Эликсир Забвения (СИ)

Он легко и будто бы случайно провёл рукой по ягодицам. Ещё… ещё. Я всем телом ощущал, как от его рук расходятся волны жара, и непроизвольно подался ему навстречу, открываясь. Ч-ч-ч-ёрт… Что же я делаю? Он легонько дотронулся до ануса, и я дёрнулся, словно от электрического разряда. Это было так чувствительно! Я застонал и приподнялся на коленях, мне было уже не стыдно, я хотел… Пожалуйста, пусть он сделает так ещё раз! В следующий миг я едва не задохнулся от его ласки – он прикоснулся ко мне там губами. Это почти невесомое касание заставило меня выгнуться натянутой струной и застонать, прикусывая костяшки пальцев. Он нежно гладил горячим языком вокруг входа, дразня меня, я вцепился в плед, как в спасательный круг – и в тот же миг он легонько надавил и вошёл в меня одним пальцем.

Шурф… Что ты делаешь со мной, что же ты делаешь? Это было нечто за гранью близости, это было что-то, что мне и присниться не могло. Моё тело горело, моё тело желало – его, моего друга. Мои смятенные мысли вьюном крутились вокруг слова “невозможно”.

Мне хотелось не думать, просто не думать, не знать, не верить, не сомневаться… Не ждать. Отменить прошлое и будущее, потому что и то, и другое сейчас изменится. Раз и навсегда.

Я упёрся лбом в жёлтый песок. Пот струился по вискам. Это было настолько ярко – очень чувственно, очень приятно, странно, немного тянуще и непривычно.

Я слышал, как он дышит – какая там, к вурдлакам, гимнастика, он едва сдерживал стоны, его дыхание сбивалось на бессильный хрип.

Он лёг на меня сверху, я лопатками ощутил его напряжённые соски, едва заметно потёрся о них, чуть покачиваясь – и в ту же секунду услышал его стон.

– Что же ты творишь со мной? – кажется, он почти злился.

И раздвинул мне ноги. Я снова уткнулся лбом в песок. Я ждал… Ждал.

– Макс?

– Да.

И больше не говоря ни слова, он приставил член к отверстию моего ануса. Мне вдруг стало страшно.

Но он не вошёл в меня, а просто обнял, почти лег сверху – и мне стало теплее, уютнее и безопаснее.

Одна его рука оказалась у меня под подбородком, мы с ним раскачивались, спокойно и мерно, как в лодке, и он медленно входил в меня – плавно, почти незаметно.

Я вцепился в его руку, мне было не столько больно, сколько волнительно. Я ощущал его внутри себя, он входил аккуратно, мелкими толчками, чуть покачиваясь, так же, как и присутствовал в моей жизни – безболезненно и плавно, нестерпимо ярко и невозможно чувственно, где-то на самом её краю – и одновременно в самом центре, оставляя место другим людям и заполоняя всё собою… Шурф.

В какой-то момент я почувствовал, что он вошёл глубоко, что он во мне, что мы с ним стали одним. Он замер, и я, повинуясь странному безотчётному порыву, нежно коснувшись его запястья языком, прокусил тоненькую венку. Он вскрикнул, но не от боли.

Мой рот наполнился вкусом его тёплой крови – солёным, как морская вода, нежным, как самый божественный нектар, пьянящим, тёплым… И в тот же миг он постепенно начал двигаться во мне.

Это было так удивительно, так странно. Я закрыл глаза, полностью отдаваясь ощущениям. Его гладкий член скользил во мне – плавно, мягко, убыстряясь, а я теребил ранку на его запястье, слизывая выступающие капельки крови. Этот вкус обволакивал нёбо, щекотал мне язык…

– Да, Шурф, да, – я стонал, уже смутно различая, где я, а где он.

Когда он коснулся моего члена, я вскрикнул – настолько это прикосновение было обжигающим.

– Ещё, – шептал я, чувствуя на губах его кровь, упиваясь этим вкусом, – ещё!

Почти в тот же миг я не столько услышал, сколько ощутил его крик. Он выгнулся, сделал несколько сильных толчков и замер, и тут же я ощутил, как, вторя ему, волна оргазма прокатывается по моему телу. Я задыхался, мне не хватало воздуха, я плавился в этом миге, плыл в нём, я впитывал его жаркую власть, его топкую горечь, его невозможное счастье и боль, подчиняясь этому мигу, желая его, смиряясь.

