Антарес (СИ)

***

Человек я немногословный, порой бываю даже грубым и со стороны кажусь бесчувственным. Отчасти это так. И поссорившись с Валей, не чувствовал себя виноватым – я сказал то, что думал. Он хотел казаться непричастным к произошедшему. Возможно, это так, но моё сердце не могло этого принять. Никто не знает, насколько это больно: смотреть на некогда весёлого парня на больничной койке… Смотреть на человека, которой по-настоящему дорог тебе, смотреть, как его время медленно утекает, словно вода.

Оставшись на ночь в больнице, я долго не мог уснуть: работал, слушал музыку, просто лежал, раскинувшись на диване. Я наблюдал за умиротворённым лицом Димы, представлял, как он откроет глаза и посмотрит на меня. Мне так этого хотелось! И когда я думал об этом, моё сердце сжималось до такой степени, что становилось тяжело дышать. Посмотрев на настенные часы, я поскрёб пальцами довольно густую щетину на щеках. Полночь на дворе, лунный свет проникал в палату сквозь прозрачные шторы. Я, посмотрев еще раз на Диму, закрыл глаза, чтобы хоть немного отдохнуть. Усталость навалилась на меня неподъёмным грузом, я не смог её побороть и просто заснул.

Мне снился Дима. В университете у меня было всего две пары, поэтому я поспешил забрать его из школы, но ноги каким-то образом привели меня к больнице. Сделав пару шагов, я оказался у белой двери, а толкнув её, увидел, как исхудавший Дима сидит на кровати, повернув голову в сторону окна. Солнечный свет был таким ярким, что мне еле удавалось разглядеть его силуэт, но сердцем я чувствовал – это он. Дима сжимал в руках фоторамку, но я так и не смог увидеть фотографию, она словно расплывалась.

– Дим, я пришел за тобой, – говорил я. Почему-то в палату мне никак не получалось зайти, словно мои ноги приросли к полу. Дима на меня не смотрел, он лишь на секунду повернулся в профиль, а потом снова уставился в яркое окно.

– Ты прогулял пару? – насмешливо спросил он, а у меня в сердце всё застыло. Его голос был весёлый и живой, но обстановка мрачная, и он сам казался мне мрачным. – Нельзя пропускать занятия.

– А я и не пропускал, – честно ответил я. – Всего две пары было, я хотел с тобой погулять. Вот пришел, чтобы забрать тебя отсюда.

– Я пока не могу… – тихо сказал он, снова повернувшись в профиль. Лучи мягко обрамляли его силуэт, иногда затапливая своим светом, словно делая его тоньше и невидимее. – Надо к бабушке зайти, потом за своими присмотреть.

– Разве твоя бабушка не умерла? – недоумённо спросил я.

– Слушай, а принеси мне мороженое, я хочу чего-нибудь сладкого, – Дима проигнорировал мой вопрос, а я тут же о нём забыл. Мне безумно захотелось плакать, на сердце стало так гадко и одиноко. Я чувствовал, как мои глаза наполняются влагой, отчаяние охватило меня с головой, и я горько ответил:

– Я тебя не оставлю… Не оставлю! Мы уйдём вместе или я останусь тут, к чертям собачьим! – Дима повернулся ко мне лицом, я не видел его глаз, зато увидел его широкую добрую улыбку. Он поднялся со своей кровати и, подбежав ко мне, крепко обнял и поцеловал в скулу. И мне сразу же стало легче, словно с моего сердца сняли кусок застывшего бетона. Подскочив, я посмотрел на часы, было шесть утра. Сердце в груди бешено стучало. На негнущихся ногах мне удалось добраться до кровати Димы, я опустился на колени и взял его руку в свои.

– Просыпайся поскорее, – шепотом произнёс я.

После этого Дима снился мне ещё пару раз. Мы гуляли по парку, ходили в кафе. Это было скорее воспоминаниями, чем снами, но каждый раз, проснувшись, я готов был плакать и кричать от разрывающей сердце боли. Он был таким реальным, что порой я действительно верил этим снам, а потом, проснувшись, ощущал лишь всепоглощающую пустоту. Это было моим личным адом, испытанием, приносящим мне немыслимую боль.

***

Однажды, придя из университета, я застал Жанну в палате. Не сказал бы, что мы много общались, просто обстоятельства объединили нас. Она сидела возле кровати, а когда я, поздоровавшись, подошел, то она как-то нервно замялась, словно хотела мне что-то сказать, но никак не могла подобрать слова. Пусть я буду выглядеть не самым лучшим на свете парнем, но скажу прямо: я знал, что нравлюсь ей. Это было заметно по жестам, по взглядам, которые она бросала на меня. Однако я не считал себя вправе говорить на эту тему, поэтому игнорировал все эти намёки. Возможно, она не знала о наших с Димой отношениях, но это не меняло того факта, что я автоматически приравнивал её к тем девицам, которые пытались меня соблазнить. Сказать по правде, мне было очень неприятно.

– Как дела? – спросила она, робко глядя на меня.

– Хорошо, – на автомате ответил я. Это вошло в привычку – отвечать «хорошо» на этот вопрос даже тогда, когда всё плохо.

– Ней… может... сходим перекусить?.. – тихо спросила Жанна. – Ты обедал?

Мне стало так мерзко, что я не сдержался и поморщился. Так называл меня только Дима, из уст чужого человека это звучало так неправильно и неестественно. Я посмотрел на неё, не зная, как выразить те чувства, которые испытывал в тот момент. Жанну я не хотел обижать, но гнев так и бурлил где-то в районе груди, отдавая в висках пульсацией. Дима неподвижно лежал на кровати, а всего в шаге от него девушка прозрачно намекала на свидание. «Предательство», – стучало в голове. Меня снова охватило чувство, словно все вокруг говорят: «Иди, он всё равно не проснётся больше».

– У меня есть с кем обедать, Жанна, – произнёс я, закрывая глаза и считая про себя до десяти. – Сходить с тобой будет плевком в сторону этого человека, а я…

– А ты его очень любишь, – догадалась она.

– Да, – просто ответил я, открыв глаза. Она вздохнула, а затем поднялась со стула, мягко улыбнувшись.

– Прости. Теперь всё в порядке, – невпопад прошептала она. – Пока. Ещё увидимся!

Я не чувствовал вины или стыда перед ней, ведь я сказал правду. Вся моя жизнь состоит из моментов, которые наполнены образами любимых мне людей, и мне незачем ломать весь этот выстроенный пазл ради самообмана. Я знаю где моё место, оно здесь – рядом с Димой. Так зачем идти куда-то ещё?

***

В четверг занятия закончились рано, я успел съездить в офис, а к трем часам дня я уже был в больнице. Домой ехать не хотелось, мне хватало того, что Валя крутился на кухне по утрам больше обычного, лишь только для того, чтобы иметь возможность со мной помириться. Но мы ведь не из-за игрушки поссорились, чтобы взять и просто помириться. Многие люди в таких ситуациях вспоминают прошлое, то, ради чего, по их мнению, стоит простить человека или же укрепить свою позицию в споре. Мне эти флешбеки ни к чему, я бы смог простить только Лил или Диму, но ни один из них не поступил бы так, как это сделал Валя. Всё просто – он эгоист, который всегда считал себя жертвой судьбы. Все виноваты, все должны его простить, ведь он такой хороший, красивый и умный.