Ты - мой омега (СИ)

Я еще издалека заметил патрульную машину, и мое сердце заколотилось в два раза быстрее, хотя мне казалось, что оно и так почти выпрыгивает из грудной клетки. Наконец, когда я подошел к калитке, я остановился отдышаться. В гостиной горел свет, и я пытался разглядеть сквозь занавески хоть какое-то движение, которое скажет мне, наконец, что произошло, или напротив, что ничего особенного не случилось, и волноваться не стоит. Но внутри все снова скрутило от волнения и страха, как в автобусе, когда я разговаривал с офицером.

Я открыл калитку и медленно прошагал к входной двери, но открыть и ее мне не хватало решимости. Дверь распахнулась сама, и я лицом к лицу столкнулся с полицейским, приоткрывшим рот от удивление.

- Здрасти, - недружелюбно буркнул я, осматривая его с ног до головы. Он сделал то же самое.

- Дин Атчесон? – приподнял он брови.

- Да, это я. Могу я войти?

Коп отступил, пропуская меня. Я проковылял до гостиной, и увидел второго офицера, сидящего в кресле рядом с диваном, на котором возлежал, накрытый пледом с головой, так, что торчала только макушка, мой братец.

- Мне кто-нибудь объяснит, что случилось? – потребовал я, нахмурившись и бросив рюкзак на пол.

Второй коп встал, переглянувшись со своим напарником, стоящим за моей спиной.

- У вашего брата начался эструс. Он сейчас под подавителями, но все равно мало что понимает, - объяснил он.

Я в шоке приоткрыл рот, непроизвольно принюхавшись. Ничего, я ничего не чувствовал.

- Почему так рано? – едва слышно проговорил я, чувствуя, как неприятный комок встает в горле. Внутри стало пусто, будто все внутренности разом вынули из тела, а кровь перестала бежать по венам, так, что конечности мигом отнялись – я не мог ни сжать пальцы на руках, ни сдвинуться с места. – У нас день рождение двадцать пятого. Сейчас только тринадцатое.

- Так бывает, - поджал губы, будто сочувствуя, коп. – Медик сказал, что началось это еще утром, а к вечеру, когда ваш брат возвращался из супермаркета… к сожалению, это произошло на улице, и… мимо проходили молодые парни-альфы… в общем, патрульная машина застала всех троих в переулке, они не испортили его, но…

Я хотел закрыть уши, чтобы не слушать все то, что он говорил. Это должен был быть я! Это должно было произойти по-другому! Я должен был быть рядом с ним! Я должен был защитить его…

Я глотал ртом воздух, чувствуя, что ноги больше не могут держать меня – колени затряслись, так что я кое-как добрел до кресла и буквально упал в него. Грудную клетку жгло изнутри, я потер ее сквозь толстовку, чтобы успокоить жар, но не помогло.

- Мне жаль, - сказал один из полицейских, хлопнув меня по плечу. Я скривился. – Ты его брат, близнец, наверняка, чувствуешь себя паршиво, но ему сейчас хуже, поверь. Возьми себя в руки и помоги ему, - продолжил он спокойным, твердым голосом, склонившись надо мной.

- Чем я могу помочь ему? – выдавил я, не поднимая головы, глядя на свои колени.

- Ну, для начала ему нужно в ванную. Потом лечь в кровать и хорошенько выспаться – он пережил стресс, узнав, что случилось, после того, как ему вкололи подавитель. Нам пора, Дин.

Я, наконец, взял себя в руки, как и требовал полицейский, встав и посмотрев на него. Это был уже немолодой офицер, от нервной работы лицо преждевременно покрылось морщинами, брови были нахмурены, а карие глаза смотрели на меня в упор.

- Ладно, - кивнул я, не опуская взгляда, твердо глядя на него в ответ. Видимо, он что-то такое увидел в моих глазах, что его лицо смягчилось. Он чуть приподнял уголки губ, сказав напоследок:

- Удачи вам с братом, - и вслед за своим напарником ушел, негромко хлопнув входной дверью.

Я сжал пальцы в кулаки и разжал, чувствуя, как мне хочется найти тех альф, которые не смогли обуздать свои инстинкты, и забить их до смерти. Я почти чувствовал, как лицевые кости трещат под моими костяшками, как брызжет кровь, как плоть под сжатыми в кулак пальцами становится хрусткой, мягкой, превращаясь в месиво.

