Человек, который помнил всё

Однажды туманным утром в Лос-Анджелесе он увидел в очереди у кинотеатра девушку. Разумеется, он ее помнил.

— Привет, — сказал он.

Девушка обернулась, посмотрела на него, не узнавая, и облизнула кончиком языка губы.

— Я не думаю, что мы с вами когда-либо…

— Том Найлс, — представился он. — 1 января 1955 года. Вы сидели рядом со мной. «Огайо» против «Южной Калифорнии», счет 20:7. Не помните?

— Футбол? Но я за всю свою жизнь… Извините, мистер, я…

Какой — то мужчина шагнул в его сторону с сердитым выражением лица. Найлс знал, когда пора давать ходу. Он виновато улыбнулся и произнес:

— Извините, мисс. Видимо, я ошибся. Я принял вас за свою знакомую, Бетти Торранс. Извините.

Том двинулся прочь, когда позади раздался удивленный возглас: «Но я и есть Бетти Торранс!» Том не остановился.

«В двадцать восемь лет пора, наконец, поумнеть, — упрекнул он себя. — Нельзя постоянно забывать, что если ты помнишь людей, то они не всегда помнят тебя…»

Он дошагал до угла, свернул направо и пошел вдоль улицы с совершенно незнакомыми ему магазинами.

«1 января 1955 года. Стадион «Роуз Боул». Пасадена. Калифорния. Место Г126, теплый день, высокая влажность. Прибыл на стадион в 12.03. Один. Девушка, сидевшая по соседству, была одета в голубое хлопчатобумажное платье и белые туфли. В руках флажок команды Южной Калифорнии. Разговорились. Имя — Бетти Торранс, старшекурсница в Южнокалифорнийском университете, специализация — деловое администрирование. Парень, который пригласил ее на игру, слег за день до того с гриппом, но настоял, чтобы она все — таки сходила и посмотрела матч без него. Угостил ее горячей сосиской, 20 центов, без горчицы…» И еще, и еще. Найлс усилием воли загнал воспоминания обратно.

«…Очень хочу, чтобы мы победили. Я видела последнюю игру, когда наши выиграли на этом стадионе два года назад…»

…Да, это было в 1953–м. Калифорния — Висконсин, 7:0.

«Вы что, специально заучивали книгу рекордов?..»

И более старые воспоминания… Ядовитая реплика Бадди Колла 8 ноября 1939 года: «А вот идет Томми Найлс, человек — арифмометр! Ату его!» И острая жгучая боль от удара снежком прямо под левую лопатку, боль, которую он мог вызвать в памяти так же легко, как и любые другие воспоминания, всегда живущие в нем.

Насмешливые прозвища шагают в ногу со временем. Только Найлс не изменился. «Мальчик — У–Которого-Мозг-Как-Губка» превратился в «Мужчину — У–Которого-Мозг-Как-Губка».

Том заметил припаркованную на другой стороне улицы спортивную машину и тут же определил по номерному знаку, что она принадлежит Лесли Ф. Маршаллу (двадцать шесть лет, светлые волосы, голубые глаза), телевизионному актеру, снимавшемуся в следующих…

Пришло время перебираться, подумал Найлс. Он прожил в Лос-Анджелесе десять месяцев, и груз накопленных воспоминаний становился слишком тяжел. Он здоровался на улицах с большим количеством людей, которые уже давно его забыли.

Том улыбнулся мальчишке — газетчику, у которого купил в прошлом мае 13 числа «Экземайнер», и, привычно получив в ответ пустой взгляд, направился к ближайшему автобусному вокзалу.

Это долгое странствие началось для Найлса 11 октября 1929 года в маленьком городке Лоури-Бридж в штате Огайо. Третий ребенок в семье вполне нормальных родителей. Старшие брат и сестра не проявляли в своем поведении ничего особенного. Зато он…

Впервые это случилось, когда Том только — только научился выговаривать несколько слов. Соседка заглянула в дом и сказала его матери: «Смотри, какой он уже большой, Мэри!»

Ему тогда не исполнилось еще и года, но он повторил буквально тем же самым тоном: «Смотри, какой он уже большой, Мэри!»

Свои первые двенадцать лет Том провел в Лоури-Бридж, штат Огайо, и позднее его нередко удивляло, как это он сумел продержаться там так долго.

