Неожиданное осложнение (ЛП)

Когда мы добираемся до дома, я разыскиваю Тоби и спрашиваю, где я нужна. Он вопросительно смотрит на Адама, который просто кивает подбородком.

— Привет, Лия. Ты можешь работать с Тимом и Гэри. Сегодня им может понадобиться дополнительная помощь, — Тоби идет к двум симпатичным мальчикам, которые в последний раз одолжили мне рулетку.

С улыбкой на лице я начинаю идти к ним. Делаю лишь несколько шагов, когда мозолистая ладонь хватает меня за руку и тащит назад.

— Сегодня она со мной. Это общественные работы, а не вечеринка, — глубокий грубый голос Адама слышится позади.

У Тоби на лице смущение, но он лишь пожимает плечами. Смотрит на свой планшет и говорит:

— Окей, сегодня утром вы занимаетесь ошкуриванием. Начинайте в спальне и двигайтесь вниз. В трейлере есть маски.

Я иду внутрь и оставляю Адама смотреть, как моя обтянутая голубым пятая точка уходит и поднимается по лестнице. Хватаю блок и начинаю шлифовать стены, когда вижу, как у меня на лице оказывается белая конусовидная маска. Я поворачиваюсь к Адаму, стоящему с очень серьёзным лицом.

— Я такое не одену, — отказываюсь я от оскорбительной штуковины.

Он снова пихает ее мне в лицо.

— Ты ее оденешь.

Отталкиваю его руку.

— Фу. Убери от меня эту уродливую вещь.

Подходя ближе, Адам теперь оказывается очень близко, глядя на меня вниз сосредоточенными и полный решимости глазами.

— Пыль может засорить твои легкие, что может привести к заболеваниям дыхательных путей и раку легких.

Я кладу руку на бедро и наклоняю голову в сторону.

— Немного излишне драматично, ты так не считаешь?

Его грудь двигается и лишь немного толкает мою. Он наклоняет подбородок и глаза к моей груди, и с рычанием произносит:

— Я не хочу, чтоб ты заболела.

Быстро вздыхаю. Волоски на затылке шевелятся.

— Отлично. Я надену это дурацкую штуковину.

Дрожащей рукой хватаю у него маску, но он забирает ее обратно.

Оттягивая резинку, Адам медленно помещает маску мне на голову. Пальцы задевают мою щеку, когда он опускает ее поверх моего носа и рта. Вытаскивает мой конский хвост из-под резинки и позволяет ему упасть. Выбившиеся волосы, должно быть, вырвались из плена, потому что он заправляет их за ухо.

Когда маска на месте, я парирую:

— А как насчет тебя?

— Мне она не нужна.

Я топаю ногой.

— А почему я должна носить эту страшную штуку?

— Потому что до меня мне нет дела, — Адам оборачивается, хватает шлифовальную колодку и возвращается к работе.

— А мне, может, есть, — добавляю я, когда бросаю ему маску.

Его спина прямая, мышцы напряжены, что видно через футболку, когда он глубоко вздыхает и тянется за ней. Хватает маску с земли и натягивает на лицо.

Мы проводим утро, работая молча. Он остается на другой стороне комнаты. Я держусь своей стороны. Он не комментирует, что я делаю, или как я это делаю. Не пытается меня поправлять, и не пытается переделать то, что я уже сделала.

Время от времени я поворачиваю голову и мельком смотрю на него. Когда его руки работают, выполняя круговые движения, трицепс напрягается под гладкой загорелой кожей.

По мере приближения к полудню, жара становится невыносимой. Поскольку мы шлифуем, нам не выдали вентилятор, он бы просто раздул пыль повсюду.

Я натягиваю футболку и дую на грудь.

— Здесь безумно жарко. Я едва могу дышать.

Мои волосы завязаны в милый конский хвост, но выбившиеся волосинки прилипли к шее. Знаю, Адам сказал, что я должна одеться так, чтобы не поцарапаться, но вряд ли это случится во время шлифовки. Решая, что его правила глупы, я снимаю футболку и отбрасываю ее в сторону. Теперь на мне простой спортивный лифчик черного цвета. И я все еще потная. Но, по крайней мере, теперь моя футболка не липнет к подмышкам.

Я оглядываюсь назад. Адам присел на пол, держа блок в руке, голова повёрнута в мою сторону, и он смотрит на меня. Его глаза слегка расширяются, когда он видит мою грудь, выглядывающую из верха лифчика.

