От звезды до звезды (СИ)

– Давай его достанем, – сипло сказал Рудольф.

– На кой тебе дохлый яут? – возразил Йонге, силком заставляя себя отлепиться от капсулы. – Вместо тушенки, что ли?

– Не-а. Я хочу его трахнуть.

Йонге вымученно хохотнул. Если Рудольф заговорил, как озабоченный имбецил, значит, синхрон совсем пошел вразнос. Рудольф почти уткнулся лицом в прозрачную преграду и разве что слюни не ронял на саркофаг. Мысль, высказанная им, была такой же крамольной и чудовищной, как и привлекательной. Йонге чувствовал, что ему нестерпимо хочется кого-нибудь отодрать. Пусть даже это яут. Даже дохлый яут…

В капсуле тихо, но отчетливо щелкнуло, и межзвездный охотник открыл круглый желтый глаз.

***

– Давай его шлепнем.

– Отвали уже!

Рудольф выдвигал кровожадное предложение в сотый раз. Йонге не мог найти разумного объяснения этим расчленительским порывам. Его всегда воспитывали, что с любым более-менее антропоморфным инопланетчиком можно договориться. В обитаемом космосе разумных рас водилось немало, но каждая из них слишком дорожила своей домашней планетой, чтобы заниматься глупостями типа массовых сражений с соседями по галактическому сектору.

Само собой, встречались разные оголтелые индивидуумы, иногда объединявшиеся в банды, вполне тянущие на межпланетные конгломераты, но в прогрессивном разумном обществе таких принято было линчевать без суда и следствия. За разжигание межрасовых конфликтов.

– Он мне не нравится, – проворчал Рудольф. – Вон смотри, капсула старая, как моя прабабка…

– Ты выращен в пробирке, – педантично поправил Йонге.

– Заткнись, это гипербола. Так вот, капсула старая, корабль старый, и эта рожа, скорее всего, застряла тут еще со времен, когда такие, как он, болтались по чужим планетам, как по своим охотничьим угодьям. Понял?

– Думаешь, это социопатический девиант? – с сомнением протянул Йонге.

– Да убийца он! – потерял терпение механик. – Говнюк, который на всех смотрит как на мясо! Надо его шлепнуть прежде, чем он оттуда вылезет и решит, что мы – его трофей!

– Товарищ Вебер, вы уже определитесь: вам шлепнуть или трахнуть? – неожиданно противным даже для себя самого голосом сказал Йонге.

От шока блокада начала медленно спадать, и он уже не чувствовал всеобъемлющего удовольствия. Пока что он ощущал, что у него отсутствуют спина и руки.

– Не уверен, – после паузы ответил Рудольф.

Йонге закатил глаза.

Добрых четверть часа они бродили вокруг треклятой капсулы, рассуждая о ее содержимом. Рудольфа кидало из одной крайности в другую и, судя по всему, сам он от этого злился невероятно.

В конечном итоге оба отошли на безопасное расстояние и решили перевести дух.

Прежде чем окопаться за одним из монументальных анабиозных сооружений, они убедились, что тут глухо: подсветка не активировалась, а в глубине просматривался скелет со странным черепом.

Пока Рудольф напряженно всматривался в капсулу, уже начавшую подмигивать красными сигналами яутского языка, Йонге устроился у него за спиной и рассматривал плоды своей неудачно прерванной хирургической операции.

Кровь уже подсохла, кожа отслаиваться не спешила, и, судя по всему, выходило, что придется резать заново, а потом еще и отрывать лоскут.

– Давай я закончу? – предложил он. – Эта хрень все равно еще пару часов размораживаться будет.

– Откуда знаешь?

– А вон там числовые параметры показываются.

Йонге хорошо видел мигающие красные черточки. Он не знал, какие это цифры, но чувствовал, что ничем иным черточки быть не могут. Как пилот чувствовал. А заодно прикинул, сколько занимает выход из анабиоза на полной механике. Рудольф повозился со сканером и, видимо, вывел себе на экран транслятор. Кивнул своим мыслям и перехватил лайнер.

Приняв это за согласие, Йонге выбрался из-за саркофага.

