Зайчики (СИ)

Как же хочется трахаться!

«Уймись, жопа!» — строго велел бутнующей части тела землянин и через ткань штанов погладил себя по ягодице, невольно в ответ на прикосновение выгибая по-кошачьи спину.

Пока Оди не вернулся, можно было попытаться скоренько отдрочить — поможет, хоть и ненадолго. Кстати. А как омега справляется? Ему же тоже сейчас невыносимо хочется! Нужно срочно выяснить.

========== Не девушка ==========

Горя и Оди лежали, каждый в своей постели, в противоположных углах комнаты и взаимно делали вид, что спят, минимум часа полтора.

Ну, как делали вид? Ворочались. Вздыхали. Постанывали иногда. Обоим мешал заснуть отнюдь не приглушенный желтый свет — возбуждение. Кавайца терзала течка, землянина заводил до звездочек перед глазами и скрежета зубовного насыщенный омежий аромат.

«Ну нельзя так пахнуть, — молча подвывал Горя, грызя одеяльную подушку. — Нельзя! Это преступление перед человечеством!»

Юноша успел один раз отдрочить в комнате и дважды в д`уше, но — не помогло, едва отстрелявшись, его мужская гордость тут же снова вставала по стойке смирно.

Он же не альфа, почему так остро реагирует на течку иноха полудевки?! Ну почему?! Это стресс виноват? Накопился и требует выхода через секс? Ответа не было. Зато стояк — был. Чудовищный, звенящий стоячино. И в заднице свербило и чесалось, будто туда стая муравьев наползла и хозяйничает…

— И-горь? — Оди смотрел через комнату влажными, блестящими глазищами, вкусно облизывал припухшие, сочные губы. — Давай еще тут везде поищем? Может, найдем какую штукенцию подходящую? А? Не могу больше, умираю…

Горя замотал головой и натянул одеяло до макушки. Искали, и КАК искали. Склад вверх тормашками перетрясли и перевернули, содрали с машин в ангаре чехлы и ощупали их вручную, с фонариками обошли всю базу. Вжживху не признавали фаллических форм! Уроды поганые, асексуалы. Монстры. Им не нужны фаллосы: самки мечут созревшую икру, самцы оплодотворяют ее, уже отложенную, жидкостью, выделяемой наподобие мочи. Никаких проникновений. Никаких нуждающихся в массаже простат. О-о-ххх…

Шаги прозвучали коротко и шлёпко — Оди не удосужился обуться, и на Горю сверху припало тело, горячее, худенькое и дышащее прерывисто, через рот.

— И-игорь… — каваец всхлипнул и затерся об откляченную задницу землянина твердым, взывающим о ласке пахом. — И-игорь, ну ты же мужик, в конце концов… Не могу я больше, совсем не могу… Засади…

Бедным рулила течка, заставив утратить последние крохи стыда и соображения.

Горя испуганно поджал ягодицы и вскинулся.

— Но-но! — воскликнул он, выдавая визгливого, истеричного петуха. — Кыш, девушка! Я только по мужчинам!

Оди продолжал тереться, закатив глаза под полуопущенные веки.

— Вы, земляне, те же альфы, — шептал, колотящийся крупной дрожью желания. — Разве нет? Щетина, члены… Ну пожалуйста… Один раз… У меня мозги совсем расплавились…

И тут до кавайца, с опозданием, дошло, кем именно назвал его землянин. Рык, миг, и Горя брякнулся на спину от мощного толчка в грудь. Одеяло, под которым прятался юноша, полетело прочь.

— Девушка, говоришь? — почти пропел омега, надвигаясь, его ровные, беленькие зубки блестели в совершенно тигрином оскале. — Сам ты девушка! Я тебе сейчас покажу, какая я девушка!

Горя задергался, пытаясь освободиться — тщетно, Оди держал крепко.

— Ты же пасс, верно? Вот и расслабься, — голосок кавайца, обычно нежный и музыкальный, звучал низко, хрипло. — Получай удовольствие…

Такой хрупкий, такой не по-мужски изящный… Перевернул Горю на живот, тот и пикнуть не успел. Ловко содрал одной рукой штаны, второй прижимая землянина к постели за поясницу.

— Смазки у меня на двоих хватит — утоплю…

Горя заерзал, вонзил зубы в складку служащего подушкой термо-одеяла и послушно отклячил задницу, откликаясь на мужской, властный тон и проникновение в ложбинку между полупопиями мокрых, скользких омежьих пальцев.

