Кровь и розы (ЛП)

бедрами, когда я замедлился. Я стащил его брюки до колен и впился

пальцами в его кожу, удерживая Майкеля на месте.

— Арьен. — Голос прозвучал низко и грубо.

— Помолчи, — откликнулся я и взял его глубже.

Он откинулся на стену, скользнул руками по моей шее и вцепился

в плечи. Крепко сжимая пальцами его возбужденную плоть, я ласкал

языком чувствительную кожу с нижней стороны члена. Он резко

вскрикнул, когда я просунул руку между бедер и обхватил его яички,

перекатывая их в ладони. Он заговорил снова, но я пропустил слова

мимо ушей, расслышав только интонацию. Жаждущую. Умоляющую.

Я вбирал его так глубоко, как только мог, языком прижимая к нёбу,

выпуская и принимая снова. Майкель тяжело выдохнул и выгнулся,

отрывая спину от стены. Я обнял его за талию и резко притянул к себе,

захватывая его плоть целиком, сжимая губами и языком. И тут же до

конца выпустил его, только медленно двигал кулаком по всей длине и

овевал влажную кожу дыханием.

Издав разочарованный стон, он сердито посмотрел на меня. Я

сжал ладонь вокруг плоти и провел большим пальцем по головке. По

его телу прошла дрожь, с лица исчезла свирепость.

Прижав член к животу, я пососал чувствительную кожу под ним,

выцеловывая дорожку вниз. Обхватив ствол, я позволил ему толкаться

в мою руку, пока ласкал его губами и языком. Поцеловав нежную

плоть, я почувствовал на себе взгляд, словно физическое

прикосновение. Наверное, впервые он раскрылся передо мной,

показал себя, не спрятался за маской притворства и сарказма. Он,

похоже, подумал о том же, и поднял голову к потолку. Момент был

упущен.

Снова целуя его, я осторожно прикусил кожу. Он шумно втянул

воздух, дернулся, и, запустив пальцы в мои волосы, резко притянул к

себе.

Я поцеловал его живот и принялся играть языком с пупком, дразня

его. Майкель сжал мою голову, не давая пошевелиться, и

передвинулся так, что кончик члена коснулся моих губ.

Раскрыв рот, я взял его так глубоко, как только мог, и тут же

отодвинулся, оставляя внутри лишь головку. Посасывая, я не

прекращал ласкать ствол у основания. Рыча, Майкель толкнулся так

яростно, что мне пришлось опереться рукой о стену, чтобы не

потерять равновесие.

— Господи, — выдохнул он. — Арьен...

Окончание имени потерялось в невнятных звуках, когда я провел

по члену языком. Взяв его в рот, я принялся сосать и лизать, скользя

по всей длине. Майкель так крепко сжал кулаки, что побелели

костяшки пальцев. Тяжело дыша, он напрягся подо мной, и я принялся

двигаться быстрее, пока он, наконец, не задрожал и солоноватое

тепло его семени не наполнило мой рот. Проглотив, я откинулся назад,

продолжая медленно поглаживать плоть, пока вампир не оттолкнул

мои руки.

Я поднялся на ноги. Майкель следил за мной прищуренным

взглядом, тяжело дыша; от пота несколько прядей волос прилипли к

его щекам. Медленно приподняв уголок губ в привычной усмешке, он

спрятал своё настоящее лицо.

— Небольшое удовольствие, значит? — Он закрыл глаза и

прижался затылком к стене. — Ты себя недооцениваешь.

Я оставил замечание без комментариев. Не отрывая глаз, я

смотрел, как он снял сапоги, стащил до конца брюки, скинул сюртук и

сорочку и забрался в постель, ни разу не взглянув на меня. Он

устроился на боку, спиной ко мне. Я смотрел на вьющиеся волосы на

его затылке.

— Хочешь поговорить? — спросил я.

— Нет, — ответил он, не оборачиваясь. — На этом всё, Арьен.

Я посмотрел в окно – там, словно звезды в темном небе, горели

фонари – и снова взглянул на Майкеля.

— Мне закрыть ставни?

