Герой не твоего романа (СИ)

— Возможно, это что-то психологическое, — придумал Джеджун. Откровенно говоря, он не представлял себе, почему майор оставался столь безучастен к такому важному событию в своей жизни. Хотя кто знал, как устроены терронцы? Вдруг он и впрямь ничего не чувствовал? — Ну, теперь он просто не может заставить себя реагировать на ласки, испытывать удовольствие. Мозг запомнил, что секс приносит одни страдания. И теперь блокирует все ощущения…

— Размечтался, Дже. — Джунсу, мрачно усмехнувшись, отпил вино из только что наполненного официантом бокала. — Если бы он весь вечер был таким — я сделал бы аналогичный вывод. Но хрен там… Вдруг Ючон, видимо, решил, что в постели так себя не ведут. И ну показывать мне африканские страсти! — Джунсу хлопнул себя ладонью по лбу и страдальчески поморщился. — Он взялся стонать, извиваться, царапать мне спину, нести какую-то похабень, достойную порнушки — что-то вроде: «Как же я люблю твой член, он такой большой и горячий…» Прежде, чем я успел охренеть, он повалил меня на спину и оседлал, продолжив на всю чертову гостиницу орать о том, как ему нравится, когда я его трахаю!

Теперь Джеджун, как ни старался, уже не мог вообразить майора в подобной ситуации. А на этом эротический рассказ не закончился — Джунсу, осушив бокал и опять плеснув в него вина, стал дальше описывать постельное происшествие:

— Внимание, Дже. Внимание. Потом этот больной достал из тумбочки огромный, черт подери, вибратор! Ты это понимаешь? Пока меня не было, он купил ту хреновину! Конечно, подумал я, после такого меня уже не почувствуешь — как карандаш в стакане… Естественно, Ючон попросил меня трахнуть его вибратором. Ладно, я согласился, потому что вообще уже не понимал, что происходит… А рано, рано я обалдел! — Джунсу пригрозил Джеджуну пальцем, словно запрещая и ему «обалдевать» раньше времени. — Стоило мне засунуть вибратор почти на полную длину, как он закричал, что ему это не нравится, вытащил свою игрушку и слинял в ванную, где закрылся на полчаса! Я просил его выйти, но он даже не отзывался! — Джунсу чуть не подпрыгивал на месте от обуревавших его эмоций. — Я уже готов был звать Юно, чтобы тот выломал дверь. Но тут — пожалуйста! — Ючон сам вышел и извинился за свою вспышку. Жалко, что ли? Я простил. Но этому ненормальному приспичило завершить начатое, то есть сам секс, а не запихивание вибратора по самое не хочу. И тогда — представь себе — он превратился в ласкового котенка, ранимого и чувствительного, хуже, чем в наш с ним первый раз… — Джунсу развел руки в стороны, как бы признавая свою некомпетентность в решении вопроса: «что стряслось с Ючоном». — Если уж и после этого ты скажешь, что он не свихнулся…

— Я с ним поговорю, — неуверенным тоном ответил Джеджун. — Может, к психологу отведу…

Но, как легко догадаться, разговор у Джеджуна не получился. Он встретился с Ючоном тем же вечером, когда тот, находясь в расположенном неподалеку баре, вытрясал из местного громилы все деньги. Силач с необъятными бицепсами предлагал посетителям этого сомнительного с виду заведения потягаться с ним в армрестлинге. Этот человек неизменно выигрывал, во всей округе ему не было равных, и тем не менее, каждый раз, когда он объявлял о своем желании посостязаться, перед его столом выстраивалась целая очередь обреченных на неудачу соперников. Ючон тщеславием не отличался, но его подбил на участие в сражении Юно: в бар они пришли, забыв деньги в номерах.

— Попробуй, солдат, — предложил герцог после того, как Ючон вывернул все карманы и констатировал, что он «дебил, бабло в других джинсах оставил». — Думаю, ты без труда победишь и сможешь оплатить наше скромное пиршество.

— О, это я одобряю, — пьяно протянул Кюхён, сидевший за тем же столиком и уже безнадежно клевавший носом после двух с половиной кружек пива. — Никому — ик! — вреда не причинишь. И все честно.

— Кюхён, милый мой, водички не хочешь? — ласково спросил Хичоль, обнимая монаха за плечи и с тревогой заглядывая ему в лицо. — Давай закажем водички, расплатимся — и домой. Спать. Я тебя сам в кроватку уложу и на ночь поцелую.

