Моя вторая мама. Том 1

– Да, мальчик и девочка, – мечтательно улыбнулась Моника.

– Пусть лучше будут близнецы. Представляешь, как здорово: два совершенно одинаковых малыша! – рассмеялся Лало.

Моника взяла его за руку, и они пошли к дому.

А в доме кипела работа. Джина привезла воздушные шары. Она взгромоздилась на стремянку и прикрепляла шары к потолочной балке гостиной. Сония и Каролина ей помогали. В середине уже красовался плакат: «Добро пожаловать, Даниэла и Хуан Мануэль!» Сония критически оглядела преобразившуюся гостиную:

– Мне кажется, уже хватит шаров. Даниэла так обрадуется, когда увидит!

– Поглядите на наших мужчин! Женщины работают, а они бьют баклуши, – ворчала Джина, прикрепляя очередной шар.

Действительно, мужчины стояли у сервировочного столика с бокалами коктейля в руках и спорили о вчерашнем матче. Фелипе перевел взгляд на жену и сказал:

– Мужчин надо беречь! Мы – венец творения.

– Вот именно, – поддержал друга Херардо и сделал неожиданный вывод: – У вас и без нас все прекрасно получается.

Рамон подошел к Джине и предложил:

– Давайте, я помогу!

– Малыш – единственный, в ком заговорила совесть, – Джина протянула Рамону молоток и стала спускаться со стремянки. – И то, когда мы все закончили.

– Ну, вот и все! А теперь будем ждать. Скорее бы уж они приезжали, – сказала Сония.

В этот момент в гостиную вошли Мануэль, Долорес и Ракель с ребенком на руках. После громких приветствий и традиционных похлопываний по плечам, все стали нахваливать работу Джины. Больше всех суетился Фелипе. Можно было подумать, что он принимал самое активное участие в украшении гостиной.

– Правда, здорово получилось? А красиво они придумали с этими шарами? – приставал Фелипе к Мануэлю.

– Я не хвастаюсь, но получилось неплохо, – довольная Джина смущенно потупила глаза. – Это будет замечательный праздник! Все будут веселиться. Давайте включим музыку и потанцуем.

– Джина уж что-то слишком разошлась, Фелипе, приструнил бы ты жену, – поддразнил Херардо друга.

– Приструнишь ее, как же! – мотнул головой Фелипе и предложил: – Давай ее свяжем?

Но Джина уже включила магнитофон и танцевала в центре гостиной, размахивая воздушным шаром.

– Танцуют все! – выкрикнула она.

Ракель передала ребенка Долорес и присоединилась к Джине. Остальные последовали их примеру.

В кухню доносились из гостиной смех и музыка. Мария стояла у плиты, колдуя над кастрюлями. Дора нарезала овощи для салатов. Они готовили настоящий пир.

– Да, теперь прибавится забот, с двумя-то малышами, – сказала Мария.

– Мне так хочется увидеть сына сеньоров. Интересно, на кого он похож? – Дора улыбнулась и убрала волосы со лба. – Сеньора ничего нам не сказала… Она будет кормить малыша грудью?

– Я думаю, да. Она сделает, как лучше для маленького. А что может заменить материнское молоко? Конечно, в последнее время появились очень хорошие смеси, и многие женщины уже не кормят детей, боясь испортить грудь. Но я придерживаюсь старых правил.

– Что-то сеньоры задерживаются, – заметила рра, прислушиваясь к взрывам хохота, доносящимся в гостиной.

– Больница находится далековато. И потом… ребенка надо еще одеть, – рассудительно сказала Мария, уменьшая огонь на плите. Но на сердце у нее почему-то было тревожно…

Еще никогда дорога до больницы не казалась Даниэле такой длинной. Фу, наконец-то они доехали! Даниэла буквально вылетела из машины. Хуан Антонио, видя нетерпение жены, решил подшутить.

– А может, оставить его здесь еще на пару деньков? – спросил он, закрывая дверцу автомобиля.

– Нет, – резко ответила Даниэла, но внимательно посмотрев на мужа, поняла, что он шутит, и добавила уже мягко: – Ни на одну минуту!

Они поднялись на второй этаж и подошли к знакомому стеклу, но не увидели за ним малыша.

– Его там нет, – подняла на мужа удивленные глаза Даниэла и почувствовала сердечную тревогу, а потом свинцовую тяжесть во всем теле.

