Double spirit. Часть 3 (СИ)

Дом абсолютно, просто невероятным образом, преобразился. Вместо мрачного, потерянного в пространстве и во времени, пустого на вид особняка, его взору предстал игрушечный сказочный домик, украшенный по контуру огоньками. Небольшая ель во дворе была также вся в огонёчках, разноцветных и переливающихся в стремительном танце.

Блин, какая это муха укусила Свиридова, пока его не было? Да, судя по всему, тут вообще целое стадо мух свою руку приложило! И потопталось! Новый год же еще не ско… Ёк твою! Да ведь сегодня же двадцать четвертое, стало быть… Рождество у католиков! Сочельник! Ну да, всё верно, значит Алан весь день этой маетой и занимался! Конечно, слабое ему оправдание, но всё же плюсик к Карме. К тому же дом получился таким милым!

Вот только одна деталь в нем была для Лео абсолютно непонятной. Свет горел лишь в нескольких окнах первого этажа, все остальные провалы были темными, но в этом, в принципе, ничего удивительного не было. Странным было то, что в каждом черном окне, в каждом! На подоконнике стояла зажженная свеча. Это, если приглядеться, придавало дому таинственный и немного зловещий вид.

Язычки пламени горели ровно, без трепыхания и копоти, словно нарисованные на холсте. Однако же это был не нарисованный и не электрический, а живой огонь, теплый и настоящий. Откровенно говоря, все это смахивало на какой-то неведомый сатанинский ритуал. Лео отогнал от себя эти неуместные мысли и распахнул двери. В холле было пусто, однако на весь дом одуряюще пахло жареным мясом, что, безусловно, явилось мощным ударом по психике человека, который за весь день едва успел пару раз лакнуть мерзкого кофе из автомата с гордой надписью «натуральный молотый».

Спальня была пуста, а сам Алан нашелся в гостиной, сидящим в кресле с ногами, закутанный в плед. Он дремал, а огоньки настоящей небольшой ели, которая стояла в центре зала и весело подмигивала сверканием игрушек и гирлянд, устроили на его лице хоровод из разноцветных отблесков. В руке он держал телефон, видимо, сон сморил его на середине очередной смс-ки.

Лео осторожно вынул аппарат из сонных пальцев и присел на подлокотник кресла, пользуясь случаем для того, чтобы изучить и так до мельчайших деталей знакомое лицо.

Тонкая складочка на лбу. Нахмуренные брови. Поджатые губы в сеточке еле заметных морщинок. Конечно, долго смотреть на них безнаказанно никогда не получается. Лео прикоснулся своими губами к напряженным Алана и почувствовал, как те постепенно расслабляются и становятся мягкими и податливыми.

— Опять душу воруешь? — еле слышно шепнул Ал, не открывая глаз, когда Лео отстранился. Прямо в губы шепнул.

— Счастливого Рождества, — так же тихо в ответ шепнул Лео. — Как там у вас? Мэри Кристмас?

Свиридов усмехнулся и пробормотал тарабарщину на родном языке. Лео попробовал повторить и чуть не сломал язык. Чертыхнулся, а Алан растянулся в улыбке во весь рот и открыл притуманенные дремой глаза.

— Бля! — подпрыгнул, словно его в задницу кольнули булавкой, и при этом чуть не скинул Лео с подлокотника. — Утка же, вот черт!

Кинулся на кухню со всех ног, и когда Лео, последовав его примеру, пришел на запах, уже вовсю вытаскивал из духовки подрумяненную жертву Рождества.

— Ты меня поражаешь, — еле выдавил из себя Лео. — Вот это смертельный номер! Неужели сам?

Он буквально захлебывался слюной, что, безусловно, объяснялось тем, что за весь день он так и не смог толком перекусить. Однако же и заслуга Алана была довольно большой, так как утка выглядела на удивление съедобной, даже издалека было понятно, что зажаренная темно-коричневая корочка будет восхитительно хрустеть, если прикусить её зубами. И сок стекал прозрачным ручейком по жирному бочку, а уж аромат готовая птица распространяла вокруг себя такой сногсшибательный, что, пожалуй, все собаки в их квартале находились в группе риска внезапного инфаркта.

— Хм… ну… — явно польщенный, скромно пробормотал начинающий повар, — интернет же есть… потом, мама в скайпе. Да и вообще, подумаешь, премудрость — яблок напихал, в духовку засунул — и спи себе.

