Мы больше не проснемся (СИ)

========== Глава 23. ==========

Февраль Гарри встретил неожиданным шокирующем известием.

Питера съел кот Гермионы.

Казалось бы, ничего не могло омрачить его радость после возвращения Молнии, но смерть человека, который был близок с его семьей, да еще и подобным образом… Всю неделю мальчик ходил сам не свой. Но, в конце концов, он решил, что Петтигрю инсценировал собственную смерть, как и в тот раз, двенадцать лет назад. Мало ли, может, враг был на горизонте? Поттер даже стал более осмотрителен, стараясь на каждую ночную вылазку брать с собой мантию-невидимку и Карту Мародеров.

На дополнительных занятиях с профессором Люпином у мальчика были значительные успехи. Счастливые воспоминания давались легко, а кошмары давным-давно отступили. Правда, обещанная телесная форма все никак не могла материализоваться. Выходило что-то расплывчатое, туманное, но достаточно мощное, чтобы отпугнуть одного-двух лже-дементоров.

Гарри пытался делиться своими успехами с Реддлом, но тот только отмахивался и поджимал губы: профессор ЗОТИ ему чем-то не приглянулся. Хотя сам Гарри подозревал, что все дело было в том, что слизеринец физически не мог призвать патронуса. Аналогичная странность происходила, когда он оказывался рядом с дементорами: настроение Тома не менялось совсем, а страшные существа будто его не замечали.

Каждый вечер в течение нескольких недель Гарри возвращался в нижние ярусы Слизерина через потайной портрет Леди Морреты на третьем этаже. Друзьям Гарри объяснил свое отсутствие тем давним наказом Дамблдора находиться в защищенной комнате. И практически каждый вечер Реддл доводил его до белого каления.

— Ты просто недостаточно стараешься.

— Я вымотан до предела. — Гарри смахнул со лба пот, задыхаясь от перенапряжения. — Ну не даются мне эти щиты, Том. Давай оставим это, а? Попробуем через два года, например…

Слизеринец раздраженно зашипел, а хрустальная ваза, находящаяся за его спиной, с оглушительным звоном взорвалась. Гарри подавил в себе желание отшатнуться: в конце концов, к подобным магическим выбросам он привык. Когда Реддл злился (а злился он часто), вокруг него постоянно что-то рушилось. Но позволял себе так открыто показывать эмоции он только в этих комнатах.

И на этой неделе слизеринцу вбилась в голову навязчивая идея, что Гарри просто обязан научиться использовать боевые щиты, которые поглощали проклятия и с немыслимой скоростью возвращали их атакующему без прицеливания. Естественно, такой уровень магии был третьекурснику не под силу.

— Репаро. — Гарри даже не смутился от собственной неудачи: осколки лишь слабо пошевелились. — Видишь? Я уже даже вещь не могу починить. Ты совсем загонял меня.

Реддл молниеносно взмахнул волшебной палочкой, мгновенно убирая все на место в своем первозданном виде. Мужчина крепко стиснул зубы. Злость увеличивалась прямо пропорционально спокойствию гриффиндорца. А вот благодарность Дамблдору, что много лет назад отказал ему в должности преподавателя, все росла. Нет, учить целый замок бездарей он бы не вынес!

— Патронус-то ты быстро выучил. Может, мне принять вид твоего любимого профессора? В этом все дело?

Гарри устало вздохнул и покачал головой. Хотелось отвернуться и сесть, наконец, в кресло, но мальчик точно знал: если во время очередного приступа ярости Реддла он повернутся к слизеринцу спиной, то обязательно словит какое-нибудь особенно пакостное проклятие.

— Почему ты это сравниваешь? Я не владею боевой магией. Это высший уровень, он мне неподвластен.

— Патронус — тоже высший уровень. Это точно такой же щит.

Гарри помассировал указательными пальцами виски и нахмурился.

— В любом случае, ты же прекрасно видишь, что у меня ничего не выходит. Я не ты.

Том громадным усилием поборол в себе гнев, ведь он не терпел слабости.

— Хорошо. Попробуем через месяц. А сейчас займемся Черной Меткой.

Мальчик застонал, поражаясь его упертости.

