Услышать тебя...

 — Прислали бы мне экземплярчик… голубиной поч­той! — улыбнулся Сергей.

— Звонили из нашего министерства, интересовались тобой... Там тоже очерк понравился. Сказали, что ты сделал доброе дело, без всяких прикрас написав о ра­боте рыбинспектора.

— Может, зарплату прибавят? — взглянул Сергей с улыбкой на Вологжанина.

 — Вот уж не знал, что ты стяжатель.

— Да ведь мало платите инспекторам! Признайтесь?

 — Не я устанавливаю ставки.

— А я пока ни на что не жалуюсь, — сказал Сергей.

Вологжанин еще с полчаса пробыл и уехал. От встре­чи с ним у Сергея стало немного посветлее на душе.

— Обязательно на этой неделе смотайся на Киршино озеро, — уже сидя в машине, говорил Вологжанин. — Туда запустили мальков пеляди, а сторож что-то не вну­шает мне доверия... Если мальков сейчас не подкармливать, пока не акклиматизируются, вся наша работа на­смарку!

— Ну да, — рассеянно ответил Сергей.

— Что «ну да»?

— Мальки погибнут.

— Так вот надо, чтобы они не погибли, понял, черт бы тебя побрал! — рассердился Иван Ильич. — О чем ты думаешь?

— О бедных мальках, — сказал Сергей. — О чем же еще?

Возвращаясь с Киршина озера на Большой Иван, Сергей свернул на лесную тропу и вышел к берегу. Кря­жистые сосны богатырями выстроились на крутом побе­режье. То ли от обилия влаги, то ли отчего другого, только деревья поражали своей мощью и уродливостью. Некоторые сосны были о двух и трех головах, у иных ствол изогнулся петлей и рос куда-то в сторону, у треть­их боковые сучья были толще и длиннее, чем вершина. Под ногами трещали серые шишки, зарывшиеся в вале­риану и ощетинившийся пиками иван-чай. Над спокой­ными водами в прохладной глубокой синеве неба двига­лись пышные облака. Водная гладь была неравномер­ной: у самого берега — густой, кофейного цвета, чуть дальше — зеленоватой с синим отливом, посередине — светло-серебристой, а дальше, к горизонту, такой же си­ней, как небо.

Сергей уселся в траву и, достав из кармана ежене­дельник, внимательно прочел очерк. Немного сократили начало, а в остальном все в порядке, никакой правки, Понравился Сергею и рисунок, врезанный в текст: не­спокойная вода, лесистые берега и одинокая лодка у острова с фигуркой человека в плаще.

Откуда-то прилетела стайка скворцов и, опустившись неподалеку, загалдела. Рядом с серебристо-черными, полными достоинства взрослыми скворцами суетились малыши, светло-серые с желтыми клювами. Они то взле­тали, то снова неумело садились в траву. Взрослые скворцы учили летать своих птенцов.

Из-за острова тихо выплыла черная с белой заплатой на боку лодка. Один человек сидел на веслах, второй, .перегнувшись через борт, что-то делал. На мгновение в его руках возник длинный радужный блеск и пропал. Перемет! Запрещенная снасть. В Большом Иване води­лись судаки и угри, и ловля на перемет была строго за­прещена. А судя по тому, как медленно двигалась лодка, посылая Сергею, будто азбукой Морзе, длинные и ко­роткие радужные вспышки соприкасающейся с водой жилки, перемет был с полкилометра, не меньше. Сергей засек на глаз угол между лодкой и островом, чтобы по­том «кошкой» подцепить снасть, и встал. До дома ходь­бы полчаса. Добраться на лодке до острова столько же, не меньше. Браконьеры, конечно, услышав шум мотора, пристанут к берегу, спрячут лодку в камышах, и ищи-свищи их.

Дружок, вывалив из красной пасти язык, тяжело ды­шал рядом. Он тоже смотрел на лодку, которая медлено удалялась от острова. Оба браконьера были обна­жены до пояса. У одного на голове коричневый берет, у другого велосипедная шапочка с розовым целлулоид­ным козырьком. Когда человек поворачивал голову, зор­ко обозревая окрестности, со сверкающего козырька сры вались солнечные зайчики.

 Сергей быстро зашагал к дому. Как бы то ни было, а он попытается накрыть их.

