Миссия (не)выполнима: влюбить в себя бабника (СИ)

Когда папа захотел возразить, неожиданно вмешался Эллиот, пообещав, что отвезёт меня, а заодно заедет к ним домой и возьмёт вещи Фила, раз уж они с Сэм собирались впопыхах, а потом вернётся в больницу. На миссис Уильямс было страшно смотреть. Казалось, что ей хотелось успеть всё и находиться в пяти местах одновременно, но больше всего она, конечно же, спешила к своему ребёнку, поэтому, поблагодарив своего супруга, женщина под руку подхватила моего отца, попросив её отвести их к Филу. У Роберта более не было иного выхода, кроме как согласиться, поэтому он, с подозрением глядя на меня, всё же разрешил уехать домой.

Мы с мистером Уильямсом дождались, когда мой отец, Сэм и Ник зашли в лифт, который хотя бы на сей раз оказался пустым, после чего мужчина сказал:

- Что же, поехали к тебе домой, - мы с ним синхронно взглянули друг на друга, а потом он добавил: - Рядом со мной можешь не стараться улыбаться.

Я поначалу не поняла, что он имеет в виду, но через секунду ответила:

- Спасибо.

Эллиот кивнул мне, после чего направился к выходу из больницы. Несмотря на то, что его голос был спокойным, я всё же уловила тень беспокойства на его лице, вот только не могла понять, за кого он переживал больше – за Фила или же за Сэм. Но спрашивать его я об этом, естественно, не стала, так как, говоря откровенно, боялась и ничуть не хотела с ним разговаривать. Я тут же вспомнила тот день, когда этот человек ударил парня, переночевавшего у меня дома, по лицу, отчего по телу прошлась дрожь. Много избиений. Слишком много, хватит думать об этом.

Однако мистер Уильямс первым начал со мной разговаривать и, похоже, все его реплики вовсе не требовали моего ответа, так что я молча слушала его. Но говорил он немного. Пожалуй, самой длинной и самой значительной из всех фраз, произнесённых им за всё это время, было:

- Что бы ты там себе не думала, я всё же переживаю за этого засранца, хоть по моему внешнему виду и не скажешь. Ты только ему не говори, хорошо? – после этого он улыбнулся и лишь иногда произносил какие-то короткие реплики, на которые я, как уже упоминалось, не отвечала, так что разговор вышел односторонним.

Когда мы приехали, то довольно формально попрощались, после чего я пожелала, чтобы Фил как можно скорее поправился, на что мне ответили многозначительной ухмылкой, но у меня не было ни малейшего желания разбираться в её значении. Захлопнув дверь автомобиля, я поспешила зайти в дом и, оказавшись внутри, громко крикнула:

- Долли, ты здесь? Долли!

Но мне никто не ответил. Из этого следовал вывод, что здесь я одна-одинёшенька, и это меня почему-то несказанно обрадовало. Много раз мне звонила мама, но я отключила звук на телефоне, так что теперь просто поднималась на второй этаж в свою комнату, которую теперь можно было не запирать. Я же одна дома, счастье-то какое!

Начав стягивать с себя пальто, которое впоследствии швырнула на кровать, я ногой включила компьютер, продолжая раздеваться, дабы переодеться в домашнюю одежду. В моих руках всё это время была та самая флешка, которую я всё никак не могла оторвать от себя. Когда мой давний друг (да, так я когда-то называла компьютер) включился, я решила всё-таки посмотреть видео, которое сделал Ник.

Когда я открыла нужную мне папку с файлами, то увидела, что там не одно, а целых два видео, которые назывались «День рождения» и «Тот сюрприз». Хоть интереснее было глянуть последнее, я, заподозрив себя в склонности к мазохизму, всё же сперва решила посмотреть про День рождения. Там было полно разных кадров, положенных на весёлую музыку, – мы с Гардинером дрались палочками от сахарной ваты; Фил и Ник катались на аттракционах, после которых мальчишка не мог пройтись по прямой линии; мы все носились по парку вместе с воздушными шарами в форме самолётов, которые, не выдержав столкновения с асфальтом, лопнули все до единого. Я на всех этих кадрах мелькала реже всего, но ничуть не расстроилась из-за этого. Напротив, мне начало казаться, будто, отвлекая себя подобным образом, я смогла добиться того, что моё настроение начало постепенно улучшаться.