— У тебя однажды получилось ментально связаться со мной ввиду своей… — Том опять скривился. — Эмоциональной неустойчивости.

— Это кто тут неустойчив? — сварливо отозвался Гарри, начав раздражаться. — У меня все чернильницы взорвались от твоего ора, Реддл!

— Я не виноват, что не переношу идиотизм, из которого ты состоишь. Замолкни, Поттер, и слушай меня.

— Нет, это ты меня послушай! Я…

Гарри поперхнулся словами и грозно зашипел: на него попросту наслали «силенцио». Мальчик покраснел от гнева и унижения.

— Давай же. — Реддл самодовольно ухмыльнулся, вопреки своим словам наслаждаясь подобной эмоциональностью Поттера. — Ты полон ярости, но ответить не можешь. Воспользуйся ею.

Том привалился спиной к стене и с усмешкой смотрел на пышущего яростью гриффиндорца. Это было очаровательно.

Реддл всерьез задумался, что у него появилась маниакальная потребность вызывать у Поттера крайности: до предела, со всей своей силой, без каких-либо примесей. Абсолютная радость, животный страх, беспредельный гнев. Конечно, только если эти эмоции были направлены на него. Мужчина чувствовал буквально исходящие от мальчика волны злости, впитывая их, купаясь в них, будто в живительном свете, поглощая и насыщаясь. Недавнее безумие отступало, но вместо привычной холодной расчетливости было нечто животное в его поведении. Желание направлять на себя эмоции Гарри было инстинктивным, почти не зависящим от него.

Метка на предплечье отозвалась приятным жжением, что говорило о полном успехе Поттера: похоже, в противоположность Реддлу, чье спокойствие гарантировало ему абсолютный контроль над собственной силой, в порыве гнева мальчик был действительно силен.

«Ублюдок! Ненавижу твое высокомерие, да как ты посмел! Да чтоб ты полысел от собственной наглости, Реддл!»

Том на это только шире ухмыльнулся и бодро возвестил:

— Видишь, благодаря мне ты неплохо справляешься.

Где-то под столом взорвалась последняя чернильница.

Приближался матч с Равенкло.

Вуд изводил команду тренировками, от которых Гарри буквально валился с ног, хотя, казалось бы, ему, ловцу, совершенно необязательно бежать по четыре километра вокруг стадиона. Благо, старшекурсники заранее растопили последний снег, и гриффиндорской сборной не пришлось ломиться сквозь сугробы (хотя, по единогласному мнению всей команды, Вуд вполне мог додуматься до подобного). У входа в замок его нетерпеливо ждала Гермиона, иногда бросая испуганные взгляды в сторону Рона, который точно так же встречал близнецов. Дело в том, что мадам Помфри строго-настрого наказала всем командам в зимнее время принимать после каждой тренировки разбавленное бодро-перцовое зелье: пропотевшие игроки очень легко могли подхватить на холоде воспаление. Но из-за недавней ссоры Рон на дух не мог переносить возле себя девочку. Он постоянно вворачивал колкие фразы, кидал озлобленные и оскорбленные взгляды, но чаще всего попросту игнорировал Грейнджер. Гарри очень волновало подобное поведение друзей, но он ничего не мог с этим поделать: у него и своих проблем хватало. К тому же, мальчик был уверен, что они вскоре помирятся, а когда Рон узнает, что оплакивал малознакомого мужчину..

«Да уж, я бы точно двинулся, если бы узнал, что моя Хэдвиг является какой-нибудь странной сумасшедшей теткой.»

Гарри с подозрением покосился на виднеющийся вдали Запретный Лес, над которым кружились совы.

— Вот, держи. — Гермиона протянула мальчику флакон с зельем и зябко поежилась: к весне ветра дули намного яростнее.

— Спасибо. — Гарри тепло улыбнулся подруге, отчего та немного оттаяла, и залпом выпил содержимое флакона, немного поморщившись. — А что насчет…

— Мне некогда. Увидимся на парах.

Гермиона сразу же пресекала любые попытки поговорить о Уизли, что огорчало мальчика, ведь его друг вел себя точно так же. Она кинула последний затравленный взгляд на нарочито громко смеющегося Рона и зашагала прочь, прижимая к груди стопку библиотечных книг, что не умещались в сумке.