АУТОДАФЕ ЛЮБВИ (СИ)

В отличие от Гарри, который тайно мечтал об отчислении и встрече с Малфоем, Рону Уизли учеба нравилась, хотя учился он гораздо хуже, не успевал по многим предметам и пороли его чаще Поттера. Но рыжий старался, рвал жилы на тренировках и готов был на все, лишь бы не вылететь из Академии, потому что оказаться здесь снова у него уже не было никаких шансов. Но вдруг случилось то, ради чего ему пришлось на пару дней покинуть учебное заведение. Из дома пришло письмо о плохом самочувствии беременной жены, и Рона отпустили из Академии по уважительной причине. Вернулся он угрюмый и злой. Гарри узнал, что у Гермионы произошел выкидыш. Молодая женщина была в отчаянии, хотя колдомедик заверил, что в семьях, где один из супругов чистокровный, а другой магглорожденный, подобное случается часто, а иногда даже рождаются мертвые младенцы, но все же они не должны отчаиваться и дети у них еще будут. Несмотря на обнадеживающие прогнозы врача, Рон вернулся в Академию чернее тучи. Гарри пытался как–то его взбодрить, но в итоге пришел к выводу, что лучше оставить друга одного с его горем и не лезть к нему в душу со своими соболезнованиями, пока Уизли не зарядил ему в морду, чтобы снять нервное напряжение. И тогда Поттер написал письмо Гермионе, пытаясь укрепить ее и поддержать, заверяя подругу, что непременно будет крестным у их первенца.

У курсантов Академии не было времени на личную жизнь и внутренние переживания, поэтому и Рон, и Гарри снова окунулись в атмосферу жесткой муштры, почти круглосуточного обучения и изнурительных тренировок. И вот спустя два месяца учебы у них должен был состояться первый экзамен. По его результатам можно было рассчитывать на то, получат ли они допуск на зимнюю сессию или вылетят по неуспеваемости. Рон сильно нервничал, Гарри, несмотря на то, что тайно хотел уехать из Академии, тоже чувствовал всеобщую нервозность и психоз, и начинал заводиться, тем более предмет, по которому они должны были пройти первые испытания, был в числе его самых нелюбимых и даже ненавистных.

Директор Академии, коренастый широкоплечий мужчина средних лет, исподлобья смотрел на курсантов–первогодок в форме боевых магов, вытянувшихся в проходах между рядами парт в мрачном классе, напоминающем темницу подземелья.

– Занять свои места! – отчеканил он, и по аудитории пронесся легкий шум, когда курсанты почти синхронно оказались за партами.

– Сегодня, спустя два месяца, проведенных в Академии, вам предстоит пройти ваш первый экзамен, без успешной сдачи которого вы не будете допущены на зимнюю сессию. Условия стандартные: через два часа вы разобьетесь на группы по пять человек, и каждая группа получит в распоряжение объект, в память которого нашими лучшими легилиментами был занесен произвольный цифровой или буквенный код. В течение последующего часа вы должны будете добыть его, используя все имеющиеся в вашем распоряжении средства и полученные знания в Академии и в школе магии и волшебства. Как вы понимаете, джентльмены, по сути, это будет ваш первый настоящий допрос. Для вас он будет особенно сложен тем, что руководство Академии с этого года вводит следующие лимиты: вы ограничены по времени, и вы не должны причинять объекту видимых телесных повреждений, от которых тот не сможет оправиться в течение нескольких часов после окончания допроса. Таким образом имитируется подготовка к открытому процессу суда Визенгамота. Вам понятны условия?

– Да, сэр! – разом рявкнули будущие авроры.

– Все экзаменационные объекты находятся в отличной физической форме и имеют повышенную устойчивость к боли, однако с этого семестра перед допросом они получают гипнотическую защиту, соответствующую максимальному уровню, чтобы усложнить вам задачу.

Мужчина сделал паузу и добавил подчеркнуто жестким тоном:

– Руководство Академии сознательно ужесточило условия всех экзаменов в этом году. Если вы справитесь с поставленной задачей сейчас, значит, мы можем быть уверены в том, что вы не спасуете и впоследствии, когда ставкой будет не проваленный экзамен и уязвленное самолюбие, а вполне реальная безопасность государства. Вам понятно?

