даже, чем черт не шутит, робость. Будучи под впечатлением от увиденного, он целовал девушку как присмиревший жених в гостях у родителей невесты. Будто сейчас за спиной Жак, сложив руки на груди, стояли, по меньшей мере, шестеро её взрослых братьев, готовых в любой момент за грубое или неосторожное слово в её адрес порезать жениха на ремни.

— Интересно, где будет следующий поцелуй? — в неловкости смущенно прошептала девушка, строя глазки своему красавцу.

— На Эмпайер Стэйт Билдинг, — громко сказал тот.

Тут она стушевалась вконец и опять вернула внимание к городу.

— Пойдём, подойдём к другой стороне. Здесь не видно здание Парламента.