Зайчики (СИ)

Правительство Римона и особо — сторожевая служба — обещали помочь. Ник и Арт не поверили, увы. Напрасно! В Системе Римона было особое правительство и абсолютно особенная сторожевая служба — чуткая к чужой боли и ценившая жизни…

========== Ачичи и Дарчи ==========

Арт и Ник тряслись на заднем сиденье тук-тука*, римонской открытой десятиместной машинки, везущей их из гостиницы космопорта в гостиницу сторожевых служб, и разговаривали о будущем. О едва, вроде, обретенных и тут же потеряных любимых. О новой, неожиданной, но обещающей быть интересной работе. Оба час назад подписали контракт на год и вступили в ряды «ищеек», так называли себя римонские поисковики ближнего космоса.

На данный момент говорили про кавайские метки.

— Прямо взял и сходу пометил, едва познакомились? — Ник смотрел исподлобья, тер задумчиво левое плечо через рубашку, будто у него там чесалось. — И что? Не сомневаешься теперь, не жалеешь?

Арт покивал и печально улыбнулся. Альфа не сомневался и не жалел о случившемся. Был уверен в сделанном выборе.

— Скажи, — людь продолжал рассеянно тереть плечо. — А тебе доводилось раньше трахаться с людьми? Хоть разочек? Любопытно!

Каваец нахмурился — он очень не хотел отвечать. Да, ему доводилось, и не просто трахаться, жить с человеком, около полугода. Он тогда был курсантом летной академии, глупым, жутко сексуально озабоченным. Человек же был еще моложе, едва достиг возраста совершеннолетия и заканчивал школу. Его звали Дараником. Первый из двух, кого Арт пометил. Ник чем-то похож на того мальчика, мастью, чертами лица…

— Не твое дело, — буркнул альфа и отвернулся. Лучше смотреть на римонские дома и прохожих, чем вспоминать. Тот нежный мальчик упел вырасти, превратился во взрослого парня, красивого высокого почти мужчину, и забыл о любившем его, но неверном кавайце, бегавшем по смазливым юношам, людям и омегам.

«Сейчас бы не бегал, прости меня, Дарчи. Но ценить любовь нужно научиться. Зачем терзаться напрасно?» — размышлял он.

Рядом вздыхал Ник. О чем думал? Загадка. Какое дело Арту до чужих дум, своих хватало выше крыши. Каваец от души надеялся, что «ищейки» не выделят им с людем семейный номер с общей кроватью, а людь пошутил про задницу. Натягивать парня он не собирался, ветреный Арт давно сгинул в прошлое. Ну, поцеловались на лайнере немножко, пребывая в нервном напряжении — этот поцелуй лично для альфы ничего не значил и Ника ни к чему не обязывал. Повторять однажды совершенных ошибок пилот не собирался. Пока не найдет Оди живым или мертвым, или не убедится окончательно — пропал и не вернется, никаких связей.

До гостиницы доехали в молчании — понявший нежелание Арта общаться Ник отстал, не теребил, и получили на рецепшене распределение не только по разным номерам, но и по разным этажам.

Странно, но, расставаясь с людем, каваец внезапно испытал острое чувство потери. Вроде, и знакомы были едва-едва, кроме имен ничего друг о друге не знали, а поди ж ты — засосало под ложечкой одиночеством. Хотя, если разобраться - ничего удивительного. Кто, кроме Ника, у Арта на Римене вообще был, поболтать и пожать руку? Кругом чужие.

— Стой! — крикнул альфа в удаляющуюся по коридору широкую спину парня, повинуясь кольнувшему сердце импульсу. — Подожди!

Людь недоуменно обернулся, и Арт предложил ему, смущаясь:

— Может, в соседние номера, а? Тоска не заест?

Ник смотрел, едва уловимо улыбаясь краешками губ, игриво подбрасывал на ладони ключ с номерком.

— А зачем? — осведомился, хитро щурясь. — Неужели чтобы ты сегодня ночью ко мне в дверь постучался? Берегись, открою ведь, Ачичи… Как когда-то…

Арт дернулся навстречу парню и замер, хватая ртом внезапно загустевший воздух. Мальчик, нежный черноволосый мальчик на пороге крохотной съемной квартирки, неуклюжий голенастый остроплечий подросток, придерживающий рукой дверь, кричащий в лицо расширенными, плещущими отчаянием, пока сухими темно-серыми глазами и до крови искусавший губы в попытке не расплакаться.

«Не уходи, Ачичи, постой… — его голос срывается и захлебывается задушенным рыданием, длинные пальцы с обгрызенными ногтями теребят у горла ворот домашней футболки. — Я же люблю тебя…»

Никто больше не называл Арта забавным, детским прозвищем Ачичи, кроме Дараника, никогда, лишь папа и он.

