Миссия (не)выполнима: влюбить в себя бабника (СИ)

Однажды я вернулся домой из школы и заметил отца, сидевшего с бутылкой самого дешёвого алкоголя за столом. Его руки были согнуты в локтях, а на ладони он опустил голову, опираясь на них. Стоило мне спросить, что случилось, как он сказал:

- Мама попала в больницу. И у нас совершенно нет денег ни на её лечение, ни на существование. Фил… я не знаю, что делать. Действительно не знаю, что нам дальше делать…

Хоть я тогда ещё не до конца всё понимал, попытался утешить его, как смог. На секунду показалось, что Генри начал чувствовать себя лучше, но это мне только казалось. Даже то, что нашёлся благодетель, который готов был принять Сэм в свою клинику и помочь выздороветь практически за бесценок, не особо помогло, ведь даже для того, чтобы собрать ту действительно не такую уж и большую сумму, отец по уши влез в долги. И всё же тогда мы смогли заплатить за лечение мамы, так что мне казалось, что всё наладится. Но ничего не наладилось.

Каждый день после школы я прибегал к маме в больницу. Не всегда меня впускали, но медсёстры со временем познакомились со мной настолько близко, что даже разрешали сидеть у них, дожидаясь момента, когда можно будет увидеть Сэм. Случалось и такое, что я засыпал, когда она в очередной раз читала мне какую-то книжку, и тогда мне даже выделяли раскладушку, которую ставили около её кровати, так что я проводил с мамой всю ночь. Отца всё равно не было дома – бывало, что он не появлялся по нескольку дней, а я, хоть и беспокоился, ничего маме не говорил. На всё её вопросы отвечал лишь, что папочка упорно ищет работу, так как свято в это верил.

Мои иллюзии были растоптаны в тот день, когда я сидел дома. Это была суббота. Обычно больным разрешают на выходные возвращаться к себе, но только не в случае Сэм. Её нервной и иммунной системам был нанесён весомый урон, так что домой её не пускали. Уже отчаявшись увидеть Генри, так как от мальчишек во дворе я часто слышал, как их родители выходили из дома и больше никогда не возвращались, я пытался убраться в комнате, ведь боялся, что мама будет злиться, если я запущу дом. Услышав скрип двери, я сразу же понял, что это отец вернулся. Обрадовавшись, выскочил из своей комнаты, надеясь встретить его у порога. И встретил.

Подойдя поближе, я учуял мерзкий, режущий ноздри запах, от которого тут же сморщился, так что невольно сделал несколько шагов назад. Генри посмотрел на меня сверху вниз, после чего начал лепетать какой-то пьяный бред. Всего сказанного им мне уже не вспомнить, так как в тот момент все мои мысли были заняты попытками как-то скрыться от зловония алкоголя, которое, казалось, преследовало меня.

Когда я спросил, почему Генри так долго не приходил, и с детским порицанием потребовал объяснить, где он был всё это время, в первый раз получил от него удар по лицу. От неожиданности рухнув на пол, я взвизгнул, чем, как оказалось, ещё больше разозлил его. Удары начали сыпаться градом – он бил меня ногами, даже не глядя, попадал то по рукам, то по ногам, не щадя, даже не задумываясь над тем, что я его сын. Всё, что он делал, это прикрикивал: «Всё это произошло по твоей вине! Это из-за тебя пришлось зайти так далеко! Если бы тебя не было, мы бы как-то обошлись и без этого!», и всё в таком духе.

После, когда мои слёзы и сопли начали стекать на пол, он подхватил меня за шкирку и, ничего не объясняя, буквально поволок по полу. Я даже не сопротивлялся – моё тело болело, а слёзы застилали глаза, так что я даже не видел, куда меня тащат. Вскоре я услышал, как открылась дверь, после чего почувствовал толчок, а в следующую секунду плюхнулся на холодный и грязный бетонный пол. Я оказался в подвале, а отец, что-то пробубнив напоследок, запер меня там, не открывая до утра следующего дня, пока не проспался.

Я заполз в самый дальний уголок, отчаянно пытаясь найти хоть какой-то способ согреться, но подвал был полупустым, там ничего не было, кроме множества коробок и пыли. Наверху в стене недоставало одного кирпича, из-за чего морозный зимний воздух попадал внутрь. Было очень холодно и больно. С трудом поднявшись, я взял несколько больших коробок, после чего сложил их одну в другую, а потом заполз в них сам, надеясь, что это поможет мне не околеть, так как в тот момент понятия не имел, когда меня откроют.