– Его, наверно, готовят, чтобы мы могли его забрать, – неуверенно произнес Хуан Антонио. – Давай пройдем к врачу.

Поддерживая жену под руку, Хуан Антонио направился по коридору к кабинету доктора Каррансы. Увидев их, врач встал из-за стола и крепко пожал им руки.

– Доктор, я так волнуюсь, я не спала всю ночь! Наконец мы можем забрать домой нашего мальчика, – быстро проговорила Даниэла, задыхаясь от волнения.

Врач опустил голову, нахмурился и начал разглядывать календарь, висевший на стене.

– Только не говорите мне, что он должен здесь остаться еще на неделю, – Даниэла напряглась.

– Даниэла, Хуан Антонио, – медленно заговорил доктор Карранса. – Ночью у вашего малыша произошла остановка сердца. Мы не смогли его спасти. Ваш сын умер.

– Умер? Умер? Почему? С ним же было все в порядке! – воскликнул Хуан Антонио.

– Нет! Не может быть! Вы пошутили? Но это жестокая шутка. Нет, я не верю! – зашлась в крике Даниэла, но посмотрела на врача и осеклась, голос ее стал тихим и безжизненным: – В доме все готово для моего сынишки: кроватка, одежда. Мой маленький! Вы не смеете отнимать его у меня! Господь не мог его отнять! Это слишком жестоко!

Даниэла опустилась на стул, заботливо предложенный ей врачом. Слезы ручьями лились по ее щекам.

– Мой ребенок, Хуан Антонио! – сказала Даниэла, обращаясь к мужу, который придерживал ее за плечи. – Мой маленький Хуан Мануэль! Я уже никогда не смогу быть матерью… Нет, я не могу поверить!

– Дорогая, не терзай себя так, – произнес Хуан Антонио.

– Не могу, не верю! Он никогда не улыбнется мне… Не скажет «мама»… Не будет спать в своей кроватке… Я этого не вынесу! Разве можно пережить эту боль?! – Даниэла рыдала.

– Довольно, дорогая, не разрывай мне сердце, – дрожащим голосом умолял Хуан Антонио.

– Я никогда не смогу быть счастливой без моего сына… моего маленького, родного человечка…

Доктор Карранса покачал головой, глядя на убитую горем женщину. Он подошел к стеклянному шкафу, открыл его и вынул какие-то таблетки, потом наполнил водой стакан.

– Вот, примите. Это успокоит вас.

Хуан Антонио взял стакан у врача, поднес его к губам Даниэлы и только тогда заметил, как дрожат у него руки. Даниэла послушно проглотила лекарство.

– Я хочу видеть моего сына, – попросила она. – Хочу взять его на руки хотя бы единственный раз в жизни. Я должна его видеть. Пожалуйста, доктор!

Врач отрицательно покачал головой.

– Прошу вас, пожалуйста, – настаивала Даниэла и обернулась к мужу: – Скажи ему, чтобы он позволил мне его увидеть! Скажи, чтобы мне дали его увидеть, умоляю тебя!..

…Даниэла прижала к груди безжизненное тельце ребенка. Она ласково дотронулась пальцами до его личика, которое приняло землистый оттенок.

– Ты уже никогда не вырастешь, никогда, – шептала Даниэла, покрывая поцелуями лоб и щеки мертвого сына. – Я не увижу, как ты начнешь ходить. Я смогу обнять тебя только в моем воображении, прижать к груди, пеленать тебя и петь тебе колыбельную, чтобы ты заснул, – Даниэла принялась легонько качать ребенка, напевая: – Баю-баюшки-баю…

Хуан Антонио и доктор Карранса вопросительно посмотрели друг на друга. Врач вышел и быстро вернулся с наполненным шприцем.

– Что это? – спросила его Даниэла.

– Легкий транквилизатор, – ответил доктор Карранса и сделал ей укол.

– Дай ребенка мне, – сказал Хуан Антонио. Он был подавлен смертью сына, но его испугала реакция Даниэлы.

– Нет, – ответила Даниэла, прижимая крепче ребенка к своей груди.

– Надо договориться о похоронах, – тихо сказал врач Хуану Антонио.

– Нет, я не хочу его хоронить, – взмолилась Даниэла. – Мой малыш! Моя крошка! За что? Так не должно быть! Нет!

Даниэла вновь принялась укачивать мертвого ребенка, напевая колыбельную. Хуан Антонио нежно, но твердо отстранил ее и забрал у нее сына.