Ник и есть Дарчи? О великий космос…

Разом растерявший все силы и слова каваец коротко выдохнул и пошатнулся. Когда именно Дараник его узнал? Очевидно, еще на лайнере. И молчал, не выдал себя ни звуком, ни жестом, только в рубке, готовящийся к скорой смерти, ответив на поцелуй. До сих пор любит? Вряд ли. Он любит этого молоденького, хрупкого, светленького Игоря, землянина…

Так вот что усердно тер парень в тук-туке — оставленную зубами Арта метку!

— А ты бы хотел, чтобы я к тебе постучался, Дарчи? — не в привычках альфы было отвечать вопросом на вопрос, но мозг отказал вместе с ногами и языком.

Ник сдул со лба растрепанную, закрывающую обзор челку и фыркнул.

— Я открою, если постучишь. — ключ в его сильных, крепких, но по-прежнему длинных пальцах мелодично позвякивал, подкидываемый, прыгал на колечке, поблескивал в электрическом ярком свете гостиничного лобби белым металлом. Насыщенный взрослой хрипотой голос парня звучал твердо и ровно. — Но приходи с бутылкой, пожалуйста. Нам о многом нужно поговорить, Ачичи.

Комментарий к Ачичи и Дарчи

Тук-тук - реальная открытая машинка. Водится в Таиланде, такси.

========== Планшет с интернетом ==========

В номере Арту делать было нечего — помыться он уже помылся, еще в космопорте, переодеваться не во что и болтать не с кем. Разве позвонить родным на Каваю, сообщить — жив, здоров, в ближайший год домой не вернется, так как сменил контракт и планету обитания. Но аппарата межгаласвязи здесь не имелось, только местный, по Римону, и звонок пришлось пока отложить.

Потому альфа помаялся в одиночестве, решился, пощупал лежащее в нагрудном кармане портмоне — радость, не потерял на лайнере, вместе с документами и кредиткой — и направился улучшать свою жизнь. Перво-наперво ему требовалась новая одежда, затем — планшет с подключением к интернету, потом — продукты питания, ибо в этой гостинице квартирного типа не кормили, и предметы гигиены: растворяющие щетину пенки для бритья, полотенца, расческа и зубные щетки. Да, щетки, аж две. Дарчи тоже же надо! А как людь будет завтра, наутро, с нечищенными зубами? И про посуду не забыть, обязательно, минимальную и многоразовую — готовить в ладонях не получится, есть со скатерти руками неприлично.

Спустившись на рецепшен, Арт обратился к скучающей за приемной стойкой женщине-служащей и попросил рассказать ему, где находятся в округе магазины. Та удивилась и ответила, с милой улыбкой: «можно сделать заказ отсюда, и в течение часа доставят прямо в номер с небольшой наценкой, зачем бегать?» Пришлось объяснять: «хочется прогуляться и посмотреть город». Женщина поняла и быстро набросала Арту на вынутом из ящика стола листе бумаги — настоящей бумаги, белой, о-о-о, римонцы до сих пор пользуются бумагой, дикари — схемку будущего маршрута. Подписала на галахе названия улиц и особо выделила требующиеся альфе магазины.

— На себе хоть не тащите обратно покупки! — взмолилась, суя пилоту в кулак визитку гостиницы. — Везде говорите наш адрес, пришлют сюда. Надорветесь ведь!

Арт поблагодарил служащую прикосновением браслета-коммуникатора к светящемуся зеленым окошку кассы, тем самым закинув на ее личный счет чаевые, кивнул и покинул гостиницу. Тело мужчины жаждало движения, любопытство — приключений.

Новое всегда притягивало пилота. Ранее ему доводилось бывать на Римоне, но лишь на главной планете и, шагая по тротуарам, он с интересом оглядывался по сторонам. Дома — кирпичные, белые и розоватые, трех и четырехэтажные, с острыми крышами, на подоконниках высоких стрельчатых витражных окон — горшки с разнообразными живыми растениями, клетки, в которых попискивают то ли птицы, то ли зверьки наподобие летучих мышей, зеленые, голубые и желтые. Тук-туки и мотороллеры на солнечных батареях. Замужние женщины в ярких, длинных, закрывающих коленки платьях, ведущие за руку красивых, ухоженных детей. Мужчины, не менее яркие, чем женщины, сплошняком в открывающих загорелые, крепкие ноги шортах, откровенно оборачивающиеся вслед высокому, ладно сложенному иноху в форме, некоторые завидуще подмигивали и цокали языками. Стайки холостой молодежи, девушек и юношей, весьма легко одетых, и их замысловатые, разукрашенные заколками и деревянными шпильками прически… Девицы и парни строили пилоту глазки одинаково.