— Как хочешь. — Он всё ещё не двигался и вообще никак не

реагировал.

Не отрывая от вампира взгляда, я подошел к окну и плотно запер

ставни. Закончив, я вопросительно взглянул на него. Но он промолчал,

и я счел лучшим уйти, стараясь не обращать внимания на странное

сосущее ощущение под ложечкой.

Двумя днями позже я сидел в салоне, ожидая клиентов, и краем

глаза наблюдал за Элизой, передвигавшей шашки на доске в свою

пользу, когда услышал его имя.

Я невольно обернулся. Взгляд наткнулся на группу девушек,

склонивших головы и обсуждавших очередную сплетню. В центре

сидела Хэди и с сияющим лицом рассказывала какую-то байку.

— Что ты сказала? — спросил я, поднимаясь и подходя к ним.

Она посмотрела на меня с выражением неуверенности на лице.

— Я только что говорила, как Грит рассказал мне, что Майкель

фон Трит приходил в их заведение прошлой ночью, поднялся с одним

из парней наверх, а утром Ян, взволнованный, спустился и сказал...

Я развернулся, не дослушав сплетню, потому что она могла

тянуться часами, если не бесконечно. Вернувшись на своё место, я

заметил, что Элиза переставила свои шашки так, что мне придется

пожертвовать одной из фигур на следующем ходе.

— Ну и что там? — спросила она, строя из себя невинную овечку.

— Так, сплетни о клиентах, как обычно. — Я сдвинул шашку

вперед, позволяя ей взять две моих фигуры. — Ничего существенного.

На следующий день слухи снова донесли до меня его имя. На сей

раз шептались, что он посетил другой бордель, ниже по течению

канала, и заплатил одной из девушек за три ночи вперед.

— Как будто за номер в гостинице! — вскричала Элиза,

восторженно хлопая ресницами.

Следующей ночью мы узнали, что он, оставив девушке

трехдневную плату, ушел в другой публичный дом. А ещё через день

уже поговаривали, что он вернулся к Яну, обрушил на того всё свое

очарование, осыпал невероятными обещаниями, так что парню

пришлось сдаться и пустить его в свою постель.

По прошествии недели я, даже не задумываясь, ждал его, как и

прежде. Я пытался понять, что за странное настроение охватило его и

отправило в «путешествие» по де Валлену, успокоит ли оно его, и как

всё это отразится на мне.

Ночь заканчивалась, заря уже осветила небо на горизонте, и

девушки стали расходиться по комнатам – кто с клиентом, кто без. Я

смотрел в окно на залитую рассветным золотом воду, когда, наконец,

понял – он не придет.

Поднявшись к себе, я сел на кровать и задумался, удалось ли мне

преуспеть и избавиться от него. Но всё равно было странно спать в

собственной постели, когда я уже привык к тому, что раз в неделю она

занята и недоступна.

Я посмеялся над своим поведением и сказал себе, что огорчен

просто потому, что привык к еженедельному взносу в свою «копилку».

Я смотрел на запястья, перевязанные бинтами, с которыми сроднился

настолько, что без них чувствовал себя полураздетым.

Я рассеянно потянул повязку за кончик. В прошлый раз он не пил

кровь, так что укусы – один двух-, другой трехнедельной давности –

почти зажили. Бинты уже не были нужны, но казалось странным

снимать их, не заменяя свежими.

На следующий день в салоне поднялось волнение. Все девушки

знали, что обычно он приходил ко мне, но не явился на этот раз.

Многие слышали, что он был в другом публичном доме, хотя и не

могли сойтись во мнении, в каком. Элиза сказала, что её приятель у

Дрики видел, как он прижал к стене какого-то мальчишку, укусил его

прямо на лестнице, заплатил за всю ночь и ушел уже через пять

минут, но все в салоне согласились, что такого быть не могло.

Слухи становились всё нелепее с каждым днем, и чем хуже они

были, тем больше народу восхищенно передавало их. В какой-то

момент сплетни заполнили воздух настолько, что казалось, из-за них

нечем дышать.

Через две недели после последней встречи с Майкелем я,

расправив плечи, направился в салон, пытаясь убедить себя, что