Герой не твоего романа (СИ)

— Слушай, падре, может, ты мне скажешь, какого черта я с оборотнем переспал? — грустно спросил он, выдергивая из ушей пуговки наушников. — Ты же философией занимаешься, наверное. Вот, пофилософствуй немного, пока мы не пошли искать наркоторговцев. — Хичоль посмотрел на свои часы. — У нас не так много времени, а мне нужно поболтать. Я не то чтобы сожалею, хоть это было и отвратно, просто…

Кюхён сел на ступеньку рядом с Хичолем, едва сдержав порыв взять его за руку.

— Ты — несчастный, запутавшийся человек, — сказал монах, с пробирающим до глубины души состраданием глядя на предмет своей запретной любви.

— Есть такое, — согласился тот. — И что? Это меня оправдывает?

— Оправдывает, если в твоем сердце есть раскаяние. — Кюхён наконец исполнял свою мечту — был наставником для «падшего». Он чувствовал небывалый прилив душевных сил.

— Раскаяние? Еще чего. — Хичоль поморщился. — Просто как-то неуютно мне от этого. Не надо было. Но вообще у меня часто такое бывает. Не надо, не надо — а потом уже в чьей-то постели просыпаюсь… Ты прав, я запутался. Но чтобы ВОТ ТАК… Говорил же себе, что с вами шестерыми никаких отношений иметь не буду! Ну, разве что с Чанмином дружить, от него никуда не денешься… И вот еще беда. На людей охотиться. Не хочу, и все тут! А ночью пришлось, маньяка какого-то укусил… — Хичолю пришла в голову некая идея, и он вмиг оживился. — Слушай, Кю, ты для Дже какие-то лекарства делал, чтобы он не совокуплялся со всем, что не приколочено. А мне такое наколдовать можешь, чтобы крови не хотеть?

Кюхён отрицательно помотал головой.

— Жалко. — Хичоль снова поник. — Придется выслеживать людей, кусать, может, убивать… Я же не выбирал такую жизнь, вообще-то… Все Мин, зараза эта…

Сердце Кюхёна не выдержало. Хичоль не хотел быть монстром, оплачивать вечную жизнь человеческой кровью! Он заслуживал прощения и поддержки!

Монах поднялся на ноги и тепло улыбнулся вампиру.

— Я могу давать тебе свою кровь, Ким Хичоль, — сказал он. — Не причиняй боли другим людям. Когда тебя станет мучить голод — проси меня, я позволю тебе питаться. Ты не виноват в том, что стал таким, тебя тяготит проклятие. Мой долг — помочь тебе легче переносить свое состояние. Но только обещай, что никогда не укусишь простого человека.

— О-обещаю, — ответил обалдевший Хичоль, даже начавший заикаться от такого сюрприза. Кюхён похвалил его и ушел обратно в свой номер, совсем забыв, что собирался медитировать на относительно свежем воздухе. Вампир проводил его взглядом и пробормотал: — Ни фига себе, я донора нашел… Вот это урожайная, однако, ночка… Еще бы новоявленного хахаля нормально трахаться научить — и прямо в шоколаде буду…

Кюхён снова лег в постель и быстро заснул. Он наконец чувствовал себя умиротворенным, хотя и сам не понимал, что было истинной причиной этого. Ему казалось, что дело в шансе спасти проклятого от лишних грехов; на самом деле, пожалуй, монаха радовала перспектива регулярно вступать в весьма тесный физический контакт с вампиром. Он спал бы долго и спокойно, но скоро в дверь постучался Чанмин. Пора было ехать на виллу к главарю местных наркодилеров. Джунсу, естественно, настаивал, чтобы Ючон остался в отеле — «мальчику» определенно нечего было делать в логове преступников. Слушать его, конечно, никто не стал. Когда «великолепная семерка» занимала места в арендованном Чанмином минивэне, он увлеченно ворчал, а всю дорогу до виллы давал майору указания. Если бы тот вздумал им следовать, то при встрече с членами наркокартеля держал бы Джунсу за руку и не открывал рот без разрешения.

Тем временем в Москве

Анжелика пришла домой в слезах; она явно уже успокаивалась, но, как только ее увидела старшая сестра, немедленно возобновила проявление страданий с целью получить моральную поддержку.

