Учитель (СИ)

Он присаживается на корточки и прислоняет ткань к моему носу. Щиплет немного, но терпимо, а позже эта легкая болезненность перерастает в невесомое удовольствие. Прохлада носового платка отдается не только по лицу, всё мое тело обволакивает испытуемая холодность.

- Подержи ткань на носу, - аккуратно убирает руку и оставляет платок на кровоточащем месте, - если вдруг станет холодно, на несколько секунд убери, а потом положи обратно.

Дмитрий обращается и объясняет мне всё как маленькой девочке, ничего не знающей о жизни. А мне хочется слушать его. Я не хочу, чтобы он замолкал, потому что я не желаю ощутить себя вновь в одиночестве. Меня раздражает мой учитель литературы, однако что-то в нем есть… загадочное.

Я украдкой остановилась взглядом на спортивном костюме учителя. Вроде бы, ничего особенного. Шорты красного цвета с номером десять, как у футболистов, хотя я своей детской глупостью до сих пор раздумывала, не трусы-боксеры ли это. Футболка, обтягивающая красивые мышцы, вырисовывая в меру подтянутую грудь. Открытые участки кожи были немного мокрыми, наверное, вспотел, когда бегал с мальчиками километр. И волосы, невзирая на то, что положено выглядеть подобающе учителю, растрепанные.

- Тебе действительно не интересно, куда тебе нужно и зачем прийти в субботу к семи вечера?

Его вопрос застает меня врасплох. Интересно, очень интересно, но я не буду спрашивать вас об этом. Слишком гордая, чтобы донимать бессмысленными допросами человека, к которому испытываю неприязнь.

- Ни капли.

- Совсем-совсем? – Я смотрю на него и жалею об этом. Глаза… неестественно красивые.

- У вас линзы? – Я перегибаю палку своими настойчивыми вопросами и запретным любопытством. Но какое мне дело до того, носит мой учитель линзы или нет? Дмитрий усмехается, отчего мои губы самостоятельно приподнимаются в уголках рта, но тут же принимают прежнее положение. Кажется, я неосознанно переступила черту учителя и ученицы. Вопросом, конечно же.

- Да, - звонко смеется он. – Маскируюсь как опытный маньяк, - подмигивает левым глазом и встает на ноги. Я точно заметила, как дрожат его губы. Не в глазах ведь плывет после удара.

- И татуировки… вы неформал? – Мне смешно от своих же слов. Еще отличницей зовусь. Это я по учебной программе Эйнштейн, а за пределами школьных занятий - самый настоящий тугодум.

- Когда не являюсь учителем – да, - соглашается он, а я непонятно почему присаживаюсь. Учитель тяжко вздыхает и, положив ладонь на мой живот, опускает меня обратно на кушетку.

- Лежи в таком положении еще пять минут, а потом отправляйся на следующий урок, - строго, выделяя каждое слово властным голосом, произносит литератор. Напоминает моего отца. Они все что, сговорились взять надо мной опеку? – Платок не прячь, кровь может неожиданно пойти заново.

Я слабо кивнула. Дальше разговор не продолжался. Взгляд учителя, скорее, любопытный, чем изучающий – а это имеет огромную разницу – остановился на моей груди. Я сжалась, словно ком, застрявший в горле, разросся по всему телу.

- Мальчики, наверное, подшучивают, - понимающе хмыкает учитель, не отводя взгляда от моего бюста. Если бы не его серьезный тон, я бы давно выгнала Дмитрия с криками о том, какой он наглый извращенец. Странно, но чувствую себя совершенно спокойно.

- С пятого класса, - вздохнув, шепчу я и обращаю внимание на потолок. Чувствую, как покраснела от его внимания. Мои безрассудные комплексы мешают нормально жить. Округлая грудь, которой меня наградила природа, выглядела в футболке намного больше. Из положенного третьего размера, коим я обладаю, в свободных майках и спортивных футболках она вырастает до сомнительного третьего с половиной. Надоело замечать завистливые взгляды девчонок, хотя я с удовольствием и без раздумий бы отдала несколько размеров другой девушке, как бы это глупо не звучало. Раздражают похотливые взгляды парней.

- Не грусти, одноклассники твои еще маленькие, не понимают, насколько это красиво, - добродушно шепчет он. Я просто дрожу как наркоманка, которой не додали несколько таблеток до нужной дозы. – Я на урок, кабинет просто прикроешь. Медсестра вернется скоро.

