Осколки (СИ)

— Я тебя убью, Мэйсон.

— О! — эта нахалка восхитилась, искренне, зажигая взгляд, просто-таки расцветая. — Снова?

— Да, — Кэлен еще и кивнула. Для надежности. — Убью. Ты охренела.

— Амнелл, — чертова Мэйсон, конечно же, не испугалась, вот ни капельки. Она, кажется, вообще не принимала Кэлен всерьез. Она веселилась, эта наглая… беспардонная… холодная… охреневшая... кто? Дрянь? Вот да. Веселилась же! — Ты просила научить тебя управлять эмоциями. Я учу. Чем ты недовольна?

— Чтооо??? — голос сорвался, повысился, кажется, до ультразвука. Вот сейчас, сейчас эта бомба взорвется, и чертову нахальную Мэйсон сметет с лица земли!!! От зашкалившего за все мыслимые пределы возмущения Кэлен растеряла слова. Да какой там, она и думать-то не могла! А что могла? Да вот, кипеть внутри, словно перегревшийся котел и хватать ртом воздух. Таращиться на чертову нахальную Мэйсон. Которая, между прочим, даже бровью не повела! Хотя нет, как раз повела — вздернула её, эту свою бровь, отчего на лице нарисовалось высокомерное, надменное такое выражение, ухмыльнулась краешком рта:

— Хочешь управлять эмоциями, начинай со страха. Особенно, с такого вот, иррационального, как у тебя случился сегодня.

Кэлен на миг зажмурилась, качнула головой. Поведение Мэйсон, её слова… все происходящее было настолько… нелепым? Неожиданным? Да, пожалуй. Пожалуй, Кэлен действительно не ожидала, не могла ожидать ничего подобного. А потому все это не укладывалось сейчас в её сознании. Её, Кэлен, сознание просто отказывалось укладывать это в себя! Оказывалось верить, что все это — поведение Мэйсон, её слова — на самом деле, что это реальность. Что значит, она учит Кэлен управлять эмоциями? Разве так можно учить? Это же больно, черт возьми! Это же… ну, как… вынимать из плоти пулю без наркоза, даже без местной анестезии! Разве так можно? Нельзя же, ну! Неужели Мэйсон не понимает? Неужели она настолько… бесчувственное чудовище? Да нет же, нет! Или… Господи, её саму обучали вот так? Вот так, по живому, через боль. Боже, она ведь была ребенком! Маленькой беззащитной девочкой…

Кэлен судорожно втянула воздух, моргнула пару раз, смахивая слезы… слезы? Ну да, точно. Шмыгнула носом — а может, и всхлипнула, бог его знает. И теперь уже сама ухватила Мэйсон за руку, потянула к себе:

— Бедная моя девочка…

— Что? — надменно-высокомерное выражение слетело с её лица, мгновенно сменившись почти невозможным изумлением. Кажется, теперь происходящее — поведение Кэлен, её слова — не укладывались в голове Мэйсон. Кажется, она смотрела даже… с испугом? Нет, скорее, с тревогой. Кэлен улыбнулась ей, погладила по щеке, повторила:

— Бедная моя…

Мэйсон моргнула, скосила глаза в сторону, затем снова посмотрела на Кэлен:

— Похоже, ты правда переутомилась, Амнелл.

— Нет, — Кэлен улыбнулась нежнее, ближе подтащила к себе Мэйсон, обвила одной рукой её талию, другой — шею. Прикоснулась губами к краешку рта, тому самому, что вечно норовил соскользнуть в кривую ухмылку. Чуть отстранившись, заглянула в глаза: — Тебя так этому учили, да? Управлять эмоциями…

— Как? — Мэйсон недоуменно приподняла брови.

— Так… жестко.

— Тхе… А как еще? — она фыркнул, вгляделась пристально. — Ааа… Амнелл, ты меня жалеешь что ли опять? Так я тебе уже говорила, куда прикладывать…

— Я помню, — Кэлен прикоснулась губами к её губам, чуть-чуть, едва ощутимо. — Но я жалею не тебя, Мэйсон. Я жалею ту маленькую девочку, которую вот так, через боль и ужас, учили управлять эмоциями. Я жалею её… она ведь была совсем малышка…

— Фу! — Мэйсон скривилась, словно ей на язык высыпали ложку соли — только что отплевываться не начала, ей-богу! — закатила глаза: — Как слюняво, Амнелл. И сопливо. И приторно. Фу!

— Да, — Кэлен рассмеялась негромко, снова притянула её за шею к себе. Прижалась щекой к щеке: — Слюняво и сопливо. Я люблю тебя, Мэйсон.

— Я знаю.

— Вот и знай.

— Вот я и знаю.

— Вот и знай.

— Вот я и… тьфу ты! Амнелл, сразу скажи, сколько ты этот детский сад продолжать намерена?

— Какой? Любить тебя? Долго, — Кэлен снова немного отстранилась, глянула хитро и ласково, прижала к её щеке губы. — Всегда.