– Да, сэр! – снова гаркнули курсанты.

– Желаю удачи, джентльмены.

Курсанты выскочили из–за парт, будто ими выстрелили из катапульт. Когда за директором Академии закрылась дверь, профессор Дирборн произнес:

– Садитесь.

Мистер Дирборн был небольшого роста, жилистый, с худым лицом. Правый глаз закрывала черная повязка, а на левой руке не хватало двух пальцев. На груди профессора поблескивал алмазами Орден Мерлина первой степени, означавший признание его особых заслуг перед страной. Эту награду отставной аврор носил с гордостью, в отличие от Гарри, награжденного таким же высоким орденом, который теперь валялся у него дома в старом чемодане вместе с журналами комиксов, рваными носками дяди Вернона и золотым снитчем. Внезапно суровое лицо преподавателя расплылось в широкой улыбке.

– Ну что, парни, сильно напугал вас директор?

– Есть немного, сэр, – ответил за всех Рон. – Максимальный уровень защиты – это очень круто.

Профессор довольно ухмыльнулся.

– А кто вам сказал, мистер Уизли, что будет легко? Практический экзамен всегда был сложным делом, и вы должны это знать с первого дня обучения в Академии. Все очень просто, кто–то из вас экзамен сдаст, кто–то нет. Отсев неизбежен, но абсолютно необходим. Аврорату нужны только самые лучшие, – профессор на миг задержал свой колючий взгляд на Гарри, и парень опустил глаза.

– Поймите, парни, мы должны, нет, мы просто обязаны быть жестокими! – в голосе преподавателя лязгнул металл. – После той волны хаоса, после всех ужасов, связанных с Волдемортом и его приспешниками, вести дела по–другому стало просто невозможно. Но мы это пережили, оценили и теперь постараемся никогда больше не допустить. Для этого и существует Академия мракоборцев. Но с гибелью Темного Лорда борьба еще не окончена, враг затаился, чтобы собраться с силами и нанести нам очередной удар. Многие Пожиратели Смерти еще находятся на свободе, а кое–кто из родственников тех, кто погибли, получили поцелуй дементора или находятся сейчас в Азкабане, готовы мстить за них, и мы должны быть бдительны и жестоки.

Мистер Дирборн обошел кафедру и присел на край стола. Его голос снова поменялся, став по–отечески мягким.

– А насчет сложности экзамена… – профессор пожал плечами и небрежно взмахнул палочкой, в воздухе за его спиной засветилось объемное изображение головного мозга. Оно медленно вращалось по трем осям, время от времени невидимый скальпель делал разрезы, делящие мозг вдоль и поперек. Несколько стрелок тянулись к лобно–теменным отделам коры и подкорковым структурам, выделенным красным цветом. – Я не собираюсь читать вам лекцию о морфологических структурах, ответственных за хранение информации в головном мозге, это вы изучаете на уроках «Легилименции», но вы должны всегда помнить о том, что любая гипнотическая защита, даже самая изощренная, лишь препятствует случайной выдаче информации – во сне, под воздействием легилимента или от применения «Веритасерума», – профессор помолчал, колко всматриваясь в напряженные лица курсантов, а затем продолжил: – Информация, скрытая в черепной коробке ваших объектов, может быть самой разной. Элементарной, вроде «что вы делали вчера?» или чрезвычайно трудной. Конкретно в вашем случае – это будет какой–то сложный код. Ни вы, ни я даже приблизительно не знаем его характеристик. Мы можем только догадываться, что он заложен в структуры долговременной памяти и как–то связан с самыми глубинными личными переживаниями и привязанностями. Это неизбежно заставит объект допроса сопротивляться до последнего. Поэтому, даже выдавив из него интересующие вас сведения, вы не можете до конца быть уверенными в том, что он сказал правду. Ведь объекту будет достаточно лишь слегка, всего в одном символе, исказить код – и все, вы сгорели. Для вас это будет означать конец не начавшейся карьеры аврора, а в реальной жизни – провал операции с непредсказуемыми последствиями. И не пытайтесь взять воспоминания силой, они наверняка модифицированы и не соответствуют действительности. Вы должны заставить объект добровольно сотрудничать с вами.