Ты - мой омега (СИ)

- Что мы теперь будем делать? – спросил я, открыв глаза и снова глядя на него.

- Я хочу повторить, - решительно выпалил Дэн, покраснев.

- Повторить что? – нахмурился я.

- С тобой я не чувствую себя таким грязным, - ответил он, поджав губы и отведя взгляд. – Я хочу, чтобы мы снова переспали. Я хочу с тобой… - он замолк ненадолго, но когда я тоже захотел попросить прощения у него за то, что произошло сегодня в ванной, хотя он и был против, он продолжил, - ты все еще любишь меня? После всего? Ты говорил, что любишь. А теперь?

Я молчал, не зная, что сказать. Я мог бы ответить, что люблю, потому что так и есть, но не отвечал.

- Не бросай меня, - попросил Дэн, приблизившись вплотную и обняв, спрятав лицо у меня на груди. Я обнял его в ответ. – Не бросай меня, пожалуйста.

- Не брошу, - наконец, сказал я, чувствуя, как намокает футболка из-за его слез. – Все будет хорошо.

Я закрыл глаза, поглаживая брата по вздрагивающим плечам, убаюкивая и успокаивая.

- Я люблю тебя, - через некоторое время, наконец, сказал я, сразу почувствовав колоссальное облегчение от этого признания перед самим собой в первую очередь.

Но Дэн, кажется, уже уснул.

========== Глава 21 ==========

- Дэн, - в который раз за это утро позвал я.

- Я не хочу говорить, Дин, - ответила мне спина моего брата в очередной раз.

Он проснулся раньше меня и как обычно спустился вниз готовить завтрак. Я спустился вслед за ним, налил себе заваренный со вчера чай, и все утро наблюдал за его спиной, обтянутой в домашнюю фланелевую рубашку, и взъерошенным затылком. Дэн то подходил к холодильнику, доставая продукты, то резал их, то что-то измельчал в блендере, то открывал кухонные шкафчики в поисках специй, то снова шел к холодильнику, задумчиво глядя в его холодное нутро.

Мне казалось, что у меня самого внутри становится все холоднее от этого утра, будто кто-то поместил в меня морозильную камеру. От его молчания и суетливых движений дрожащих рук. От его нервных передергиваний плечами. От его упорного нежелания смотреть на меня.

Все должно было быть не так.

Как часто я это уже повторял себе за последние двадцать четыре часа? Что, если вся моя жизнь была сплошной большой ошибкой?

О Донна, зачем ты нас родила?

Чай давно остыл, покрывшись едва видимой мерзкой пленкой. Во рту пересохло, но допивать его мне не хотелось. По кухне плыл аромат жареных яиц и бекона, в блендере был смешан жуткий коктейль из, казалось, всех ягод и фруктов, оставшихся после последнего похода Дэна в супермаркет. Выглядело также мерзко, как и мой остывший фруктовый чай, который Донна привезла из Турции.

Я не выдержал и ударил с размаха по столу раскрытой ладонью.

- Нам нужно! Слышишь?! Нужно поговорить!

Дэн в это время, в очередной раз заглянувший в холодильник, вдруг затрясся, обессилено прислонившись плечом его двери.

- Дэн, - умоляюще позвал я, - пожалуйста.

Он, наконец, взглянул на меня, впервые за утро.

Я думал, он снова плачет, но глаза и щеки были сухими. Он просто с отчаянием смотрел на меня, нахмурив брови и кусая губы.

- Я… - я встал из за стола, медленно подходя к нему, - я не должен был делать то, что… - я хотел сказать «что сделал вчера», но на самом деле все то, что я до этого делал, как я поступал с ним, как сначала отталкивал его, пресекая любые попытки на сближение, а потом не желал понять его, докопаться до истины, когда он сам оттолкнул меня. – Я не должен был, в общем. Вообще все.

Я остановился напротив него, смотря ему в глаза.

- Прости меня.

Дэн отвел взгляд, вздохнув. Он снова мял полы рубашки, дергая за вылезшую из шва нитку, а я так хотел его обнять, что от этого желания у меня зудели руки.

- Я не самый лучший брат, - продолжил я, - да что там, - я усмехнулся, - я не самый лучший человек. Я могу быть дерьмом. Высокомерным дерьмом, считающим себя лучше других, считающим себя лучше, чем я есть. Я могу забывать о чужих чувствах, о чужих потребностях, о чужих желаниях. Я могу отталкивать людей, не зная, не осознавая, что им тоже может быть больно. Я могу говорить людям неприятные вещи, я могу делать им неприятные вещи. Я могу поступать как сволочь. Я ужасный тип, и мне… - я судорожно вздохнул, вдруг с удивлением почувствовав, как из глаз начинают течь слезы, щекочаще стекая на подбородок, - мне никогда не стать таким, каким был отец. Из нас двоих именно ты больше похож на него. Мне никогда не стать таким, как ты.