— Ясно… ты точно переутомилась, — Мэйсон пробурчала это, недовольно так, сердито даже. А голос теплый. Такой теплый, что Кэлен вдруг показалось, будто она сидит в темной комнате у разожженного камина. За окнами шелестит холодный, уже даже не осенний, а скорее зимний дождь, а огонь в камине тихонько посвистывает, словно напевая колыбельную. И Кэлен прижимается к Каре… к Каре? Ну да… это тепло в голосе Мэйсон больше подходило Каре, вот в чем дело. Вот почему Кэлен привиделись её, Кары, объятия… Кэлен вздохнула, вновь прижалась щекой к щеке, устроив подбородок на плече Мэйсон:

— Да. Переутомилась. Но все равно люблю тебя.

— Я знаю, — независимо. Несгибаемая. А голос теплый… Кэлен улыбнулась, закрыла глаза, растворяясь в уютном безопасном тепле этого голоса, этих объятий — Мэйсон, не Кары, — в этом уютном и безопасном молчании...

Кэлен прижималась к Мэйсон, улыбалась и думала… нет, пожалуй, даже не думала — чувствовала, что вполне может… могла бы... провести вечность вот так: в этих мягких теплых объятиях, в этой умиротворяющей тишине, в этом уютном безопасном молчании. Ей было хорошо, невозможно, невыносимо хорошо. Ноги только вот и впрямь немного устали. Сесть бы… или даже лечь. А еще… Кэлен поняла — внезапно, неожиданно, — что соскучилась по Каре. Безумно, просто до озноба хочет увидеть её! И совершенно, абсолютно, вот ни капельки не боится встречи! Забавно… похоже жестокая наука Мэйсон пошла ей, Кэлен, на пользу, да? Эта… методика, конечно, ужасная. Кэлен было больно, жутко, почти непереносимо больно. Но — зато теперь страха нет. Совсем, категорически. И она очень хочет увидеть Кару. Только вот расставаться с Мэйсон при этом не хочет. Смешно, да? Снова этот выбор… Кэлен вздохнула, провела рукой по голове Мэйсон, взъерошив волосы на затылке:

— Тебя правда так учили?

— Да.

— Ужасно…

— Нормально, как по мне, — Мэйсон пожала плечами.

— Да уж… нормально, — Кэлен фыркнула тихо. — Жуткая жуть просто. Тебя, поди, и плавать учили, бросая в бассейн? Мол, выплывешь — научишься? — Кэлен пошутила, вообще-то, но Мэйсон довольно меланхолично откликнулась:

— Да. Только не в бассейн. В залив. Нас вывозили на катере на середину Гудзона, бросали в воду, и катер уходил. На берег мы выползали уже умея плавать. Ну, те, кто доплывал…

Кэлен даже не вздрогнула — содрогнулась, сильно, всем телом. Не отстранилась на этот раз — отпрянула, даже прогнувшись назад в пояснице, с ужасом и недоверием уставившись в лицо Мэйсон. Спокойное, невозмутимое. Чуть сдвинуты брови, и хмурая складка, та, что от левой и вверх, — капельку углубилась. Кэлен на ней и застряла взглядом, выдавила через сомкнутое спазмом горло:

— Ты шутишь?

— Нет, — Мэйсон, кажется, даже удивилась слегка. Кэлен шмыгнула носом, прикрыла глаза на мгновение:

— Господи… кошмар какой… — а лицо Мэйсон отчего-то расплывалось, стало нечетким. Слезы? Снова… Кэлен моргнула, смахивая. — Девочка моя…

— Амнелл, — краешек рта соскользнул таки в кривую ухмылку. — Я доплыла.

— Да… — Кэлен проглотила тугой комок. Улыбнулась: — Ты доплыла, — притянулась к Мэйсон, прильнула к её губам… соленым почему-то...

====== Часть 62 ======

Ночь

— Привет, моя радость, — Кэлен, лежа на боку и подперев голову рукой, улыбнулась зеленым глазам. Солнечным глазам. Еще немного растерянным — будто бы сонным. Словно Кара и впрямь пробуждалась ото сна. Долгого крепкого сна…

Кэлен ждала этот момент, не сводила глаз с лица. И хотя уже знала, что снаружи совсем, вот ни капельки не заметно, когда они меняются, а все равно вглядывалась, прислушивалась, надеясь уловить хоть что-то… Вот дыхание изменилось — да? Или нет? Чуть мягче стали черты лица — или ей, Кэлен, снова это кажется? Бог его знает… Скорее всего, она обманывала себя, и процесс смены личностей внутри этого тела действительно никак, совершенно не отражался наружу, но… После секса с Мэйсон, после того, как она, Мэйсон, проворчав: “Наслаждайтесь своими двумя сутками. И до вторника чтоб меня вообще не дергали!”, вытянулась на спине, закинула руки под голову и закрыла глаза, Кэлен, устроившись рядом с ней на боку и подперев голову рукой, жадно вглядывалась в любимое лицо. И что интересно, совсем без страха. Без страха и без стыда. За что? Ну, за секс с Мэйсон, которого Кэлен тоже боялась еще пару часов назад. А потом, целуя соленые губы — и упоительно сладкие при этом! — сама же и потащила Мэйсон в кровать. Черт его знает, чего тут было больше — правда ли желания, страсти, любви или, может, жалости… Пожалуй, все это вместе и было — и жалость, и страсть, и желание, и совершенно точно любовь. А еще была — несомненно — жажда, потребность ощутить, почувствовать торжество жизни. После всего этого — смерти Мэйсон, страха Кэлен, разговоров о жутком детстве, — кто-то внутри Кэлен отчаянно хотел убедиться, что… они живы.