— На мне твоя идиотская маска. Ты не можешь заставить меня надеть футболку.

Он моргает и смотрит вниз, внезапно очарованный кучей пыли, образовавшейся около ботинка.

— Я ничего не сказал.

— Ну да, — я отступаю, а потом возвращаюсь к стене, — у тебя на лице все написано.

Когда время приближается к обеду, я одеваю футболку, и мы идём вниз. Адам вручает мне пакет с обедом и затем уходит, чтобы поговорить с Тоби.

Я хватаю воду из кулера и сажусь на один из складных столиков. Открыв пакет, я вижу, что он собрал мне сэндвич с арахисовым маслом и желе, банан и шоколад Hershey’s Kiss. В обеде есть что-то странно очаровательное, словно он сделал его для своего ребенка. Тем не менее, есть в этом и нечто раздражающе-снисходительное.

Я открываю шоколад и бросаю его в рот. Металл стула под моей попой горячий, а стол стоит на солнце. Помещаю бутылку воды между своими девочками, и позволяю ледяному пластику охладить кожу.

— Что ты делаешь? — спрашивает Адам, беря стул на противоположной стороне стола и садясь. Он тянется к своему пакету и достаёт сэндвич.

— Защищаюсь от рака груди, — саркастично отвечаю я. — На что похоже то, что я делаю?

Он держит свой, теперь уже развёрнутый, сэндвич в воздухе.

— Выглядит так, словно ты пытаешься привлечь к себе внимание.

Поднимаю обёртку от шоколада и бросаю в него. Она попадает в висок, но он продолжает жевать свой чертов сэндвич.

Если он хочет, чтоб я показала ему, как обращать на себя внимание, я покажу, как это делается. Беру со стола банан и держу его около лица, всего в нескольких дюймах. Медленно, провожу рукой вверх по фрукту, вниз и обратно. Мой взгляд неторопливо оглядывает площадку, словно показательное выступление с нежным поглаживанием банана совершенно нормально.

Адам с раздражением бросает свой сэндвич.

— А теперь ты что делаешь?

Положив руку на грудь, я смотрю на него с самым серьезным, но смущенным лицом, которое могу изобразить.

— Проверяю на твердость. Не хочу впустую тратить банан, если не собираюсь его есть, — посылаю ему «будто ты сам не понимаешь» взгляд, переворачиваю банан и сжимаю кончик, чтобы открыть его.

— Ты неправильно открываешь банан, — говорит он, указывая на меня пальцем.

Кладу локоть на стол и поучаю его:

— К твоему сведению, это ты открываешь неправильно свои бананы. Обезьяны делают именно так. И поскольку для них это основной источник питания, думаю, они знают, что делают.

— Они так же едят жуков и дерьмо. Ты и это хочешь есть?

Я втягиваю щёки и раздраженно хмыкаю.

— Замолчи, — машу на него. — Пойди, арестуй кого-нибудь или ещё что.

— Уже был там, сделал это, — говорит он с ухмылкой, демонстрируя прекрасные белые зубы, которые приобрел, годами нося брекеты в средней школе. И возвращается к своему сэндвичу с арахисовым маслом и джемом.

Прищуриваясь, смотрю на него. Он такой самодовольной, что так и хочется ударить.

Снова сосредотачиваюсь на банане и очищаю его наполовину, позволяя белому блестящему кончику плода сиять на полуденной жаре. Высовываю язык и провожу по ободку, несколько раз обводя языком по кругу.

— Лия, — голос суровый, но я его игнорирую.

Открыв губы, смыкаю их вокруг банана и позволяю фрукту войти глубоко в горло. Сжимая губы на стержне, медленно и эротично вытаскиваю его.

— Лия, — он пытается запугать меня, но мне все равно.

Снова и снова провожу губами и языком вверх и вниз по стволу банана, делая самый великолепный минет в жизни.

Адам ударяет кулаком по столу и поднимается.

— Лия Мари Пейдж, какого черта ты творишь?

Быстро повернув голову, я смотрю на него и кусаю большой, прям-таки гигантский кусок. С полным ртом произношу:

— Ем свой банан, а что? Ты всегда кричишь на людей, когда они едят?

Он отталкивает стол, заставляя его качнуться. Я кладу руку, чтобы остановить его, пока Адам уходит к дереву в теньке.