АУТОДАФЕ ЛЮБВИ (СИ)

– Будь ты проклят, Малфой, – тяжело дыша, произнес Поттер, вытирая перепачканную ладонь о смятую простынь.

Как ему и обещали, его зачисление в Академию было пустой формальностью. Стоило только Гарри отправить свои документы, и тут же пришло подтверждение об его поступлении. Это даже вызвало у народного героя небольшое разочарование. Его так много пугали в Хогвартсе тем, что если он не наберет должное количество баллов на экзаменах, то не сможет стать мракоборцем, а Снейп даже умышленно завалил его по Зельеварению. А сейчас, читая пергамент из Академии о зачислении на льготном основании, Поттер испытал сожаление, что все прошло так просто. В тот же день из письма Рона он узнал, что его друг тоже стал курсантом Академии и был так же зачислен на льготных правах без вступительных экзаменов. Уизли был в восторге, излагая Гарри эту новость, и писал о том, что стал слушателем Академии благодаря заслугам перед страной в борьбе с темными силами. Но Поттер отлично понимал, что Рона приняли в престижное учебное заведение без вступительных экзаменов всего лишь по той причине, что он был его другом. Ни заслуги перед страной, ни погибшие от заклятий Пожирателей Смерти родственники не стали основанием для льготного поступления другим парням, которые в этот год как никогда стремились попасть в Академию, и конкурс на одно место был просто фантастический. Все парни мечтали стать такими же героями, как Гарри Поттер, а учеба на мракоборцев и последующая работа в Аврорате, связанная с ликвидацией оставшихся и скрывающихся Пожирателей Смерти, давала им такую возможность. Борьба с темными силами и последователями Волдеморта еще продолжалась, и теперь каждый хотел отличиться и выслужиться, добивая врага.

Гарри швырнул в камин и письмо Рона, и уведомление о своем собственном зачислении. То, к чему он раньше так стремился, сейчас не вызвало у него радости. Он подал документы на поступление лишь потому, что должен был это сделать, а когда узнал о зачислении, то не испытал никаких эмоций, в отличие от своего друга, который, видимо, и не рассчитывал на такую удачу в связи с большим конкурсом.

Несмотря на то, что Поттер избегал встреч с близкими людьми и почти все лето провел затворником, ему не удалось уклониться от одного из главных событий в жизни его лучших друзей – их свадьбы. Рон и Гермиона не скрывали своих намерений пожениться, но Гарри не ожидал, что все произойдет так внезапно и поспешно. А причиной тому оказалась беременность Гермионы, поэтому, несмотря на траур, который соблюдала семья Уизли по случаю гибели Фреда, свадьбу решили сыграть этим летом до отъезда Рона на учебу в Академию. Подругой невесты была приглашена Луна Лавгуд, которая с удовольствием согласилась исполнить эту роль, в отличие от Гарри, который стал шафером.

На этот раз бракосочетание проходило в узком семейном кругу, без большого количества приглашенных гостей и оркестра, как это было на свадьбе Билла и Флер. Тогда миссис Уизли хотела поразить свою будущую французскую родню и устроила пышную свадьбу, несмотря на трудное финансовое положение. Сейчас же не только средства не позволяли устроить такое же помпезное торжество, необходимо было соблюдать приличия по случаю траура. Устраивать свадьбу в такое время и так было немного непристойно, но обстоятельства сложились так, что откладывать было нельзя. Семья пригласила только самых близких родственников и друзей. Гарри встретился здесь с бывшими сокурсниками, которых позвал Рон, а так же кое с кем из коллег Артура Уизли, которые работали вместе с ним в Министерстве. К своему удивлению Поттер узнал, что некоторые из родни Уизли под благовидными предлогами отказались присутствовать на свадьбе, и все понимали, что это связано с происхождением Гермионы. Предрассудки в магическом мире были еще очень сильны, несмотря на новый режим и лояльное правительство. Кое–кто из дальних родственников Уизли считал, что такой мезальянс между чистокровным волшебником и грязнокровкой недопустим. Гарри невольно подумал о том, что и его мама, наверное, по такой же причине могла чувствовать негативное отношение к ней кого–то из дальней родни отца, чистокровного волшебника.

