Эликсир Забвения (СИ)

И протянула мне прозрачную склянку с мутной зеленоватой жидкостью.

– Что это? – осторожно спросил я, памятуя о том, что зелья этого мира действуют на меня не всегда благоприятно, вот хоть супчик Отдохновения вспомнить – до сих пор наизнанку выворачивает. Хотя от Коббиного пойла, которым он меня потчевал, превращая из взрослого мужика в подростка, мне как раз ничего и не было, ну, кроме действия самого снадобья.

– Не бойся, Макс, хуже, чем сейчас, тебе не будет, – леди Сотофа, разумеется, правильно истолковала мои опасения, – это особая версия Эликсира Забвения. Не такое уж редкое средство в столице. Как ты сам до него не додумался?

Я опешил. Точно, я что-то такое слышал, но…

– Леди Сотофа, погодите, я же ничего не путаю? Если я приму этот эликсир, то просто забуду Шурфа, да? Но… Нет, я так не хочу, не могу, – мысль о том, что я смогу забыть его, не укладывалась у меня в голове, да и как ей было уложиться? Этого я решительно не хотел. Чтобы всё исчезло? Все эти годы, которые мы так или иначе провели вместе, как мы прикрывали друг друга, сколько каждый из нас друг для друга сделал – это всё было настолько ценно и важно, что я решительно не хотел забывать.

– Погоди, Макс, не тараторь, разве бы я стала тебе предлагать такое? – Сотофа недовольно поджала губы. – Это совсем другое средство. Ну, скажем, не кардинально другое – я же сказала, что это особая версия. Ты забудешь только определённый отрезок времени, тот, который ты выберешь для себя. Ты сможешь стереть из памяти некоторые события, происходившие с тобой и с этим человеком, только в определённый отрезок ВАШЕГО С НИМ времени. Все остальные события того периода ты будешь отлично помнить. Просто исчезнет некая часть вашей совместности. Ты понял?

– Да, – коротко ответил я. Чего уж тут не понять.

– Макс, – с нажимом сказала леди Сотофа, – ты забудешь всё, что связывало вас в этот период. Всё, что с вами случилось. И плохое, и хорошее. Эти события просто сотрутся у тебя из памяти,как и не было ничего. Все чувства и мысли, связанные с ним, тоже исчезнут. Понимаешь?

Вот теперь я, кажется, понял по-настоящему. Всё развеется, как дым. Ничего не будет. Ни его огненных рук, ни моего ответного жара. Я забуду эту сладость и боль, это томление, это счастье разделять, отдавать и принимать. Не будет этой пронзительной любви, моих горячечных и больных воспоминаний, не будет трепета и восторга. Я забуду. Я забуду всё.

– Но я ведь не буду больше так тосковать? – спросил я с надеждой.

– Нет, не будешь. Ты забудешь ВСЁ. Только подумай хорошенько, Макс – хочешь ты этого или нет.

– Да. Я подумаю. Спасибо вам, – ответил я и поднялся.

– Глупые мальчишки, – она легонько стукнула меня по макушке, – натворят дел, потом вот расхлёбывают…

И обняла меня тепло и сердечно.

– Всё будет хорошо, Макс, ты справишься, – сказал она напоследок. И от её слов действительно стало легче.

Я сидел на крыше Мохнатого Дома, смотрел на свой любимый город – город из моих давних снов, так неожиданно ставший реальностью. И вертел в руках небольшую склянку прозрачного стекла с мутной зелёной жидкостью. Если я представлю сейчас момент, с которого и по который хочу забыть всё, что было между мной и Шурфом, а потом выпью это странное зелье, то всё исчезнет.

Я вертел и вертел в руке эту нелепую склянку и не знал, чего я хочу больше – забыть всё или оставить в памяти. Не знал… и медлил.

========== Эпилог ==========

Эпилог

Я сидел за столом в своём кабинете в резиденции своего же Ордена. Великий Магистр, бойтесь и трепещите! И ведь многие боятся и трепещут, только сейчас мне это не доставляет никакого удовольствия, не то что когда-то, в бытность мою Безумным Рыбником.