«Вот вам и полудевка, — мелькнуло в гаснущем сознании землянина. — Мама…»

Никогда ранее юноша даже не предполагал, что он может быть настолько пассивом. Его натягивали, смачно и грубо, с хлюпаньем и похабными шлепками, потом переворачивали на спину и скакали на нем, с воем, криками и громкими, гортанными, исполненными наслаждения стонами, вновь переворачивали и засаживали, и снова укладывали на спину и оседлывали…

Сколько часов продолжалась бешеная, звериная ёбля и по сколько раз оба кончили? Горя не знал, не считал. Он подыхал от вожделения и унижения… и не сопротивлялся. А смысл? Ну не девушка Оди. Не девушка. Нигде. Доказал, блядь!

========== Памагити, или миру мир ==========

— Ты меня изнасиловал! — брошенная Горей банка с грохотом врезалась в стену и взорвалась ошметками, во все стороны брызнул пахучий мясной соус.

В принципе, землянин целился в Оди, но шустрый, гибкий как тростник омега успел уклониться. Счастливо избегнувший попадания в голову, он тут же вновь выпрямился и гневно засверкал глазищами.

— Ты был такой славный, пока спал, — юноша упер в бока сжатые до побелевших костяшек кулаки. — Я в тебя почти влюбился, можно сказать. И-игорь, — Горя скривился, — не вредничай и не кидайся? Тебе стонать больше идет…

Ну, и что было делать с этим наглым, но безусловно очаровательным кавайцем? Бить? Орать на него? Гонять по базе шваброй? Так ведь и швабры нет…

И вообще, мужественность доказывают не истериками. Настоящую мужественность.

— Оди… — Горя, повернувшись в полоборота, смотрел на разъяренного омегу с тоской. — Ты всегда такой буйный или только в течку?

Оди шевельнул бровями, сложил зацелованные, распухшие губы трубочкой и тихонько просвистел.

— Я не буйный, — возразил, поднимая к потолку украшенный двумя золотыми колечками палец. — Я активный. Разницу чуешь? А вот ты… — тот же палец с укором наставился землянину в грудь, — ты странный. И вся твоя альфячья щетина — обман. Сделал бы уже эпиляцию и не вводил никого в заблуждение. Де-евочка-а…

Даже дразнящийся, омега был жутко соблазнителен. Настолько соблазнителен… Что Горя всхлипнул. Плоть землянина откликалась: на вид кавайца, на его цветочный аромат и ужимки, на лукавый, девчачий прищур сквозь пышные ресницы, на кончик облизавшего быстро верхнюю губу алого языка.

Проклятые феромоны. Проклятый омега, который не девушка, проклятая база.

— Оди…

— Что?

— Я не буду кидаться. Прости и миру мир. Погорячился. Но ты меня и правда изнасиловал, признай.

— А ты сопротивлялся. А ты страшно протестовал. А ты… Тебе не понравилось?

— Понравилось, Оди. Давай повторим, но попозже? Нам надо бы с рацией разобраться. Или ты хочешь здесь торчать, пока все продукты не съедим?

Каваец мотнул растрепанными волосами, отрицая свое желание продолжать пребывать под старательским куполом до окончания продуктов и резко перестал улыбаться.

— Я ничего не понимаю в радиоустройствах, — сообщил он, печально заморгав. — В розетку только если воткнуть. А ты?

Горя вздохнул. Когда-то в детстве юноше доводилось посещать радиолюбительский кружок. С тех пор минуло лет десять. Удастся ли вспомнить хоть что-нибудь из хитрой науки электроники? Вряд ли — на кружке преподавали простейшие схемки, не космических масштабов.

Но ведь включить и починить — разные вещи. Плюс от рации зависят жизнь со свободой…

— Я в душ, Оди. — землянин схватил валяющееся на постели полотенце. — Сполоснусь, и пойдем посмотрим эту рацию. Не скучай без меня. Оки?

Спасти задницу от шлепка у Гори не получилось — каваец двигался легко и непринужденно, будто у него ничего абсолютно не болело.

«Зараза. Ну, погоди… Вот настрою рацию»… — подумал Горя, исчезая в душевой.

***

Рация вжживху мигала одной единственной лампочкой, сообщая — выключена. Горя опустился перед ней на корточки.

— Что написано под кнопками, Оди? — спросил юноша у присевшего на пол рядом омеги, рассеянно скребя ногтями колющийся щетиной подбородок. — Прочитай, пожалуйста.