Но, несмотря ни на что, свадьба проходила весело, Гермиона была по–настоящему счастлива, да и Рон не скрывал своей глупой улыбки и просто светился. Джинни весь вечер не отходила от своего жениха, и Поттера очень сильно нервировало, что все разговоры так или иначе сводились к тому, что недалек тот день, когда в семье Уизли состоится еще одна свадьба. Гости, поздравляющие новобрачных, тут же стремились пожать руку Гарри и поцеловать в щечку Джинни, словно это была их собственная свадьба. Поттер чувствовал, что им снова манипулируют, что не он принимает самостоятельные решения и владеет ситуацией – за него уже все решено посторонними людьми, и он только должен делать то, что ему говорят. Молодой человек опять почувствовал себя марионеткой, которой управляют, и его это нервировало и бесило. Джинни весь вечер висела у него на руке и не сводила с него влюбленных глаз, а когда пришел момент новобрачным попрощаться с гостями, и те стали покидать свадьбу, Джинни, очень недвусмысленно глядя на Гарри, предложила ему остаться на ночь в Норе, тем более что родители были не против. Поттер не хотел ее обижать и показаться грубым, но, тем не менее, Джинни со слезами бросилась в дом, когда он сказал, что отправляется к себе, потому что устал и хочет спать. А он действительно устал и чувствовал себя паршиво. Он был рад за Рона и Гермиону, но почему–то в этот момент ощущал себя невероятно одиноким и покинутым. С этого дня их детской дружбы уже не существовало, они выросли и гриффиндорское трио распалось, теперь были мистер и миссис Уизли – муж и жена, у которых скоро появится ребенок, а он остался один, без друзей, без любимого человека, и от этого становилось очень грустно.

Всю ночь Гарри не мог уснуть, мучаясь от чувства одиночества, неприкаянности и щемящей тоски по далеким дням, ушедшим безвозвратно. Непроизвольно он снова вспоминал случай на выпускном балу и Драко Малфоя… А природа брала свое, и постоянная сексуальная неудовлетворенность приводила его к участившимся нервным срывам. Время шло, и Поттер уже мечтал о том, чтобы поскорее уехать в Академию, иначе он просто сойдет с ума, день и ночь думая о Драко и предаваясь своим несбыточным мечтам и желанию снова испытать то дикое наслаждение, которое смог доставить ему бывший слизеринец.

За день до отъезда в Академию Гарри решился на безумный поступок и назначил Малфою встречу. Он долго не мог отважиться на это – садился за написание письма, что–то царапал на пергаменте, потом поспешно его комкал и швырял в камин или на пол, вскакивал из–за стола и нервно расхаживал по комнате, теребя и без того взлохмаченные волосы. Затем снова садился за стол, что–то начинал писать, но тут же рвал пергамент и отбрасывал перо в сторону. Так продолжалось довольно долго, Гарри никак не мог составить текст своего послания, а когда письмо все–таки было готово, ему приходила мысль, что он совершает глупость и пергамент снова отправлялся в камин. Поттер понимал, что ему необходимо встретиться с Малфоем и поговорить. В последнее время бывший слизеринец стал его навязчивой идеей и преследовал каждую ночь во сне, после чего Гарри просыпался, ощущая мерзкое мокрое пятно на штанах, а член снова стоял, как каменный, и болели яйца. Желание испытать еще раз то удовольствие, которое доставил ему Драко, было очень велико и заполняло все мысли Поттера, хотя ему было стыдно признаться даже самому себе, что он хочет почувствовать хуй слизеринца в своей жопе. Гарри уверял себя, что эта встреча необходима лишь для того, чтобы поговорить и выяснить отношения, к тому же «хорек» должен был ответить ему за свой поступок, и оставлять белобрысого гаденыша безнаказанным было нельзя. Возможно, если он набьет Малфою морду и выпустит пар, ему станет легче и его посттравматический шок, как это называла Гермиона, пройдет. Или он снова отвафлит слизеринского защеканца, натягивая его по самые гланды на свой член, чувствуя свою власть над ним и полное превосходство, которое вернет ему самоуважение. Поттер приводил сам себе массу доводов в пользу того, что эта встреча просто необходима, стараясь не думать о том, что он все лето только и мечтал снова лечь под Малфоя и еще раз почувствовать себя его шлюхой.