Через пару секунд Шурф почти лёг на меня, удерживаясь на локтях. Мы оба были абсолютно мокрыми и все в песке.

========== Часть 2 ==========

Часть 2

Почему я не умер тогда? Это было бы так логично, так правильно и прекрасно: в тот самый миг, когда он развернул меня к себе и я встретился с взглядом его серых глаз, в которых было столько любви и невероятной горечи. Я смотрел на него в недоумении, не зная, ничего не понимая.

– Ш-ш-ш-ш, – он приложил палец к моим губам, – всё хорошо.

Он гладил меня по влажным волосам, дотрагивался до лица, прочерчивал линию бровей, ресниц.

– Я люблю тебя, Макс, – шептал он, и в его голосе была боль.

Откуда? Мне хотелось что-то сказать, но я не знал, что, я не понимал – ведь только же, вот сейчас…

Он закрыл глаза, и лицо его словно подёрнулось дымкой. А через миг – будто и не было ничего, так, привиделось.

Он улыбался. Совершенно открыто.

– Пойдём в море, – сказал он, – мы все в песке.

Чтобы было не так темно, мы развесили над водой грибные светильники и плескались как дети, смеясь и отфыркиваясь. Тёплый прибой ласкал нам ступни, вода как нежная туника влажной тканью окутывала наши тела. Шурф катал меня верхом, как мальчишку, заплывая далеко в море, мы качались на волнах, лёжа на спине, взявшись за руки, глядели в чёрное звёздное небо – и это было так прекрасно, что я не знал, всё это – на самом деле или чудится.

Почему я не умер тогда? Это было бы идеально – держа его за руку, лёжа на тёплых волнах. Почему я не пожелал этого тогда? Лучше смерти мне и не придумать.

Наступило утро, мы предстали пред светлые очи Джуффина Халли, и, кажется, я всё никак не мог перестать глупо улыбаться, а Шурф, напротив, был серьёзен и собран.

Великий Магистр сдал меня с рук на руки шефу, отчитался о «проделанной» работе и о моих – вполне сносных – успехах относительно длительных погружений, сослался на множество дел в Ордене и, наскоро со мной попрощавшись, исчез.

Что-то странно кольнуло – так, невзначай – и тупой занозой засело в сердце. Но я быстро отвлёкся на объяснения Джуффина – он рассказывал о предстоящем задании, и я искренне попытался вникнуть в суть дела. И у меня это даже получилось.

Следующие несколько дней были забиты под завязку: мы старательно отлавливали довольно слаженную и шуструю банду умников, освоивших длительные погружения. Умники повадились нападать как на простых горожан, катавшихся на лодочках по Хурону и разлекавших подружек речной прогулкой, так и на небольшие суда, отплывающие из местного порта.

За этими рабочими хлопотами, отнимавшими у меня практически всё время, мы почти не говорили с Шурфом. Он сам, по собственной инициативе, не прислал мне зов ни разу. Я несколько раз обращался к нему, спрашивая, как дела, неизменно получал ответ, что всё благополучно, и снова углублялся в работу.

Прошла дюжина дней. Члены водной банды были отловлены и отдыхали от дел своих тяжких, кто в Холоми, а кто в Нунде.

Я снова слал и слал зов Шурфу – и неизменно натыкался на его вежливое сообщение о том, что всё хорошо и что он неимоверно занят.

Я скучал по нему, мучаясь неразрешимыми догадками и сомнениями. Что между нами случилось? Ведь он из-за этого не хочет меня видеть? Но почему? Может, ему просто не понравилось со мной? Но что-то мне говорило, что это совсем не так – тогда что?

Сначала я хотел просто заявиться к нему в кабинет и начать расспрашивать напрямую – так, чтобы он уже не смог отвертеться. И даже добрался до тайных ворот Иафаха, обдумывая и мысленно прокручивая свою речь, а на самом деле – просто собираясь с силами. Что ему скажу? А ну как пошлёт он меня к Тёмным Магистрам или ещё дальше?

Зачем? Ну зачем мы это всё сотворили? Грешные Магистры, но ведь это было так прекрасно! Я закрывал глаза – и снова ощущал и тёплые волны морской воды на своём теле, и горячие волны, прокатывающиеся внутри меня от его прикосновений, и моё дыхание сбивалось. Я скучал по нему, неимоверно скучал – руками, губами, мне хотелось вдыхать его запах, чувствовать тепло его тела, прикасаться к нему. Я открывал глаза, пытаясь не вспоминать, срочно заняться чем-нибудь, отвлечься.