Я встряхнул головой, решительно шагнув к брату, все это время лежащему неподвижно, свернувшись в клубок.

- Дэн, - позвал я. Клубок шевельнулся. – Дэн.

Клубок шевельнулся снова, и, наконец, показалось лицо брата, замученное, с алыми, искусанными губами, только теперь я не знал, кто именно покусал их – сам Дэн или те альфы.

- Вставай, - сказал я, еле размыкая губы, чтобы выдавить из себя хоть что-то. Разговаривать не хотелось, да вообще ничего не хотелось – шок схлынул, оставив после себя только пустоту.

Глаза Дэна стремительно повлажнели, нос сморщился, и он вдруг горько расплакался.

- Дин, - прорыдал он, вскакивая с дивана и бросаясь ко мне. Плед упал на пол – я не узнал его, у нас таких не было, значит, этот ему дали в участке. Неудивительно – его одежда была местами разодрана, измята и порвана, будто его долго мяли грубыми руками, расстегнутые джинсы, с вырванной пуговицей, болтались на выступающих тазовых косточках, вся шея и ключицы, выглядывающие из разорванного ворота того самого свитшота с Мики Маусом, который он одевал на ужин с Лэйни и Эвансами, были покрыты укусами и синяками.

Я почувствовал острое отвращение, будто мне под нос сунули использованный презерватив. Поморщившись, я позволил ему обнимать меня. Мне хотелось оттолкнуть его, пахнущего чужим резким одеколоном, и наверняка разгоряченными альфами, но я не мог этого почувствовать, я-то альфой еще не стал.

- Идем наверх, - наконец, сказал я, оторвав его от себя, - тебе нужно в ванную.

- Дин, - беспомощно позвал Дэн, ища глазами мои глаза. Я не мог на него смотреть, поэтому рассматривал то пол, то стену за ним, то собственные руки на его плечах.

- Все потом. Тебе нужно привести себя в порядок.

Дэн кивнул, неловко отойдя от меня на шаг, и оступившись. Я успел подхватить его, обессиленного, ослабевшего от подавителя. Он не мог идти сам, поэтому я взял его на руки, и он сразу будто обмяк, уронив голову мне на грудь.

Я не чувствовал его тяжести, я не чувствовал боли в ноге, хотя я снял ортез, чтобы без проблем отнести его наверх, я поднимался по лестнице, совершенно ни о чем не думая. Все мысли будто вылетели разом из головы, и я делал все на автомате, на автомате прошагал до ванной комнаты, нащупал ручку, вошел, сгрудил брата на бортик ванной, и успел подхватить, когда он чуть не свалился назад. Все так же придерживая его, я раздевал его, а он неловко пытался помочь мне, еле двигая непослушными руками.

Я усадил его в ванную, разбитого, слабого, и некоторое время не мог заставить себя двигаться, включить душ, помыть его, отмыть от всего, просто глядя на него, на его вытянутые ноги, на тонкие щиколотки, круглые колени, на бедра с отметинами чужих пальцев, на впалый живот, на безвольные руки, неловко прикрывающие пах, на безволосую грудь, с маленькими сосками, красными, немного вспухшими, на тонкую шею, на лицо с подрагивающими губами, на глаза, прикрытые веками, и совсем не думал о том, что он уже, должно быть, замерз сидеть так. Только увидев, как он повел плечами от прохлады, я, наконец, очнулся.

Я включил душ и принялся поливать его горячей водой, а он охотно подставлялся, подрагивающими руками водя вспенившейся мочалкой по рукам, по груди по бедрам, не вставая, не двигаясь, чтобы умыть спину. Тогда я сам сказал ему повернуться.

- Не надо, - дрогнувшим голосом попросил Дэн. Губы у него тоже дрожали.

Я бесцеремонно схватил его за руки, и заставил встать на колени спиной ко мне, оперевшись о стену. Я старался не смотреть на его задницу, но я заметил, что вода под ним порозовела – эти уроды порвали его. Не удержавшись, я провел рукой у него между ног – его дырка была чуть приоткрыта, припухла и немного сочилась вязкой смазкой. Повреждений я не заметил, они должны были быть незначительными – когда у омег течка, все намного проще, но Дэн все равно был ужасно узким.

Я протолкнул один палец, легко скользнувший внутрь, и он жалобно заскулил, сжавшись.