Чайная роза

— Ничего не попишешь, — сказал Макферсон. — Мы уже никогда этого не узнаем, верно? Еще одно незаконченное дело.

Родди кивнул. Да, незаконченное дело. Та часть работы полицейского, о которой ему никто не говорил. Как преследовать преступника, что делать, когда ты один, а их много, — всему этому можно было научиться. Но никакая учеба не могла подготовить к нераскрытым случаям. Тупикам. Неудачам. В молодости он отказывался с этим смириться. Верил, что при упорной работе можно раскрыть любое преступление. Он обнаружит улику, ускользнувшую от других, и найдет вора, хулигана или убийцу. Но с годами Родди поумнел. Научился тому, что иногда следов не остается. Иногда преступники бывают слишком умными. Или слишком везучими. После многих лет он научился целовать жену в конце дня и укладывать детей спать, прекрасно зная, что в это время кого-то грабят, бьют женщин, а убийцы гуляют на свободе. Учителей хватало, но лучшим из них был Джек.

— Ладно, я пошел, — сказал Макферсон. — Хочу пройтись по Брик-лейн. Маршрут тот еще… Спокойной ночи, сержант. И благополучного возвращения домой.

— И тебе того же, Макферсон. Береги себя.

Родди продолжил путь на восток, поигрывая утяжеленной дубинкой для ночного патрулирования. Воспоминания о восемьдесят восьмом годе не отпускали его. В подобные вечера прошлое казалось таким же реальным, как твердые кусочки угля под ногами и горьковатый воздух.

Утешение было только одно: Фиона и Сими сумели сбежать отсюда и начать новую жизнь в Америке.

К Рождеству он получил от Фионы поздравительную открытку, на которой были запечатлены она сама, ее муж и Сими. Она стала настоящей красавицей. Собственно говоря, почему стала? Девочка всегда была хороша собой. А Сими превратился в юношу. Высокого и тоже красивого. Открытка очень порадовала Родди. Он всегда радовался ее письмам и фотографиям. Было приятно думать, что Фиона вышла в люди. Стала чаеторговцем, самым крупным в Америке. Надо же…

Судя по фотографии, ее муж был барином, но Фиона писала, что он очень любит ее, а она его. Похоже, с этим малым она ладила куда лучше, чем ладила бы с Джо Бристоу. Мысль о том, как Джо обошелся с Фионой, временами еще причиняла Родди боль, но с годами его сердце смягчилось.

Он видел, как выглядел этот парень по возвращении из Нью-Йорка. Пустой. Словно кто-то вынул из него душу. Джо отдал Родди четыре фунта, пообещав остаток долга вернуть позже.

А потом протянул газету с фотографией Фионы и ее нового мужа и статьей, описывавшей бракосочетание. Родди заставил его войти и выпить стаканчик виски. У О’Меары не хватило духу сказать парню, что через два дня после его отъезда он получил письмо от Фионы. С тех пор он Джо почти не видел. Малый зашел раза два-три, чтобы отдать долг. Вот и все.

Ни в одном из писем, полученных от Фионы за все эти годы, не было вопроса о Джо. И Родди тоже не упоминал его имени. Зачем бередить старые раны? Так же, как не упоминал имени Котелка Шихана, заявившего, что она украла деньги у Уильяма Бертона. Вся эта история до сих пор казалась Родди загадочной. Когда он узнал, что Фиона в Нью-Йорке, то перестал бояться, что Шихан причинит ей вред. Девочка всегда была честной, но, возможно, ей так отчаянно хотелось уехать из Англии и сбежать от своего горя, что она облегчила Бертона на несколько фунтов. Ну и что? У этого типа они были не последними.

В каждом ответном письме Родди приглашал Фиону в гости. Он будет рад увидеть ее и Сими и познакомиться с ее мужем. Но она всегда отказывалась, ссылаясь на то, что у Никласа больное сердце. И сама приглашала Родди и его семью в Нью-Йорк. Тысячу раз. О’Меара и хотел бы это сделать, но боялся долгого морского путешествия. Его слабый желудок превратил бы эти две недели в пытку. Он плавал на пароходе лишь один раз в жизни — когда вместе с Падди и Майклом отправился из Дублина в Ливерпуль. Все это время он провел свесив голову за борт, и Финнеганы смеялись над ним. Это воспоминание заставило его весело прищуриться.