Пришло время смотреть второе видео. В обычном состоянии я бы уже сгорала от нетерпения, но в тот момент с едва различимым на фоне остального бесчувствия любопытством принялась смотреть его. Каково же было моё удивление, когда, открыв файл, я услышала романтичную музыку и прочитала следующее: «То, что должно было остаться за кадром… Но я всё видел!»

Это видео было только обо мне и Филе. Никакого особого сюжета там не было – всего лишь подборка разнообразных, никак не связанных между собой кадров. Тут были моменты, когда мы провожали друг друга взглядами, даже тот момент, когда Гардинер, решив подыграть какому-то уличному музыканту, вдруг схватил меня и закружил в десятисекундном танце. Был и отрывок, где мы с парнем орали друг на друга, также момент, когда мы вдвоём катались на каком-то аттракционе. Завершал всё случай, который я меньше всего ожидала там увидеть.

Когда я ненадолго осталась одна, пока Ник терроризировал камеру и Фила, ко мне пристал какой-то подвыпивший парень, принявшись приглашать на свидание, от которого я, естественно, отказалась. Тогда Гардинер быстренько спровадил его, но со стороны это выглядело так обычно, что я не придала этому никакого значения в тот момент, и кто бы мог подумать, что Ник решит снять всё это на камеру? С его ракурса, когда было показано лицо Фила, который поджал губы и недовольно смотрел в нашу сторону, всё это выглядело так, будто парень приревновал меня, хотя этого абсолютно точно быть не могло.

Завершилось всё вот таким вот текстом: «Господа «друзья», удачи вам!»

Закрыв видео, я на какое-то время уставилась в экран, абсолютно не понимая, что произошло. Через некоторое время, когда до меня всё же дошёл смысл происходящего, я расхохоталась. Так громко и истерически у меня, кажется, ещё никогда не получалось делать это. Рухнув со стула на пол, я ещё какое-то время продолжала смеяться, как вдруг почувствовала, что мой смех перерастает в стоны, похожие на всхлипы. И буквально в следующий миг я уже рыдала. Лежала на полу и, раскинув руки и ноги, по-настоящему рыдала, не в силах остановиться.

Не знаю, как долго продолжался мой истерический припадок, но, к счастью, удалось успокоиться до того, как домой пришла мама. Я переползла с пола на кровать, уткнувшись лицом в подушку, окончательно успокаиваясь, если вообще могла успокоиться в тот момент. Тогда я даже не могла определить, что конкретно со мной происходит, по-моему, я вообще ничего не понимала. Продолжая лежать в том же положении, рискуя рано или поздно задохнуться, я притворилась перед Люси, что уже сплю, поэтому удалось избежать разговора по душам. Спустя какое-то время, прекратив думать о чём-либо, я заснула по-настоящему.

Благодаря моей изворотливости удавалось избегать разговоров с мамой и даже отцом, которого буквально на следующий день после того инцидента выписали из больницы. Дома я улыбалась, отшучивалась, говорила, что верю в скорое выздоровление Фила, и всё такое. Врачи сказали, что паренёк отделался лёгким испугом – тяжёлых травм у него не было и это можно было считать большим везением. Сотрясение мозга обычно не приводит к летальному исходу (это можно было наблюдать у Роберта), а от перелома руки и синяков ещё никто не умирал. Даже то, что Гардинер отключился на какое-то время, как нам сказали, вполне нормально, если только он не пробыл в бессознательном состоянии слишком долго, что могло бы означать серьёзные повреждения головного мозга. В общем, ему действительно повезло, чему все были рады.

Не раз Люси и Роберт пытались заговорить со мной о Коди, но меня совершенно не интересовала его судьба, я не хотела ничего о нём слышать, так как в тот момент начала всей душой ненавидеть этого человека. Да и прочие разговоры, касающиеся темы Фила, я не особо поддерживала. Когда я узнала, что с парнем всё в порядке настолько, насколько может быть после такой стычки, немного успокоилась, но моё настроение никак не желало становиться нормальным. Я могла улыбнуться, вот только это ни в коей степени не означало, что мне на самом деле весело, могла сказать, будто всё в порядке, но тут та же история. Прекрасно понимая, что таким своим поведением беспокою всех окружающих, включая моих друзей и даже Сэм, которая периодически звонила моей маме и спрашивала обо мне, я ничего не могла с этим поделать. Вскоре Лили, Дженни, Майку и даже Генри это порядком надоело.