- Дин, - вздохнул он, обняв меня.

- И я всегда буду любить тебя, - наконец, сказал я то, что должен был сказать еще вчера. Вчера, когда мой брат, мой омега нуждался в этих словах.

- И я, - тихо ответил Дэн, спрятав лицо в моей шее, - и я, Дин.

- Я хочу быть с тобой. Хочу быть тебе братом, другом, вообще кем угодно. Ты, ты даже не понимаешь, насколько ты лучше меня!

- Я не лучше тебя, - горько усмехнулся Дэн, подняв голову и взглянув на меня.

- Ты не виноват, - жестко произнес я, желая раз и навсегда вбить это в его голову, - это наша природа, это просто… - я неопределенно взмахнул одной рукой, как бы обводя все пространство вокруг нас, - это наш мир. Он так устроен! Альфы метят чужих истинных! Влюбляются в бет! Заводят с ними детей! Ненавидят своих омег! Омеги не признают свою сущность! Не хотят быть с любимыми! Это просто!.. Это наша жизнь, какая бы она ни была.

Дэн, задумчиво оглядев меня, вдруг отошел к окну, сложив руки на груди.

- И что? – глухо спросил он, глядя на улицу, на проезжающих мимо машин, на соседского кота, забравшегося на дерево и, кажется, дремлющего на одной из его веток. – Просто смириться?

- Просто жить, - заключил я, вздохнув. – Как Ричард, как Донна, как папа, как Лэйни, Майкл, Тим, Фил, Стаб и Спайк, как все остальные. Мы – не особенные. Мы просто… мы.

Я подошел к нему, обняв со спины.

- Спайк сказал мне… он сказал, что между близнецами это норма, ну, отношения, - нерешительно начала я. - Что близнецов всегда тянет друг к другу. Но факт в том, что я полюбил тебя не поэтому. А потому что ты – это ты. Умный, добрый, отзывчивый Дэн. Ты дружелюбный и скромный. Ты много читаешь. Ты всегда доводишь до конца начатое. Ты педантичен во многих вещах, ты любишь чистоту и вкусно готовишь. Ты прощаешь другим многое, гораздо больше, чем должен, а себе – практически ничего. А еще ты чертовски симпатичный, - закончил я, не удержавшись и поцеловав его в шею.

Я видел, как в отражении его лица на стекле окна, наконец, появляется улыбка. Сначала едва тронувшая уголки губ, а потом становящаяся все шире. Как оживали его глаза с каждым моим словом, и краснели щеки. Как, наконец, лопнула, пошла трещинами скорлупа, в которую он спрятался с самого начала дня. Как, наконец, он вернулся ко мне.

- Ты – мой омега, Дэн, хочешь ты этого или нет, - почти прошептал я, вдыхая его аромат и понимая, что помимо стандартного запах геля для душа, начал чувствовать нечто большее, объемное, многообразное и неидентифицированное. Будто всю мою жизнь у меня был заложен нос, и я вдруг впервые вдохнул полной грудью.

- Я хочу, - ответил Дэн. – Я твой.

Я понял, что это оно. Я, наконец, почувствовал его, как омегу, обретя обоняние альфы. И что запахи других людей вовсе не были похожи на те запахи, что я когда-либо чувствовал. Некоторые ассоциации были, но они не могли в полном объеме передать то, как именно пах Дэн. Он пах как… как Рождество и пшеничное поле одновременно. Как гоночная трасса и печатная машинка. Как тропический лес после дождя, и еще не раскрывший глаза новорожденный котенок. Как все это можно было выразить одним словом?

- Не бросай меня, Дин, - вдруг нарушил эту сладостную тишину Дэн, когда я просто стоял, уткнувшись в его так замечательно пахнущую шею. – Не бросай никогда.

- Не брошу, - пообещал я, сжав его в своих руках сильнее.

Вместо эпилога

Первым в арендованный на весь вечер зал ресторана из всего числа приглашенных вошел Спайк. Он похорошел за последние полгода, с тех пор, как забеременел, его лицо чуть округлилось, да и вся фигура тоже, сделав его удивительно мягким и нежным.