— Что случилось? — участливо спросила Вероника. В лицах девушек, если приглядеться, можно было найти много общих черт, но в целом они казались совершенно разными. Веронике уже исполнилось двадцать пять; темно-русые волосы она собирала в странного вида небрежную высокую прическу, которая призвана была напоминать «творческий беспорядок» модных красоток, а в действительности напоминала сделанный вечером и развалившийся во время сна пучок; при одинаковом невысоком росте весила старшая сестра на пятнадцать килограмм больше младшей; юбок и платьев она не носила, предпочитая им и даже классическим брюкам джинсы всех мастей, что не слишком нравилось коллегам из университета, где девушка преподавала английский язык. В общем, это был классический дуэт из старых сказок: прелестная младшенькая и дурнушка-старшая. Только вот характеры они поделили неверно: корыстной и глупой полагалось быть старшей, а трудолюбивой и застенчивой — младшей сестре-красавице.

— Меня Дима бросил, — захныкала Анжелика. — Получается, встречался со мной всего два дня… А лучше сказать — вообще одну ночь, потому что после клуба я с ним больше не виделась. И вот сегодня мы должны были пойти на свидание, но он позвонил сказать, что тогда выпил и только поэтому поругался с курицей Танькой! Потом мы выходили из универа после пятой пары, и он встретил ее с огромным букетом красных роз! — Анжелика разревелась в полную силу. Вероника гладила ее по спине. — Короче, представь себе, я опять как дура себя повела! Разрушила собственное счастье! За мной же очень хороший парень ухлестывал, пусть и не такой богатый, как Дима. А я его послала… Как думаешь, он меня не простит?

— Не знаю… — Вероника вздохнула и стала любовно перебирать крашеные волосы сестры. Эта привычка сохранилась с детства, когда она еще играла с Анжеликой, как с любимой куклой, и втайне от мамы делала ей прически. — Зависит от того, как ты с ним рассталась.

— Гру-убо, — заныла Анжелика. — Унизила… Мне прямо дурно стало: о, можно Димку у Таньки увести! В итоге — не Димы, ни Саши…

— Дурочка ты у меня, — ласково произнесла Вероника, обнимая сестру. — Сама не понимаешь, чего от жизни хочешь… Ничего, образумишься еще…

Сестры сидели рядом и тихо болтали минут десять. Потом Веронике позвонили; девушка оставила телефон на кухне и побежала туда, чтобы ответить. Разговор несколько затянулся, Вероника не возвращалась, и Анжелика, снова заплакавшая из-за ощущения «брошенности», полезла в ящик стола сестры за салфетками. Там лежала целая упаковка бумажных носовых платков. Анжелика взяла ее в руки, чтобы вынуть одну пачку, и заметила нечто странное. Выяснилось, что под салфетками сестра хранила множество необычных вещей. Первой на глаза Анжелике попалась книга с красивыми фотографиями. Двое мужчин в разных позах, на разном фоне. И оставалось бы только снисходительно посмеяться над мечтами безнадежно одинокой сестры, если бы не загадочный нюанс — одной из моделей был недавно брошенный Саша.

— Настя звонила, — сказала из прихожей Вероника, возвращаясь в комнату. — Она хотела прервать занятия, потому что собиралась куда-то уехать на лето, но теперь изменила свое решение. Настя остается в Москве, и ей нужны мои услуги репетитора… Я счастлива. Настя для меня уже в первую очередь не ученица, а друг…

Вероника замерла, увидев младшую сестру листающей присланный прямиком из Кореи фотобук дуэта TVXQ. Ей показалось, что земля уходит у нее из-под ног. Это было что-то чересчур личное. Что-то, над чем Анжелика, с ее вечными тусовками, меркантильностью, приземленностью и богатым опытом отношений, могла жестоко посмеяться, ранив старшую сестру в самое сердце.

— У меня однокурсница уехала в Сеул учиться, присылает оттуда всякую ерунду, — пролепетала Вероника, густо краснея.

— Это ж мой Сашка, — удивленно сказала Анжелика, пропустив оправдание сестры мимо ушей. — Он что, фотомодель? И что за мужик с ним на большинстве снимков?

— Какой Сашка? — Вероника даже забыла, как только что едва не летела в пропасть. — Это Шим Чанмин, участник легендарной корейской поп-группы…

— А, просто похож, — перебила сестру Анжелика. — Блин, одно лицо, серьезно тебе говорю. Как брат-близнец.