Он встает и идет к выходу, на ходу бросая мне на этот раз равнодушно:

- Не расскажешь доклад нормально и качественно, не исправлю тройку и прибавлю еще одну двойку, - я поражаюсь, как быстро меняется настроение Павленко. После этих слов я снова стала его ненавидеть. Все-таки я тоже непостоянная личность.

- А какого цвета ваши настоящие глаза? – Если бы эту сцену видела моя покойная бабушка, она бы сказала, устало хватаясь за голову: «Тупа ты, Юленька, как пробка». И сейчас я подмечаю, что такие слова были бы уместными в данной ситуации.

- Карие, - и он вышел из кабинета, тихонько захлопнув дверь. Кровь из носа почему-то пошла заново.

========== Глава 6 ==========

Повествование ведется от лица Юлии

На улице поднялся бешеный ураган. Находясь в своей комнате, я лежала на спине и беспокойно разглядывала потухший во мраке ночи потолок. Лишь иногда проблески света озорными огоньками мерцали на черной поверхности, создавалось впечатление, что даже полная луна пошатывалась и соскальзывала с неба из-за разбушевавшейся погоды. Эти самые лунные блики вводили меня в состояние долгих раздумий. Быть может, фигуры, которые ярко представляет мое воображение в этих простых проблесках – знак божественный? Намеки на что-то непредсказуемое. Долгожданное, но неизведанное.

Я лениво взглянула на настенные часы. Их мне подарила бабушка на позапрошлое празднование восьмого марта. Небольшие, квадратной формы, за потрескавшимся стеклом замедленно двигались две цветные стрелочки, показывая на время в данную секунду. Три часа ночи.

Во рту пересохло, так же, как и в горле. Причина вовсе не заболевание, а какая-то другая, скрытая, и такая глупая. Всё это время своей бессонницы я обдумывала и вырисовывала в своей голове настоящие глаза Дмитрия Алексеевича. Почему-то меня дико влекло увидеть их в реальной жизни. Вместо этих дешевых линз. Они поддельные, а я привыкла читать именно по глазам о характере, сдержанной информации в глубине души человека.

С линзами доступ к его личности для меня перекрыт железными решетками. А я хочу увидеть его истинное лицо.

Приняв решение по-быстрому добежать до кухни и попить воды, я потянулась пару раз и поднялась с постели. Не очень-то приятно покидать своё теплое укрытие и отправляться по холодным ступенькам в другую не отопляемую комнату. Пушистые тапочки с собачьими мордашками я равнодушно проигнорировала. Шерстяную кофту, расположившуюся на мягком кресле-груше, тоже. Хотя, эти вещи могли бы меня согреть.

На кухне темно, непроглядная тьма заполняла всё помещение. Казалось, что бесконечная бездна застряла в моих глазах, лишив всяких возможностей что-то увидеть. Только пустота – больше ничего. Мне это чувство нравилось. Поэтому, несдержанно вздохнув, я не стала включать свет и присела на краешек стола, до этого набрав воды из-под крана и бросив в стакан несколько кусочков льда. Неземное блаженство. Пока его не прервали громким кашлем.

- Дочь, - этот официальный тон присутствует всегда, к сожалению, - почему ты не спишь в столь позднее время? В школу так проспишь, а там и к директору недалеко попасть.

Ну вот, начинается, как говорится, крутиться его шарманка. Почему он думает, если я спустилась вниз в три часа ночи попить воды, дабы не задохнуться из-за сухости в горле, обязательно просплю первое занятие, и меня непременно поведут к директору и будут отчитывать за бессовестный прогул? Мой отец довольно-таки часто поражает меня своими замечаниями.

- Папа, а если я скажу, что у меня бессонница, а? – огрызнулась я, делая следующий глоток.

- Бессонницы без причин не бывает, - мужчина присел рядом, только на стул, укоризненно остановившись взглядом на месте, где я сижу. Конечно, мы за этим столом завтракаем, обедаем, полдничаем и ужинаем, а его некультурная дочь превзошла себя и присела своей пятой точкой на несколько секунд. В темноте, кстати, его глаз не видно, как и моих, но я точно была уверена в том, как папа смотрел на меня. Уже выучено наизусть.