Свернувшись калачиком, я расположился максимально удобно, принявшись смотреть в ту самую брешь в стене, наблюдая лишь потемневшее небо. Пальцы на руках и ногах быстро озябли, так что вскоре я перестал их чувствовать, так как на мне была лишь очень лёгкая пижама, а на ногах даже тапочек не было. Лёжа в коробках и стараясь остановить слёзы, я старался понять, почему всё так получилось. Мне было невдомёк, за что именно отец так поступил со мной, ведь раньше он мог разве что подзатыльник мне отвесить, но никогда не бил сильно, даже выпив. Тогда же, после его ударов, я чувствовал себя одним сплошным синяком. Боль от пощёчины казалась мне настолько несущественной, что вскоре я и забыл о ней. Стараясь не сосредотачиваться на этих саднящих тело ощущениях, а думать о чём-то отвлечённом, я задумался настолько, что спустя какое-то время заснул. На помощь я звать даже не пытался, потому что знал – это бесполезное занятие.

На следующее утро я проснулся от скрипа старого замка, который, казалось, никогда в жизни никто и не смазывал, так что он весь покрылся ржавчиной. Вскоре скрипнула уже металлическая дверь, после чего мой отец появился на пороге и остановился там, широко распахнутыми глазами глядя на меня. Может, я был ещё сонный, а может, мне было уже всё равно, но я не отшатнулся от Генри, даже страха перед ним не ощутил. Просто продолжал сидеть в коробках, которые за ночь порвались, ведь спал я в детстве беспокойно. Какое-то время темноволосый мужчина смотрел на меня, не решаясь двинуться с места, после чего, покачав головой из стороны в сторону, быстро подошёл ко мне и, силком вытянув из коробки, крепко обнял. Всё ещё не понимая, что вообще происходит, я лишь безучастно позволял ему чуть ли не рыдать на моём плече, ожидая, что же произойдёт потом. Я почувствовал, как дрожали его руки, а также ощутил всё ещё не выветрившийся запах алкоголя, но не отстранился.

- Прости меня, - зашептал отец, ещё крепче сжимая меня в своих объятиях. – Прости, пожалуйста. Я даже не знаю, что на меня нашло, я не хотел… Правда не хотел, - он отстранился от меня, положив одну свою руку мне на плечо, а второй проведя по моей подбитой щеке. – Прости меня, я больше никогда так не поступлю, обещаю тебе. Да я в жизни больше ни капли в рот не возьму! Только прости меня. Скажи, что прощаешь меня. Прощаешь ведь?

Я заглянул в его тёмно-карие глаза, которые были точно такими же, как у меня, и ничего там не увидел. Вот совсем ничего - ни сожаления, ни каких-либо других эмоций, но всё же поверил Генри. Это же папа, как он мог врать мне? Поэтому, не особо раздумывая, я ответил:

- Я и не обижался.

Да, не обижался. Ведь родители никогда не наказывали меня просто так – лишь за собственные проступки. И, раз отец сказал, что это я был виноват в том, что произошло, мне показалось, что так оно и было. Я действительно начал считать себя виноватым.

Мужчина улыбнулся. Мигом подорвавшись с пола, он схватил меня в охапку, а после, обдавая зловонным дыханием, сказал, что сейчас мы пойдём и обработаем мои раны, а с ушибами будем делать что-то лишь после того, как я отогреюсь. Однако прежде, чем он сделал это, отец взял с меня обещание, что всё, произошедшее в субботний вечер, останется нашим маленьким секретом. И я пообещал, что никому ничего не расскажу, особенно маме, а Генри взамен поклялся, что ничего подобного более не повторится.

Какое-то время всё действительно было так, как он сказал. Мой отец целыми днями искал работу и вскоре, казалось, нашёл место, в котором можно будет задержаться хотя бы на некоторое время. Я заболел, так что сидел дома, лишённый возможности проведывать маму, и только со временем понял, что отцу это было лишь на руку, так как за то время, что я отлёживался в своей комнате, единственный синяк, оказавшийся на видном месте, сошёл. Никаких серьёзных травм у меня не оказалось, а ушибы на руках, ногах и один в районе рёбер разглядеть под свитером никто не мог. Именно таким образом мы скрыли от ничего не подозревавшей Сэм тот инцидент.