«Падди… Господи, как я по нему скучаю», — подумал О’Меара, и его улыбка погасла. Если бы в ту ночь он не согласился подменить сторожа… все сложилось бы по-другому. Все еще были бы здесь… Падди, Кейт, дети. Чего он хотел? Иметь семью и средства, чтобы ее прокормить. Не так уж много. Совсем не много.

Он очнулся от воспоминаний, когда едва не сбил с ног женщину, шедшую навстречу опустив голову.

— Извини, дорогой, — пробормотала она. — Все этот чертов туман.

Он успел заметить рыжие волосы. Женщина была знакомая.

— Элис, это ты?

Она обернулась:

— Ага, я. А это вы, сержант? Сегодня у меня со зрением не очень…

Родди громко ахнул.

— Кто это сделал? — спросил он.

— Клиент.

— Только что?

— Вчера вечером.

Он подвел женщину к уличному фонарю и осмотрел ее лицо. Заплывшие глаза превратились в щелки. В уголке одного из них засохла кровь, под носом тоже. Щека распухла, как испортившаяся дыня.

— Господи Иисусе, Элис… Ты его знаешь?

Она покачала головой:

— Никогда раньше не видела. Я бы не пошла с ним, но он предложил мне шиллинг. Выглядел как барин. Когда мы пришли ко мне, начал нести какую-то чушь. Твердил: «Я нашел тебя, я нашел тебя». Сильно ударил по лицу. Потом что-то начал бормотать о крысах и наставил на меня нож. Я думала, он меня убьет, но показала ему, что никаких крыс здесь нет, и он успокоился.

— Тебе нужно сходить к врачу и показать глаза.

— Неплохо бы, начальник. Но я сижу без гроша. Иду в «Колокола». Надеюсь, бармен нальет мне стаканчик бесплатно. Виски снимает боль.

Родди полез в карман и дал ей шесть пенсов.

— Только сначала съешь что-нибудь.

Элис попыталась улыбнуться, но только поморщилась.

— Вы хороший человек, сержант.

— Не забудь, что я сказал. Закажи себе суп.

— Закажу. Счастливо, начальник.

«Ага, закажешь, как же, — подумал Родди, глядя ей вслед. — Прибежишь в „Колокола“ и пропьешь все». Когда женщина скрылась в тумане, он понял, что даже если Джек мертв, то на этих улицах живет его дух. В ублюдке, который избил Элис. В бармене, который увидит ее распухшие глаза и обсчитает, давая сдачу. В мальчишках, которые будут ее дразнить, а потом отнимут оставшиеся монеты, когда она, шатаясь, побредет домой. В голоде и несчастье всех этих Элис, Лиззи и Мэгги, дрожащих от холода на перекрестках и продающих себя за четыре пенса. В равнодушии и жестокости таких, как Котелок Шихан, лишивший крыши над головой сорок семей из-за нескольких паршивых фунтов. В холодном честолюбии новичков типа Сида Мэлоуна, стремящихся во что бы то ни стало превзойти старых хозяев.

Родди вздрогнул, и не только из-за тумана. Внезапно ему захотелось оказаться в своем светлом и уютном доме. Рядом с Грейс, которая обрадуется приходу мужа и достанет из духовки разогретый ужин. Он свернул и пошел на север. Домой. Чтобы хотя бы на одну короткую ночь сбежать от незаконченных дел.

Глава пятьдесят девятая

Никлас Сомс, знаменитый торговец произведениями искусства и душа нью-йоркского светского общества, опирался на трость с серебряным набалдашником и с улыбкой смотрел на женщину, которая была его женой уже почти десять лет. Утром Фиона сама просила его прийти на набережную, в просторное кирпичное здание «ТейсТи», и полюбоваться на ее последнее новшество, но сейчас настолько углубилась в процесс, что не заметила прихода мужа.

— Ник, новая машина прекрасна! — сказала она ему за завтраком. — Просто глаз не оторвать! Ты обязан ее увидеть. Приходи после ленча. Обещай, что придешь!

И он пришел, хотя не должен был. Малейшее усилие вызывало у него боль. Ник чувствовал ее и сейчас: в сердце вонзались крошечные кусочки стекла. За последние два года физическое состояние Никласа заметно ухудшилось, но он умудрялся скрывать это от Фионы. Жена расстроилась бы, а он больше всего на свете хотел оградить ее от нового горя. Ей и без того слишком досталось.