— А свечки зачем? — много позже, когда уже от утки остались только рожки да… (нет, ножек как раз и не осталось), рискнул всё же спросить Лео. Весь этот антураж его, по правде говоря, немного напрягал. Свечи, да еще в таком количестве, наводили на мысли то ли о церковной службе, то ли о мистическом ритуале, что в равной степени было ему не очень приятно.

— Ну, — принялся охотно объяснять Алан, — ты же знаешь Библию?

— Знать-то знаю, но читать — Бог миловал. — сплюнул Лео через плечо и рассмеялся неожиданному каламбуру. Да что он, ушибленный, что ли? Эти тысячи страниц мелким шрифтом да еще непонятным языком? Ищите дураков.

— Вот если бы читал — то знал бы, что беременной Марии все отказали в ночлеге. Даже не посмотрели, что с животом. Вот и пришлось ей рожать в хлеву, то есть в вертепе, среди козлов и баранов, прямо на сене.

— Офигеть, — удивился Лео. Он не знал таких душераздирающих подробностей, и был несколько ошарашен. Поэтому по своему обыкновению ляпнул, не подумав:

 — И что, родила?

— Как видишь, — фыркнул Алан. — Ты чего тупишь-то, рыбка? Ну и вот, короче теперь все последующие две тысячи лет католики ставят свечу в окне, в знак того, что двери их открыты. Всегда ждут.

На последних словах он словно бы посерел и замолчал.

— Не поздняк ли метаться? — дух противоречия в Лео нашел повод, чтобы прицепиться к ни в чем не повинным католикам. — Раньше надо было башкой соображать, когда беременную бабу выгоняли на мороз.

— Она девушка, — машинально отреагировал Алан, с каждой минутой все сильнее погружаясь в свои мысли.

— Тем более, — отрезал Лео.

Он подошел к окну и опустился на колени перед подсвечником, стоящим на полу перед стеклом. Свеча в нем почти уже догорала, но осветила лицо горячим отблеском. Стеарин сбегал каплями на паркет, и уже расплылся там небольшой неряшливой лужицей. Он принялся отшкрябывать теплое вязкое озерцо и комкать его в руках, чувствуя, как масса стремительно застывает в ладони.

— Ошибки исправлять никогда не поздно. Во всяком случае, пытаться. — донесся до него голос со стороны кресла.

— Вообще-то лучше их не совершать.

— Кто бы спорил? Конечно, кэп.

— А зачем ты в каждом окне зажег? Одной бы хватило? — после короткого молчания непроизвольно вырвалось у Лео.

Однако Алан ему не ответил. Лео просто физически ощутил, как тот замыкается в себе и в своих мыслях. И не стал больше приставать, хотя неуютное чувство, возникшее в душе после этого вопроса, повисшего в вакууме, никак не хотело уходить.

Ему до смерти хотелось, чтобы это чувство исчезло, хотелось подойти и обняться, шепнуть на ухо, что он все понимает, что он рядом и никуда не уйдет, однако непонятный барьер не давал ему этого сделать. Он и злился на себя, злился на Алана и одновременно до острой боли в сердце понимал и чувствовал его, практически читал его мысли. И этот лишний прибор на столе, который он заметил не сразу, пустая тарелка.* И свечи в каждом окне.**

И молчащий Свиридов, который, в конце концов, когда Лео начал убирать со стола и носить посуду из гостиной на кухню, подошел к окну и уселся на пол рядом со свечой, уже почти догоревшей, и остановившимся взглядом уставился в одну точку, сквозь стекло, за которым не было ничего, кроме покрытых инеем деревьев, казавшихся призраками в темноте. В воздухе словно бы повисло несказанное, призрак третьего, лишнего, ненужного и враждебного для Лина. Невидимого. Ненавидимого. Даже после своей смерти умудрявшегося ломать Лео жизнь.

Он оставил Ала наедине с его мыслями, кожей почувствовав, что любые слова и действия сейчас будут резать его словно бритвой по обнаженным нервам. Поднялся на второй этаж и прошел по всем пустым комнатам, гася одну за другой почти догоревшие свечи. Полностью убрал все остатки пиршества. Сочельник подошел к концу. Лео погасил огонечки на елке и уже почти в полной темноте подошел к фигуре у окна. Присел рядом на пол.