Однако, когда на разогнавшейся «Казанке» подлетел к острову, на озере никого не было. Не видно и черной остроносой лодки с белой заплатой на борту. Спустив : метров на десять «кошку», Сергей привязал веревку к сиденью и сел на весла. Когда мотор выключен, легче почувствовать зацеп. Спиной и затылком он ощущал, что за ним пристально наблюдают, и, когда он резко повер­нул голову, будто почувствовав чей-то взгляд, с берега зловеще что-то сверкнуло в глаза. Он даже пригнулся, ожидая выстрела. Но было тихо. Наверное, померещи­лось... Журчала вода вдоль бортов, погромыхивали в уключинах железные весла. Перемет он подцепил. Вы­свободив от спутавшейся жилки «кошку», стал выбирать в лодку. Блестели белые и коричневые крючки. Гора мок­рой сверкающей жилки с живой насадкой и извиваю­щимися выползками все росла. Сергей не ошибся: пере­мет не меньше чем полкилометра длиной, а крючков на нем несколько сотен.

Возвращаясь назад, он увидел над озером ястреба. Распластав мощные, позолоченные солнцем крылья, он величественно совершал очередной круг почета. Навер­ное, ястреб сверху видел притаившихся в кустах бра­коньеров, но что ему за дело до человеческой суеты?..

Вечером пришла Лиза и поставила на стол под сос­нами алюминиевый бидон. Сергей — он увлечено рабо­тал над рукописью — удивленно взглянул на нее. Не­сколько раз они встречались на берегу, здоровались, но сюда она пришла впервые. В коротком сарафане, тем­ные с блеском волосы уложены в тяжелый узел на за­тылке. Лицо и шея загорелые, а ложбинка меж грудей молочно-белая. Полные смуглые ноги с круглыми колен­ками в царапинах. Лиза пришла босиком.

— Здравствуй, инспектор! — певуче произнесла она. — Вот парного молочка принесла. Ты ведь гордый, сам не зайдешь... — Сощурившись от солнца и немного наклонив набок голову, открыто и смело посмотрела в глаза. На сочных губах улыбка. Весь ее вид как бы го­ворил: «А ну, инспектор, погляди на меня... Хороша? Скажи, хороша?»

И Сергей, опустив глаза, сказал:

— С сеткой больше не балуешься?

Сказал и чертыхнулся про себя: «Ну, что я несу?!» Лиза повела круглым плечом, лебединым движением вскинула руки и поправила волосы. Чуть ниже правой подмышки овальное родимое пятно.

— Пока ты пил-гулял, инспектор, — сказала Лиза,— городские рыбачки пудами тягали на переметы судака и угря.

«Все знают... — с досадой подумал Сергей. — Вот те и в глушь закопался, а здесь, оказывается, как на ладони!»

— Ты не знаешь, кто нынче рыбачил у дальнего ост­рова на черной лодке с белой нашлепкой? — спросил Сер­гей.

— Я ведь не инспектор, за лодками не гляжу.

— Вон какой перемет вытащил! — кивнул Сергей на зеленоватый ворох жилки и крючков.

— Это все городские, — сказала Лиза. — Ненасыт­ные!

— Значит, не знаешь, чья это лодка с белой отме­тиной?

— Погляди, какое громадное озеро! Сколько тут ло­док?— Лиза с улыбкой взглянула на него:—Да что ты все про лодки да сети... Попей молочка.

Повернулась и пошла в избу. Немного погодя верну­лась с кружкой и начатой буханкой хлеба. Налила густого запенившегося молока и поднесла Сергею. Он взял кружку обеими руками, зачем-то понюхал и залпом вы­пил. Вторую кружку пил глотками, закусывая хлебом. Молоко было удивительно душистым и вкусным.

Лиза, прислонившись к толстому стволу, смотрела на него. Ее тень сливалась с длинной тенью дерева. Солнца уже было не видно из-за леса, но в притихшем озере отражались багряные облака, а водная гладь была насквозь пронизана разноцветным солнечным блеском. Где-то далеко на высокой ноте пропел лодочный мотор, Сергей на слух привычно определил: «Стрела». По ма­кушкам сосен прошелестел легкий, чуть слышный порыв ветра, И тотчас вниз с тихим шорохом заструились су­хие иголки.

— Когда гроза ударила, я в птичнике была, — стала рассказывать Лиза. — Сперва сверкнуло, аж глазам ста­ло больно, а потом громыхнуло так, что утки мои на пол повалились и глаза закрыли. Я и сама-то со страху в угол сунулась, думала, в птичник угодило... А в Елизаветинке, это в трех километрах от нас, одна изба сго­рела. Молния прямо в дом ударила. Хорошо, что там никого не было. Пламя-то могло перекинуться и на дру­гие избы, но тут такой дождь полил...