— Ладно, пойду. — Ючон встал из-за стола и протянул руку, чтобы забрать у Хичоля чудом оставшуюся после шопинга мелочь для ставки.

— Будем болеть за нашего бойца! — закричал Кюхён, хлопая в ладоши.

— Нет ничего хуже пьяного крестьянина, — сказал Юно.

— Да, имею крестьянское происхождение, чем, к твоему сведению, нечистый, и горжусь. — Кюхён положил ладонь на свою грудь и ошалело улыбнулся оборотню. — Я счастлив, что с детских лет был самостоятелен, и каждое утро — ик! — сонм докторов не порхал над моими испражнениями, проверяя, здоров ли благородный господин!

Юно раздраженно ухмыльнулся и с достоинством произнес:

— Кажется, монах, твоя эпоха прошла века на два раньше моей. У нас так уже не делают, даже если высокопоставленное лицо — простой смертный, как, например, английский король. А оборотни, да будет тебе известно, вообще почти не болеют.

— Но я себе это представил, — с задумчивым видом перебил его Хичоль. — Какой-нибудь, скажем, Версаль, покои наследного принца. Юно, весь такой в кружевах, встает с кровати под роскошным балдахином, лезет за расписную ширму, садится на горшок. А как выходит оттуда — его сменяют три придворных доктора. И потом из-за ширмы раздается панический возглас: «Совсем ничего! Его Высочеству срочно требуется лечение!»

— Такие фантазии возбуждают тебя? — спросил Юно, посмеиваясь.

— Дурак, что ли? — оскорбился Хичоль. — Я тебя стебал, если ты, британский сноб, не понял.

— Вы ругаетесь, как влюбленная пара, и это мне не нравится, — пробормотал Кюхён, снова низко опуская голову и закрывая глаза.

А пока трио, связанное странными отношениями и чувствами, развивало бессмысленную беседу, майор Пак подошел к местному королю армрестлинга и сел напротив него, положив свою ставку на стол. Мексиканец расхохотался, оценив противника как слабого, но все же принял вызов. Он был уверен, что хватит считанных секунд для блестящей победы. И оказался почти прав: Ючон сразу нанес ему сокрушительное поражение. Мексиканец разозлился и потребовал немедленного реванша. Майор не возражал и снова прижал руку бывшего чемпиона к деревянной поверхности стола.

— Una vez más! * — в ярости потребовал мексиканец. Все посетители бара уже с интересом наблюдали за ходом состязания.

— Весмас ему, — засмеялся Ючон, который догадался о значении услышанных слов, что называется, по контексту. — Пернешь, дурак, от натуги.

Этот «бой» стал последним: майору, выигравшему и в третий раз, все надоело, тем более, что добытых денег с лихвой хватало на оплату «пиршества». Когда он вышел из-за стола, в баре как раз появился Джеджун. Он сам позвонил Ючону и явился, чтобы поговорить. Омега ожидал, конечно, увидеть смущенного и вмиг преобразившегося человека — ну, как-то же нужно меняться, когда на практике примеряешь новую половую роль. Но офицер выглядел точно так же, как накануне, спокойно улыбался и небрежно, словно песика декоративной породы, отшвырнул побежденного мексиканца, когда тот бросился на него с целью отомстить за унижение кулаками.

— Че хотел, Дже? — спросил Ючон, разобравшись с армрестлером. — Не с нами посидеть? Мы так-то уходим уже. Кю вообще развезло.

Джеджун только теперь обратил внимание на столик, за которым сидели его товарищи. Кюхён вяло хихикал над чем-то, положив голову на плечо Хичоля, а тот заботливо гладил его по голове, перебирая волосы пальцами, и при этом соревновался с Юно в оскорблении оппонента на скорость. Эта картина поразила Джеджуна. Ладно еще Хичоль — у того стыд был атрофирован, будто поврежденный в глубоком детстве орган; но пьяный Кюхён, льнущий к другому человеку, находился где-то на стыке юмористической фантастики и эротического фэнтези. Страшно было даже подумать, что такое случилось с «боевым квинтетом» во время поездки в Америку, если после этого сдержанный монах распустился, а суровый военный отдался мужчине.

— Мы тут с Джунсу говорили… — робко начал Джеджун, внимательно следя за реакцией Ючона. Майор тут же продемонстрировал свое смятение: почесал затылок и переступил с ноги на ногу.