Проковыляв по залу, он нашел скальпель и критически осмотрел валявшуюся на полу одежду. Куртки из прочной водоотталкивающей ткани еще годились, но футболки оба предпочитали натуральные, и вся эта натуральность была залита кровью до такой степени, что проще выкинуть, чем очистить. На жаре все это грозило немыслимо развоняться.

Аккуратно собранный рюкзак окончил свое существование под плитой. На спину первому пилоту приземлился всего лишь меньший ее собрат – очередной барельеф, выполненный из не слишком тяжелых, но хрупких материалов.

Отряхивая куртки от мелких осколков, Йонге мстительно порадовался, что производители барельефа уже давно сдохли, и сдохли даже яуты, занявшие корабль, а вот люди вполне недурно себя чувствуют.

Словно отзываясь, член слегка напрягся, и Йонге скривился.

Окончательно выпотрошив наполовину раздавленную осколками аптечку и рассовав ее содержимое по карманам, он вернулся к Рудольфу. Сел у того за спиной, подул на скальпель и снова приступил к художественной резке.

По молчаливому уговору раскладываться, как в прошлый раз, они не стали. То и дело поглядывая на капсулу, Йонге осторожно и медленно резал кожу, поддевал ее острым лезвием, пилил, тянул шкурку… Рудольф старался не шевелиться, но все равно иногда непроизвольно дергался.

– А вот и наш красавец. Сейча-ас…

Йонге добрался до чипа, растопырившего тонкие ножки-нити, и по одной начал отрезать их. Процесс затянулся, поскольку дотошный хирург требовал у пациента обязательных отчетов после каждого отчленения: не пропала ли чувствительность в пальцах, не отказали ли ноги, а как насчет непроизвольных мочеиспусканий?

Наконец он расправился с последней лапкой.

Основные крепления стояли на позвонке, были сращены с костью, и чип врастал прямиком в спинной мозг, но Йонге надеялся, что обрезки хватит, чтобы расправиться с неуместным и даже опасным в их ситуации протоколом.

– Ну все. Глядишь, отпускать начнет.

– Интересно, что наверху? – Рудольф покрутил головой. – Ты там лишнего не отпилил?

– Не-а, – беспечно откликнулся Йонге. – А сверху должен быть каток. Представляешь, километры стекла?

– Нет. Но меня утешает то, – Рудольф поднялся с места и пришлепнул пластырь на свежую рану, – что глобальные катаклизмы случаются очень редко.

Йонге попробовал высчитать, сколько потребуется времени, чтобы расплавленный песок снова превратился в самого себя. В итоге он решил, что масштабы измеряются в геологических категориях. Чертов инопланетный корабль сопротивлялся стихии невероятно огромное количество времени.

– Подождем, пока яут вылупится? – полувопросительно произнес Йонге.

– Чтобы грохнуть живого?

– Прекращай. Кроме него тут может быть закопано множество сюрпризов.

– Хреновые обычно эти сюрпризы, – отметил Рудольф.

– Я думаю, основная хреновина случилась с нашим кораблем, – парировал Йонге. – И эта древняя калоша может нам помочь.

– Да ну?

– Слушай, это ты механик, вообще-то. Я лишь предполагаю, что с таким запасом прочности вполне возможно наковырять себе запчастей для ремонта уже нашей крошки.

– Моей крошки, – ревниво поправил Рудольф.

Йонге даже не стал комментировать. Давний спор был настолько затерт и сто тысяч раз перебран по винтикам, что ему даже лень было отстаивать свое право на «Фелицию».

– Ну, идея неплохая, – сообщил Рудольф. – Кстати, сколько дают за артефактные модели кораблей чужой расы?

– Если они на ходу, то много.

– Ладно, не будем шлепать этого чудика. Пусть вылезает, а мы его тогда к стенке – и в рубку. Хочет жить, пусть реанимирует этот их арендованный летучий горшок.

Йонге показал большой палец.

***

Расхаживая по залу, Йонге заглядывал в капсулы, но больше никого пригодного к воскрешению не нашел. Несколько трупов почти свернулись в клубки, обхватывая себя руками. Зудело любопытство – яуты не использовали чужие корабли для полетов, их знали исключительно по вычурным кораблям собственного производства. Возможно, когда-то на заре времен они все-таки захватили чужой «бублик», но почему дружно улеглись в анабиоз – воображения не хватало.