Передо мной на столе стоит небольшая бутылочка прозрачного стекла с мутной зеленоватой жидкостью. Одно не слишком большое усилие – закрыть глаза и мысленно обозначить, с какого момента по какой именно я хочу выкинуть из памяти всё, что было с ним, очертить границы забвения – а потом сделать несколько глотков Эликсира – улучшенной и модифицированной версии, заботливо сваренной ведьмами моего Ордена для собственных нужд. Леди Сотофа вручила мне этот фиал, когда я пришёл к ней выпить камры и поговорить о делах. Мудрая леди Сотофа, которая не задала ни единого вопроса, а всё поняла, посмотрев в мои глаза: она мгновенно прочитала в них всё, что я никому и никогда не смогу сказать. Она принесла эту небольшую склянку и поставила передо мной, объяснив, как действует зелье. Стоит мне сделать всего несколько глотков – и я наконец забуду всё, что и так пытаюсь забыть. Изо дня в день.

Я поднимаю себя рано утром, делаю неизменную дыхательную гимнастику. Я провожу занятия со Старшими и Младшими Магистрами, присутствую на приёмах и церемониях, стараясь расписать свой день по секундам, забить его срочными, важными, неотложными – и прочая, и прочая – делами до предела. Чтобы ничему иному места не оставалось.

Но стоит мне на секунду отвлечься, выпустить время из неусыпного контроля – и я вспоминаю Макса, его запах, гладкость его кожи, и как его лопатки аккуратно ложились мне в ладони, словно им там было самое место. Вспоминаю его вкус – тягучий, терпкий, обволакивающий, и тут же сглатываю. Мои руки помнят. Моё тело помнит. Он был такой горячий внутри – обжигающее, почти непереносимое тепло его тела, которое было таким послушным, плавилось под моими руками податливым воском, когда я присваивал его, когда я забирал его себе – всего, без остатка. Когда он просил меня, умолял…

Я хотел его боли, его жизни, я хотел его восторга, его нестерпимой радости, его смеха и слёз – его всего, до конца, до самого дна души, до всех запретных желаний.

Да и как я мог сопротивляться, когда он, Вершитель, хотел того же? Немыслимо, невозможно.

Я закрываю глаза – и слышу: «Шурф, ещё… Возьми меня наконец!» Мальчик мой, мой Макс, любимый взбалмошный мальчишка, рождённый вымыслом, овеществлённый в идеальную плоть. Его кровь… Даже сейчас, когда я об этом вспоминаю, у меня перехватывает дыхание. Это самый сладкий нектар, который я когда-либо пил.

Его губы, его руки… Прости меня. Прости. Как я мог! Я не устоял, я поддался, меня захлёстывает виной и раскаянием, я готов умолять о прощении.

Пусть я останусь малодушным слепцом, но я не могу… Не могу сказать тебе всей правды, Макс. От этого будет ещё бесчестнее. Прикрываться неродившимся младенцем – нет, я не стану. Беременность Хельны, её ребёнок, наш ребёнок – она сможет его выносить и родить, если я буду рядом. Только так. Я согласился на это колдовство просто потому, что иного выхода не было: она хотела ребёнка, и я обещал. Теперь я должен быть с ними до совершеннолетия нашего сына. Тогда он перестанет жить за счёт моей магической силы, обретя свою. Но это ещё так нескоро, так нескоро, Макс.

И сейчас – стоит мне сделать пару глотков Эликсира Забвения – и всё исчезнет, и никогда больше, никогда я не вспомню его жаркого шёпота, его поддающегося, раскрывающегося мне навстречу тела.

Но исчезнет и боль, которая терзает меня – неизбывная, бесконечная. Никаким дыхательным гимнастикам не совладать с нею. Я так скучаю по нему, по его губами, рукам, глазам – всему тому, что никогда не сбудется. Я так часто вижу в своих снах, как мы гуляем по его городу, и как Шамхум, повинуясь нашей совместной магии, расцветает.

Мальчик мой, мой демиург, эта боль выскребает из меня всё живое, выжигает, выворачивает наизнанку моё влюблённое нутро.

Я прихожу к Хельне, угрюмый и грустный – она всё понимает и просто сидит рядом, не одолевая меня вопросами. Я кладу ладонь ей на живот и немного успокаиваюсь. Новая жизнь, которая в ней, малыш, который вот-вот появится на свет, мой сын, который даётся мне так дорого – и который никогда об этом не узнает.

Она обнимает меня, проводит мягкой ладонью по щеке, и мне становится легче. Хельна. То, что связывает нас с ней – это нечто незыблемое. Я люблю её за эту честность. Она надёжная, как сама земля, чистая, как вода. Когда я смотрю на неё, во мне просыпается невероятная нежность. С ней я становлюсь лучше и чище. С ней у меня хватает сил на то, чтобы оставаться собой – тем самым Шурфом, которым я когда-то родился.