В школу Том пошел с четырех лет. В одном классе с ним учились шестилетки, значительно превосходившие его координацией движений, но уступавшие во всем остальном. Он уже умел читать. Даже писать, хотя его детские пальцы быстро уставали держать ручку. И он умел запоминать.

Он запоминал ссоры родителей и слово в слово повторял сказанное любому, пока отец не выдрал его. Это Том тоже запомнил. Он запоминал, когда его брат с сестрой врали, и некоторое время старательно восстанавливал истину, но в конце концов его отучили делать и это тоже.

Как — то раз он прочел учебник до конца, и текст остался у него в памяти навсегда. Когда учитель задавал вопрос, тонкая рука Томми Найлса взлетала вверх еще до того, как остальные ученики понимали, о чем речь. Через некоторое время учитель дал ему понять, что вовсе не обязательно отвечать на каждый вопрос, даже если он всегда знает ответ, потому что в классе еще двадцать других учеников. Ну а «другие ученики» убедительно разъясняли ему это уже после уроков.

Он занял первое место на конкурсе устного чтения. Барри Харман, которому отец пообещал купить рукавицу для бейсбола, если тот победит, учил стихи несколько недель подряд, но, когда настала очередь Томми Найлса, он начал со слов «В начале сотворил Бог небо и землю», не останавливаясь, прошел через «Так совершенны небо и земля и все воинство их» и приступил к «Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь бог». Он, наверно, продолжал бы декламировать Бытие, Исход и добрался бы аж до Книги Иисуса Навина, если бы ошарашенный проктор не остановил его, объявив победителем. Барри Харман не получил свою бейсбольную рукавицу, зато Томми Найлс заполучил синяк под глазом.

Девятый и десятый годы жизни он посвятил выработке умения казаться нормальным. Стычки после занятий прекратились, и он даже умудрился получить несколько четверок. Томми, взрослея, учился притворяться. Соседи облегченно вздыхали: наконец — то этот ужасный мальчишка перестал вытворять свои немыслимые штуки.

Томми подождал, когда ему исполнится двенадцать, и решил, что сумеет дальше позаботиться о себе сам. Взяв двадцать долларов из коробки для сбережений в глубине кухонного шкафа, которую родители считали хорошо спрятанной (мать упомянула о ней в присутствии Томми пять лет назад), он сел на товарный поезд до Чилликоте. Как давно это было!

В автобусе из Лос-Анджелеса ехало человек тридцать. Четверых пассажиров он знал по именам, но, будучи уверенным, что они давно его забыли, не стал вступать в разговоры.

Он никогда не мог оставаться в одном городе слишком долго. Приходилось перебираться на новые места, о которых у него не было старых воспоминаний, туда, где его не знает никто и он никого не знает. За шестнадцать лет, прошедшие с тех пор, как он убежал из дома, Том объездил немало городов, переменил множество работ.

Одно время он вычитывал гранки в книгоиздательской компании и делал работу за двоих. Обычно вычитывание выглядит так: один человек читает текст рукописи, другой — проверяет гранки. Найлс поступал проще: ему достаточно было прочесть рукопись один раз, после чего просмотреть гранки. Работа давала ему пятьдесят долларов в неделю, но потом пришло время менять место.

Довелось работать и «балаганным чудом» в бродячем цирке. Найлс тогда оказался совсем без денег и потому буквально вцепился в хозяина цирка: «Прочтите мне что угодно, абсолютно что угодно! Я запомню все!» Хозяин отнесся к предложению скептически, поскольку не представлял, куда подобный аттракцион можно приткнуть, однако сдался. Он зачитал редакционную статью из какой — то окружной газеты, и Том слово в слово ее повторил.

Работу он получил. За пятнадцать долларов в неделю плюс кормежка. Найлс сидел в маленькой будке с вывеской «Человек — магнитофон». Люди говорили или читали ему что — нибудь, а он тут же повторял. Довольно тупое занятие.

Автобус катился в затянутую туманом ночь.

Были у него и другие работы, и плохие, и хорошие, но ни на одной из них он долго не задерживался. Были у него и девушки. Все они, даже те, от которых он пытался скрывать свой дар, узнавали об этой особой способности и вскоре уходили от него. Кто способен жить с человеком, который никогда ничего не забывает?